Разумеется, я слышал, что в Армии собирается музыкальная группа, которую отправят выступать на какой-то очень крутой музыкальный фестиваль - восхвалять Локи. Этакий анархизм, только наоборот. Разнести в пух и прах существующие режимы, чтобы установить новый мировой порядок. Да, я слышал об этой затее, о том, что ее одобрил сам Локи, но и ухом не повел. Мои музыкальные познания ограничивались несколькими гитарными аккордами, о чем речь, дети мои?
Однако, едва я вернулся из Шанхая, ко мне примчалась Кристина - глаза горят, вся из себя взволнованная. Когда особа женского пола подходит ко мне с таким лицом, я уже наперед знаю: ей что-то от меня надо. Я напрягся. Немного походив вокруг да около, видимо приличия ради, она заявила, что я должен играть в этой их бабской группе. Loki and The Stooges. Мало того, я еще и должен стать вокалистом. Поначалу я расхохотался, но девочка оказалась настроенной решительно. Пока я смеялся, ее очаровательные пухлые губы поджались в строгую прямую линию, а глаза выражали упрямство, почти угрозу. Конечно же, она надавила на меня именем Бога нашего. В общем, продолжая ржать, я согласился. Пусть пеняет на себя, если что.
На репетициях я познакомился с двумя "коллегами" по группе. Главным утешением для меня стало, что на Мариам и Одри было очень приятно смотреть. У меня даже скользнула мысль, что уж не отбирают ли в эту Армию, как на кастинге конкурса красоты? Более того, это были молоденькие умные девушки, с которыми просто здорово поболтать, и после репетиций мы частенько задерживались, чтобы вместе расслабиться с пиццей и пивом. Еще они старательно расхваливали мой голос, что мне льстило, и под конец я даже начал верить в эти комплименты.
Тем не менее, когда до выступления оставались считанные дни, сомнения одолевали меня все сильнее. Как я буду выглядеть на фоне девчонок? Как пидорас какой-нибудь? Или сутенер? И моя игра на гитаре... Я мог ошибиться в любой момент и сорвать всё к чертям собачьим. Про свой вокал я и вовсе молчу.
В день фестиваля, однако, я начал входить во вкус. Получалось, что я был лидером группы. Меня то и дело расспрашивали люди с камерами. Кажется, они воспринимали меня как героя-любовника, глубокомысленного казанову, окружившего себя юными дамами с музыкальными инструментами. Мне задавали вопросы про группу и песни, и я, как примерный слуга своего бога, отвечал, как от меня того хотели. Говорил про дерьмо, которым является наш мир, про то, что очень скоро все изменится силой божественной воли, и нужно выбрать сторону, за которую собираешься стоять ценой своей жизни. Думаю, ребята с камерами решили, что я псих.
Когда настало время выходить на сцену, мой мозг, кажется, стал работать в автономном режиме. Мои ноги передвигались сами по себе, неся меня к ожидающей толпе. Я вдруг начал отчетливо слышать собственное дыхание, крики людей отступили на второй план, словно я накрыл голову подушкой. Я чувствовал свое сердцебиение, гулкое и тяжелое, и в то же время нездорово учащенное. Предварительно выпитый ром мгновенно выветрился из моей крови. А я так на него надеялся.
Оказавшись на сцене, я подошел к ее краю. Передо мной раскинулось бушующее людское море. Оно рукоплескало и оглушало меня своим ревом. Я крепче сжал гриф своей гитары. Сколько же их здесь... Больше, чем живет в Гангеллане, готов поклясться. Море шумело и волновалось, как перед штормом. Я улыбнулся ему.
Зазвучала музыка. Я настоял на том, чтобы мы открыли свое выступление кавером на Джонни Кэша - God's gonna cut you down (я вообще всегда любил этого мужика). Я взял микрофон и пропел:
- You can run on for a long time... Run on for a long time... Run on for a long time...  Sooner or later God'll cut you down... Sooner or later God'll cut you down...
