Лиз плакала уже вторые сутки.
Если быть точным - неделю четвертую, конечно. Но за последние 48 часов она прервалась лишь раз, чтобы поспать неполные три часа и проснуться от своих же криков.
Веста держалась. Несколько месяцев подряд ее сознание то плыло, то давало трещины. Ей, как и остальным девушкам, срочно нужно было пройти лечение от химической зависимости и поселиться у психолога, но времени было мало. И если не собраться сейчас - жизнь утечет из пальцев и, скорее всего, закончится в какой-нибудь светлой палате.
Квартира в Лианозово была огромной и очень богато обставленной. Несмотря на дальний район и серые дома, в этом уголке царил истинный свет шикарной жизни. Лиз все это досталось от родителей: несколько квартир, две импортных машины, гора украшений и техники, весомые связи, защита от любой неприятности, которая могла подстерегать девушку. И эта особа была настолько глупа и ненормальна, что сбежала из-под нагретого солнцем места в интригующую неизвестность Южной Кореи. А теперь билась в истерике и не помнила себя от горя.
Через две-три недели плен четырех русских девушек и их чудесное освобождение станет народным достоянием. Думать о дальнейшей жизни не хотелось - ее попросту не было. Оставалось бежать, как они вчетвером и сделали пол года назад, как Веста делала всю свою сознательную жизнь. Бежать, пока не стало невыносимо.
Плачь выводил из себя. Тяжело засыпать, трудно просыпаться. Закрываться на кухне и включать воду, чтоб поговорить по телефону. Выкручивать колонки на полную, наливать горькую жидкость в стакан до краев. Лишь бы заглушить общую боль, навзрыд плескавшуюся в их доме.
Лиз существовала в своей постели и не передвигалась дальше, чем до ванной комнаты. Ела редко, и то, если оставить еду возле кровати. Спала тяжело, впрочем, как и сама Веста - каждый час-полтора просыпалась от кошмаров, с криками и стонами, вечно ворочалась и частенько падала, ударяясь головой о прикроватную тумбу. Иногда заплаканным голосом мямлила пару слов в телефон, который время от времени ей подсовывала подруга. От голосов своих давних знакомых рыдала еще больше. Жалкое и вполне закономерное зрелище. Вот как ломают девочек, когда предлагают хорошую работу в другой стране, а в итоге почти три месяца держат в подвале.
Остатки разума и силы воли вытягивали Весту из той бездны, в которую они окунулись. К ним добавился еще и страх: заглянуть в глаза родителям, рассказать друзьям о своем "путешествии", слышать по телевизору, читать в газетах, как дочь военного в высоких чинах и влиятельного ученого... Нет, только без ее участия. Ни на кого не смотреть, ни перед кем не оправдываться, не переживать эту историю тысячи и тысячи раз!
Каждый день она прозванивала несколько влиятельных друзей и знакомых Лиз, плела им страшную историю о ее болезни и их немедленном возвращении из Южной Кореи. Стоны и неразборчивые жалобы были тому подтверждением, и девушкам занимали крупные суммы. Через неделю эти деньги пошли в расход. Уже другие знакомые помогли без лишних вопросов сделать новые документы и купить билеты.
- Лиз, послушай, - после третьей пощечины подряд девчонка неожиданно смолкла. - Я знаю, как тебе больно и как хочется сдохнуть.  Но это только начало. Совсем скоро каждая вторая собака будет знать нас в лицо, будут названивать и писать в интернете, обзывать и жалеть, брать интервью и закидывать гнилью. Так мы никогда не забудем... - взгляд внезапно провалился сквозь стену напротив, память опять выхватывала куски из недалекого прошлого. Веста мотнула головой. - Нам надо бежать так далеко, как только сможем. Я заняла деньги. Новые паспорта и билеты уже на руках.
- Я хочу в Уичито... - тонко протянула Лиз, - у меня там знакомые.
- У тебя везде знакомые. Есть план. Мы едем в Портленд, там помогут. Мы все забудем, все начнем с начала.
Эта мантра не прекращалась до тех пор, пока они не приземлились на другом континенте.
Мы все забудем, все начнем с начала.

Штаты встретили их мерзкой погодой. Тэр - бутылкой бурбона и трехэтажным домом, в котором постоянно ошивались какие-то странные люди, а мебель давно пропахла травкой.
Тэрон - знакомый знакомых - был одним из лучших дилеров этого города и умело наладил отношения с копами. Поэтому его притон никогда не трогали, но и хозяин не превращал свой дом в захламленную наркоманами свалку. Так - пара друзей, живших здесь постоянно, несколько знакомых, остававшихся на время и вечные гости. Сам мужчина употреблял редко и только натуральные наркотики, пил только бурбон и курил, как паровоз. Со стороны казался обычным американцем тридцати лет - молодой, подтянутый, плечистый и огромный, как шкаф, густые брови от удивления встают домиком, светлые волосы, если не подстрижены ежиком, совсем непослушны. Занимался спортом, нередко таскал какие-то гантели по гостиной, пока в ней затягивались очередным косяком. Частенько чесал кулаки и физиономии недоброжелателей. Характер его был непреклонен. Он был хозяином не только дома и "бизнеса", но и всего, что происходило в его жизни - как он сказал, так и должно было быть. Точка.
