Как не странно, за моим рождение не кроется никакой тайны.
Пусть случай моих родителей казался просто феноменом для врачей лет тридцать назад, сейчас, после сотен страниц материала по эмбриологии, все становится предельно ясным. И очень скучным.
Спасибо, профессор Макклин.

Это был конец октября. Мне одиннадцать и я уже давно не задаюсь вопросом, почему я так отличаюсь от других детей и почему сегодня я проведу весь день дома. И завтра. И послезавтра. И всю жизнь, не считая коротких вылазок для рутинного медосмотра.
Мамин День Рождения. Она, как женщина открытая, компанейская и веселая, провела его в ресторане с подругами. Как, собственно, она проводила и до этого. Она и сейчас отправляется на бурное празднование в какое-нибудь приличное, но недорогое заведение, где можно культурно повеселиться.
Она вернулась в половину двенадцатого. Не знаю, что на неё нашло, были ли это несколько бокалов вина или обсуждение жизни и, естественно, детей подруг, но она была твердо настроена на долгий задушевный разговор со мной.
Это кажется довольно незначительным сейчас, но тогда я пожалел о том, что узнал правду.

Герман. Так бы звали моего брата. Он был бы старше меня на 3 года. Говорят, это оптимальная разница в возрасте между сиблингами.
Но у меня не было брата.
И сестры не было.
Тогда мне казалось, что если бы не я, у родителей была бы счастливая многодетная семья. И что я виноват во всём.
К сожалению, к 11 годам я прочитал слишком много энциклопедий и знал значения слов «выкидыш» и «мертворожденный».
К счастью, я не знал, что такое чистка.
Я чувствовал вину перед своими возможными братиками и сестричками. Пускай к тому времени, когда они случайно «появились» на свет у большинства из них только-только начали формироваться ручки и ножки.
Правда, у Германа не было ручек. И ножек тоже не было.
Но об этом позже.

Сейчас я отношусь к этому гораздо спокойнее. А в свои неспокойные одиннадцать я не останавливаясь корил себя. Ради чего, спрашивается.
А ещё я понимаю, что в тот день умерла моя надежда на уникальность.
Тогда я втайне был немного обижен на мать, за то, что она рассказала мне все это. Сейчас я ей благодарен.
Правда, некоторые специфические фотографии мне пришлось искать изрядное количество времени. А уж выпросить некоторые больничные данные у матери не потребовало никакого труда.

В первый раз особого внимание неудачной попытке стать Homo Sapiens не выделили. Брр, это предложение звучит как-то грубо, но так оно и есть. Да срок был слишком маленький. Но родители у меня были самые что ни на есть ответственными взрослыми людьми и отнеслись к делу серьезно. Зареклись придаваться пагубным привычкам, разве что малость, больше стали гулять на свежем воздухе, начали делать зарядку по утрам и прочие полезности.
К сожалению, это не помогло.

Вторая попытка тоже не отличалась успешностью. И, как это обычно бывает, первым подозреваемым оказалась женская половина. Как не странно, анализы не показали никаких отклонений, да и наследственность по материнской стороне не отличалась дефектностью. Разве что какой-то дальний дядя в 8 колене вроде как отличался тугодумием, а двоюродная бабка страдала косоглазием. Ничего серьезного, но мою маму все-таки несколько лет гоняли по всяческим терапевтам и повторным анализам, а сама она судорожно принимала разнообразные безобидные, но совершенно бесполезные настойки и чаи.

Третья неудачная попытка. В этот раз беременность оборвалась на достаточно позднем сроке, тогда, когда у ребенка должны были не то, что конечности – почки сформироваться. Но у него не было почек, нижние конечности были развиты на уровне хрящевых отростков, а руки были больше похожи на ветки. Это если не считать других серьезных деформаций, вроде заячьей губы.
В этот раз на анализы отправился уже отец.
Довольно новая методика для того времени – спермограмма.
И, конечно же, она ничего не показала.
Что же на счет родственников, вроде как у моей троюродной тети было по шесть пальцев на руках. А, может, по четыре. В целом, ничего серьезного.

Четвертым был Герман. Он умер не сделав и вздоха.
У Германа не было конечностей вовсе, а тело занимало от силы треть необходимого объема. Судя по всему, его крохотные легкие просто не могли справиться с такой сложной задачей как дыхание. На самом деле, диагноз был гораздо длиннее и не последним словосочетанием была водянка мозга. Достаточно удручающее зрелище.
Герман, вернее, его состояние, заставлял задуматься. Вероятно, ранее организм матери отторгал дефектный плод и это было естественной реакцией. Теперь же механизм не сработал.

Пятыми были двойняшки, но они решили появиться на белый свет очень, очень рано, так что о них и говорить-то нечего.

А потом родился я.