Девочки вступили, и я водрузил микрофон обратно на микрофонную стойку. Я и не заметил, как мои пальцы сами начали играть. Кто-то в толпе узнал песню. Волны на море становились все сильнее. Я слился с ним, слился с музыкой и с собственным голосом. Митчелла больше не было, он растворился в несущихся над Сан-Пауло нотах, утонул в море, плескающемся у моих ног.
- Well my goodness gracious let me tell you the news, my head's been wet with the midnight dew, I've been down on bended knee talkin' to the man from the higher world, he spoke to me in a voice so sweet, I thought I heard the shuffle of the angels' feet, he called my name and my heart stood still when he said: "John, go do my will!"
(Божьей милостью несу вам весть, моя голова была окроплена полночной росой, я стоял преклонный перед человеком из мира, что над нами, он говорил со мной своим сладким гласом, в котором мне слышалась поступь ангелов, он назвал мое имя, и сердце мое замерло, когда он велел: "Джон, исполни мою волю!")
Я пел, и меня посетило доселе неизвестное мне чувство. Я ведь не был из тех, кто вступил в Армию только потому, что видел в Локи некоего мессию, я рассуждал очень приземленно. Но тогда на фестивале что-то случилось внутри меня, и я ощутил благоговейный трепет. Я внезапно понял, что верю в то, о чем пою. Не знаю, может дело было только в общей атмосфере, так прочно затянувшей меня, но мне действительно показалось, что я испытываю что-то, что можно назвать "религиозным чувством".
Людское море подо мной начинало бурлить. Я смотрел на них свысока, я знал то, чего они не знали, и делился с ними этим знанием. Ничего подобного мне не доводилось ощущать не до этого, не после, никогда в моей жизни.
- Tell'em that God's gonna cut you down! - пропел я под бэк-вокал Одри, и последний аккорд песни прозвучал.
Толпа орала, и мне казалось, она вот-вот выльется через край и захлестнет меня. Я расставил руки в стороны, будто принимая это. На моем лице вновь появилась улыбка.
- Мы - Loki and The Stooges.

Кристина еще с детства увлекалось музыкой. Для нее это был особой, только ей понятный мир, в котором не было проблем, зависти и ненависти. Только положительные эмоции и отличное настроение на весь день. Она играла на гитаре, сочиняла музыку, которая раскрывала ее характер, мысли чувства. Просто так сесть и написать что-то хорошее, по ее мнению было нельзя, поэтому песни рождались только в день, который был действительно эмоционально насыщенным. Благодаря старшой сестре, Кристина даже пару раз выступала перед публикой, в одном из клубов Питера. И каждый раз она открывала для себя, что быть музыкантом ее призвание. И какого же было ее счастье, когда она узнала, что от армии нужна рок-группа, которая будет выступать на рок-концерте. Кристина конечно же мечтала об этом, но никогда и подумать не могла, что ее мечта исполниться.
Группа собралась сразу же. В нее вошли Мариам и Одри, оставалось только найти солиста, поэтому Кристина решила пригласить в группу своего знакомого, Джона Митчелла. И, как оказалось, это была хорошая идея. Готовясь к концерту, участники группы неплохо сдружили, с каждым днем они становились сплочение, что не могло не радовать.  Каждая репетиция проходила по-своему весело. Помимо игры на инструментах, они болтали на разные темы, пытались внушить Митчеллу, что он хорошо поет и не нужно так волноваться, все чудесно. Но несмотря на спокойную и дружелюбную обстановку, Кристина ужасно волновалась. Она считала дни до представления, представляла себе, как все будет проходить. В общем, не известно в каком состоянии были другие участники группы, но Фешина просто жила тем днем, когда она сможет впервые выйти на сцену и сыграть вместе с группой перед многотысячной аудиторией. Она репетировала с группой и даже дома, ей это нравилось. Занимаясь музыкой она как-будто ощущала себя другим человек. А после того, как однажды в пентхаусе ее отца появился Вэл Шонк с ярко-зеленым ирокезом, заразив девушку отличным настроением и положительными эмоциями, Фешина с еще большим энтузиазмом стала готовится к концерту.