По-началу никто не афишировал приезд двух русских девушек. Через пару дней первой начала принимать Лиз. Около недели она привыкала к таблеткам, стала лучше спать и уже не будила весь дом. Перестала плакать и наконец заговорила разборчиво. Стала немного флегматичной и отрешенной, но это было нормально для ее первоначального состояния. Так говорил Тэр, и не было причин ему не верить.
Веста начала принимать на второй неделе, когда убедилась, что им ничего не угрожает и хозяину дома можно доверять. Это был не совсем наркотик, но что-то, выведенное кустарным методом. Использовалось как раз в их случае - когда нужно забыть недавние и крайне страшные воспоминания. Притупить их. Затолкать поглубже. Отстраниться.
Танцовщица отдала последние деньги за "курс лечения", и на пятый день неожиданно для себя осознала, что может наконец нормально спать.

Тэрон повторил бурбон и протянул своей гостье стакан. В свете заходящего солнца гостиная казалась окрашенной в цвет марсала, а напиток на секунду стал багряно-красным. Веста слушала смешные истории своего собеседника, которым не было конца, улыбалась и пару раз даже тихо смеялась. Она смотрела на него сквозь прозрачные грани стекла и порой подмечала, что ведет себя, как самая обычная женщина - улыбается, флиртует, шутит. Чувствует себя в безопасности. Еще пару недель назад она была уверена, что никогда не сможет так просто сидеть рядом с мужчиной.
Но теперь воспоминания запеленала белая дымка. По телу разливалось приятное тепло. Лиз ушла на собеседование, дом в кои-то веки был пуст и тих.
Двое в гостиной говорили уже целую вечность, бурбон заканчивался. За окном солнце раскаленным железом разливалось по горизонту. Веста встала и прошлась до ближайшей стены. В окне напротив открывался прекрасный вид на то, как огонь жжет верхушки домов. Тэрон встал следом, приблизился.
- Я так понимаю, вы планируете задержаться в этом городе.
- Через пару месяцев меня тут не будет. За Лиз не хочу ручаться, мало ли что ей в голову взбредет.
Мужчина подошел к ней вплотную. Теперь в глазах напротив она могла видеть плескавшийся там алкоголь вместе с бурлящими мыслями. Сильное и страшное сочетание.
- Я знаю, у тебя не осталось денег. Тебе тяжело в новом городе, любой бы на твоем месте давно сломался. Но с работой у нас тут не очень. Поэтому можешь платить за комнату по-другому...
Последние слова он говорил уже в стену, прижимая ее тело своим весом. Сперва Веста опешила и не могла сообразить, что делать. Горячее дыхание на плече. Прожигающий кожу поцелуй на шее. Чужие руки, обхватывающие талию. Не грубо и не больно, но еще рано, слишком рано.
Веста уперлась ладонями в грудь мужчины и отстранила его.
- Тэр, я не... Через две недели найду работу, в противном случае съеду, - она свела брови и немного тише добавила, - Прости.
Но до мужчины последние слова дошли плохо. На его лице читались разочарование и злость, глаза горели. Танцовщица заводила его своим запахом, движениями, даже чертовым взглядом. Но он знал их историю, а потому горячо выдохнул и вернулся за столик к бурбону.
- Блядство, - прохрипел он, принимаясь за новую порцию спиртного. - Ладно, все равно лекарства вам принимать еще две недели. А там посмотрим. Я красивых женщин за порог не выставляю.
И не выставил. Однако, теперь попадался Весте на глаза все чаще. Пытался ухаживать, вроде как делал комплименты и помогал при первой возможности даже с пустяковыми делами. Но по нему было видно, что дается это все мужчине с огромным трудом, да и получается на троечку. В его методах обольщения женщин было три правила: напоить, взвалить на плечо и унести к себе в комнату. Он не ухаживал ни за кем уже добрых лет пять, совсем забыл, как это делается.
Весту такое общение не напрягало, порой даже забавляло. Он был очень милым в этой своей эмоциональной неуклюжести. Но от всех предложений выпить вместе или сходить куда-нибудь она аккуратно отказывалась.
В один из вечеров в гостиной друзья Тэра заливались крепким, а по ящику крутили какую-то передачу о тачках. Веста сидела недалеко, рылась в ноутбуке и раз десятый, кажется, отклоняла предложение присоединиться к небольшому празднику. Уже думала уйти к себе в комнату, как на подлокотник ее кресла приземлился один из мужчин. Кажется, его звали Джекс. Или Дэнни? Черт, уже не вспомнить. Он решил лично попытать счастье и затащить красотку в мужскую компанию. Сначала в знак приветствия поцеловал ее руку, потом приобнял за плечи. Тэр, следивший за этим боковым зрением, тут же вспылил, подскочил на ноги и бросил в сторону своего дружка:
- Убери руки от моей... - запнулся, но не свел испепеляющего взгляда с Джекса. Или Дэнни. Тот нарочито медленно отстранился и поднял руки, улыбаясь во все 32. Мол, пардон, не знал. Веста тоже была не в курсе. Неоконченное предложение намертво застряло в голове.
Собственник, значит. Намеков и аккуратных отказов не понимает, а, возможно, и вовсе не слышит. Планы всего этого виделись совсем не радушными. Танцовщице вдруг стало казаться, что ее рано или поздно могут посадить в эту трехэтажную клетку. Что она может застрять здесь дольше, чем на месяц. А это значит одно - нужно снова бежать.
Бежать, пока не стало невыносимо.