В день выступления новая волна волнения накрыла девушку с головой. Не смотря на то, что ей, к счастью, не нужно было петь, она ужасно волновалась, боялась сделать что-нибудь не так: забыть ноты или вообще забыть, как играть. Конечно, это были всего лишь глупости и мандраж перед выступлением, как девушка, которая много лет играла на гитаре, может в один день все забыть, но он все равно оказывал сильное действие не только на Кристину, но и на всех участников группы. Больше всех, как казалось Фешиной нервничал Джон. Если в обычный день он пил пиво, и это было в общем-то нормально, то сегодня он решил попробовать что-то другое. Что там пил Митчелл девушка не знала, в их семье отец отлично разбирается в алкогольных напитках, ну или не совсем отлично, учитывая ее нынешний внешний вид после очередной пьянки где-то и с кем-то, а Кристине это в общем не было нужно, она алкоголем не увлекалась и всегда предпочитала сок. Простой апельсиновый сок, он намного полезнее и печень не сажает. Он это, казалось, помогало солисту группы, Джон становился спокойнее, волновался меньше. Кристина вообще не представляла какого ему. Ведь он солист, голос группы, почти больше половины успеха зависит от него, от того, как он выступит. Поэтому Фешина была счастлива, что она не на его месте.
Не известно, сколько группа ждала начала своего выступления. Кристине это время показалось вечностью, ей казалось, что это никогда не кончится. Но несмотря ни на что, все имеет свой конец... Вот она сцена, огромная толпа, которая как-будто пожирает глазами группу, первые аккорды. Как только заиграла музыка, все волнение как-будто испарилось. Вновь появилось ощущение, что вот оно - настоящее счастье музыканта, его нельзя с чем-то сравнить. Пальцы как-будто на автомате играли мелодию, толпа шумела, внутри Кристины бушевала волна эмоций, которая накрывала девушку с головой, не позволяя ей отвлечься от исполнения мелодии. И Джон, который так волновался и критиковал свой голос, пел прекрасно. Толпа его слушала, пытаясь вникнуть к каждое слово, ей нравились музыканты, которые еще совсем недавно были не знакомыми друг другу люди, но сумевшие за довольно короткое время стать сплоченной рок-группой, которая играет прекрасную музыку, восхваляющую прекрасное будущее, дело, за которое они борются, и Повелителя, Бога Лжи, ради которого они здесь, восхваляют его и его деяния.
Мы - Loki and The Stooges. - произнес Джон, закончив песню, и толпа взорвалась. Это было поистине волнующе и чудесно, когда Кристина увидела, как люди, пришедшие на концерт, ликовали. Раньше такое зрелище она могла видеть только по телевизору, но это все было не в живую, и эти крики не предназначались группе, участником которой являлась девушка. Их музыка понравилась людям, а это значит... Шоу продолжается!

Митчелл подошел к краю сцены и заговорил. Он произносил запрещенные слова, призывал любить того, кого ненавидела добрая половина мира. На секунду Одри показалось, что она уже видит людей в одинаковых костюмах, идущих, чтобы забрать их. Но никто не пришел. Загипнотизированная толпа  ловила каждое слово. Люди с благодарностью смотрели на человека, призывающего их довериться тому, что принято считать злом.
Зазвучали ударные. Не успевшая остыть, публика приняла новую песню восторженными криками. Музыка поглотила их с самых первых аккордов, и теперь держала на коротком поводке, не давая понять, как неприкрыто им промывают мозги. И Одри могла их понять. С самого начала репетиций строки этой песни действовали на нее как мантра – чем больше повторяешь, тем сильнее отдаляешься от реальности. Ты просто идешь от одного звука к другому, наблюдаешь, как они сменяются и перетекают. После какой-то грани сложно даже осознать, что это твой голос звучит, что это ты нажимаешь на клавиши, что ты можешь сделать что-то настолько прекрасное…
Люди начали подпевать. Они рассказывали историю перерождения одного человека вместе с музыкантами, но каждый пел будто о себе самом. Одри попыталась вглядеться в их лица. Сейчас ей казалось, что у всех них одинаковые глаза – и у нее точно такие же. Все они горят одним и тем же желанием - бежать, переделать себя, стать лучше, отделаться от собственного прошлого...
Она прикрыла веки и, приблизив губы к микрофону,  пропела последнюю строчку вместе с Джоном. Музыка смолкла, но тишина не продержалась и доли секунды - толпа взорвалась. Люди аплодировали и кричали, срывая голоса на визг, просто чтобы сказать "это было великолепно!". Одри увидела как Митчелл приближается к ней, она улыбнулась. Сейчас ей казалось, что на всем свете нет более близких и родных людей, чем он, Мариам и Кристина. Поцелуй Джона казался лишь следствием этой близости, продолжением песни. В любой другой момент парень непременно получил бы за такое пощечину, но сейчас Манголд даже не подумала об этом. После секундного замешательства она ответила на поцелуй, вложив него нежность, какую можно испытывать только к музыке.
Когда Митчел вернулся к микрофону Одри снова бросила взгляд на аудиторию. Девочки в первых рядах смотрели на нее чуть ли не с ненавистью. И это было чертовски забавно... Еще десять минут назад они и понятия не имели, кто такие Loki and The Stooges, а теперь каждая из этих девиц мечтала оказаться на месте Манголд.
Раздались первые аккорды следующей композиции. Эта песня, по общему замыслу, должна была обнажить пороки существующего строя. А так как для местной публики гранж был что хлеб насущный, сошлись на Pearl Jam – World Wide Suicide, лишь немного облегчив ее, чтобы подходила к звучанию группы. Клавишные на этой песне были не нужны, так что Одри сняла микрофон с подставки и встала рядом с Митчеллом. Он как раз заканчивал первый куплет, и на припеве девушка подхватила мелодию. Ей нравились грязные гитарные риффы, надрывное и немного неряшливое гранжевое звучание. Вслушиваясь отчаянную лирику этой музыки и правда было очень легко поверить, что наш мир ничего не стоит, и его следовало бы разрушить, чтобы построить что-то получше.
- It's a shame to awake, in a world of pain. What does it mean when war has taken over? It's the same every day in a hell man-made. What can be saved, and who will be left to hold her?
Это позор - просыпаться в мире полном боли. Но что это значит, когда война развязана? Каждый день одно и то же в аду, который создал человек. Что можно спасти и кто останется чтобы заботиться о ней?
Это был чистейшей воды протест, и Одри надеялась, что люди у сцены чувствуют его. Потому что если они хоть вполовину поймут песню, никакая сила уже не заставит их противостоять переменам.
- Looking in the eyes of the fallen, You got to know there is another, another, another, another, another... Way!
Смотря в глаза павшего, ты должен осознавать, что есть и другой путь.
Голос звучал надсадно, будто всю жизнь до этого она провела в ожидании возможности сказать толпе "есть другой путь", и теперь докричаться надо было во что бы то ни стало.
- It's a world wide suicide! - протянули они с Митчеллом последнюю строчку.
Сейчас казалось, что все получилось. Толпа пребывала на грани безумия, девочки и Джон смотрели глазами победителей, а сама Одри испытывала чувство, близкое к абсолютному счастью. Она тяжело дышала, но не могла перестать улыбаться аудитории. Сейчас все эти люди были на одной с ней волне.
И это было потрясающе.

Отредактировано Audrey Mangold (2013-04-21 16:38:48)

Наш сет длился сорок минут, но могу поклясться, на сцене время становится слишком противоречивой величиной. С одной стороны мне казалось, что я успел лишь вздохнуть пару раз, и вот мы уже подошли к последней песне, а с другой я был уверен, что мы выступаем уже целую вечность. Я вошел в раж, я ощущал в себе то, что зовется гармонией. Все стало единым: я, девчонки, толпа, музыка. Я чувствовал секс в самом воздухе. Я чувствовал, как эти девушки в первых рядах тянут ко мне руки, жаждут меня. Я никогда не имел недостатка женского внимания. Знаете, дамочки любят козлов. Но в тот момент я понял, что больше всего они любят рок-музыкантов.
Пришло время для последней песни. Мы решили закончить на позитивной ноте, ведь мы смотрим в новое будущее, готовимся к встрече с нами самими, с новыми нами. И это прекрасно!
Мариам отбила начало песни, я улыбнулся аудитории, и музыка обрушилась на них, возвещая близкий апокалипсис, который мы праздновали.
- That's great, it starts with an earthquake, birds and snakes, an aeroplane and Lenny Bruce is not afraid. Eye of a hurricane, listen to yourself churn - world serves its own needs, dummy serve your own needs. Feed it off an aux speak, grunt, no, strength! - слова полились из меня, мелодия была ритмичная и требовательная, не дающая и секунды на раздумия и сомнения.
Вот это круто, все начинается землятрясением, птицы и змеи, аэроплан, а Ленни Брюсу не страшно. Сердце урагана, прислушайся к буре в себе - мир служит своим нуждам, тупые служат твоим нуждам. Накорми их пустыми речами, нытьем, нет, силой!
Я видел, как какой-то парень улыбался, слушая меня. На вид ему было лет шестнадцать. Растрепанные темные волосы, подведенные глаза, подросток-бунтарь. Когда я еще не заселился на базу, мне казалось, что вокруг меня только и будут что такие вот кадры. Странно, что я ошибся. Недовольные подростки легко ввязываются в любые формы протеста, чем радикальнее - тем лучше. В то же время, в этом возрасте они формируют свою личность. Я был уверен, что даже будь эти ребята бесполезны, лучше им быть на нашей стороне. Так что я продолжил петь, обращаясь к этому мальцу.
- World serves its own needs, listen to your heart bleed, dummy with the rapture and the revered and the right, right. You vitriolic, patriotic, slam, fight, bright light, feeling pretty psyched...
Мир служит своим нуждам, послушай, как твое сердце обливается кровью из-за этих дебилов с их восторгом и благоговением и правотой, правотой. Ты желчный, патриотичный, критичный, яростный, светлый... И чувствуешь, что слетаешь с катушек.
Парень кивал головой, будто соглашаясь со мной, и я снова улыбнулся ему, как бы говоря: "Да, приятель, я рад, что мы с тобой поняли друг друга!" Вновь обратив свой взгляд куда-то в гущу толпы, где я едва различал лица в этом колеблющемся потоке, я запел припев, повторяя строки:
- It's the end of the world as we know it! And I feel fine!..
Это конец мира, каким мы его знаем! И я чувствую себя прекрасно!..
- It's time I had some time alone, - подпевала Одри, и я вновь наслаждался звучным переплетением наших голосов, моего грубоватого, и ее мягкого.
Это время, когда я могу немного побыть одна.
Пот лил с меня градом, я чувствовал его солоноватый вкус на своих губах, ощущал, как он стекает по моим спине и груди, струится по щекам, словно непрошеные слезы. Я продолжал петь, заговаривая зубы публике, и я был уверен, что многие из них, появившись дома после фестиваля, первым делом сядут за свои компьютеры и наберут в поисковике запрос "Локи". Многие из них, конечно, посмеются и закроют вкладку в информацией, но иные заинтересуются. Кто-то в самом деле проникнется, кто-то, как тот парень в толпе, последует жажде бунта, бурлящей в его молодой крови, а девчонки вроде той, что хотела меня поцеловать, пойдут по моему следу. Ведь так поступают фанатки рок-музыкантов, верно?.. Последний факт одновременно и пугал меня, и тешил мое самолюбие.
- A tournament, tournament, a tournament of lies. Offer me solutions, offer me alternatives and I decline.
Соревнование, соревнование, соревнование во лжи. Предложи мне решения, предложи альтернативы, и я откажусь.
Когда мы вновь завели припев, я принялся бегать туда-сюда по сцене, подбегая к каждой из девчонок, улыбаясь и ловя ответные улыбки. В тот момент мы были командой, и я уже заранее скучал по нашей группе. Я думаю, музыка лучше войны.
- Mountains sit in a line, Leonard Bernstein. Leonid Brezhnev, Lenny Bruce and Lester Bangs. Birthday party, cheesecake, jelly bean, boom! You symbiotic, patriotic, slam book neck, right? Right.
Горные вершины выстроились в ряд, Леонард Бернстайн, Леонид Брежнев, Ленни Брюс и Лестер Бэнгс. Вечеринка в честь дня рождения, сырный пирог, желе, бум... Ты живёшь в симбиозе с окружающими, патриот. Стукни-ка себе книжкой по затылку, ладно? Ладно.
Когда отзвучали последние аккорды, я поднял гитару над собой и, тяжело дыша, смотрел на публику. Их крики, слившиеся в сплошной поток звука, оглушали меня. Я был благодарен этой толпе, в тот день они дали мне почувствовать то, что я не чувствовал ни до этого дня, ни после него.
- Настало время прощаться, - проговорил я в микрофон, - спасибо вам. Мы чудесно провели время вместе. И... Встретимся в Армии Локи.

Ничто в этой жизни не может длиться вечно. Все имеет свой конец, все когда-то заканчивается. Вот и выступление рок группы, восхваляющей Локи и обещающей новую, лучшую жизни, постепенно подходило к концу. Мелодии с каждым разом становились все громче и внушительнее, как будто предвещая, что вот-вот она закончится, а вместе с ним и выступление, что именно сейчас нужно как можно больше положительных эмоций взять из реальности, выбрать путь: идти туда, где будет всем хорошо, или же остаться и проживать остатки своих дней, ведь после такой возможности больше не представиться, второй шанс никому не будет дан.
Гитара с каждой новой нотой в руках Кристины как будто оживала. Уже не нужно было прикладывать особых усилий, прокручивать в голове ноты необходимой песни, чтобы сыграть что-то стоящее и поистине прекрасное. Инструмент начинал жить своей жизнью: пальцы слегка касались струн, голова была свободна от каких-либо мыслей, все происходило самопроизвольно.
Проблемы будней ушли на второй план, сейчас для всех участников группы на первом была только музыка, которую они играли, и признание толпы, шумевшей с каждым разом все больше. Их эмоции явно были выражены на лицах, особенно на лицах девушек: в глазах блестел необычный, наполненный счастьем блеск, с губ срывались крики наслаждения и восхищения. Кристина еще никогда не видела столь возбужденных людей, чья душа находится во власти музыки и солиста группы, пророка, обещающего все самое лучшее, что можно себе представить.
Вот и последняя песня, сыгранная на одном дыхании, вот он, такой не долгожданный конец. Но Фешиной почему-то не становилось грустно от осознания неизбежного. Она уже получила свой заряд положительных эмоций, когда бегала по сцене вместе со своей бас-гитарой, подходила к краю сцены, как можно ближе к рукам зрителей, улыбаясь им в ответ на крики и повторение слов песни, мелодии. Она оглядывалась назад, ловля взгляды других участников группы и понимая, что им тоже по душе данное занятие. Каждый из них выкладывался по полной: Мариам отбивала ритмы на барабанах, Одри играла на клавишных, подпевая Джону, и их голоса местами как будто сливались в единый, образуя что-то новое и лучшее прежнего.
Все эти картины, пролетающая перед глазами одна за другой, приятный шум в ушах, все это действительно заряжало Кристину своей особой энергией, которая будет напоминать спустя множества дней. Оглядываясь назад, девушка будет вспоминать эти момент, и каждый раз на ее лице будет появляться улыбка. Это самый лучшей день в жизни Фешиной.
Песня окончена, последние, прощальные слова произнесены, выступление окончено, но публика явно не собиралась отпускать своих любимцев. Они им понравились, они им были дороги. Но время не вернуть назад, нельзя растянуть до нереальных размеров, остановить... Нужно смириться с этой чертовой реальностью и принять ее с улыбкой.
Уходя со сцены, Кристина последний раз бросила свой взгляд на все еще ликующую толпу, на место, где они только что зажигали, дарили свою энергию людям. Да, это действительно ее судьба, ее предназначение, которое нельзя оставить незамеченным. И не нужны деньги отца, его компания. Для Фешиной настоящая радость музыка, возможность дарить радость людям, для нее это самая прекрасная вещь в мире.
Музыка моя страсть, и я в этом убедилась...