Скади решила участвовать в этом эксперименте только по одной причине – она сама понятия не имела, чего боится. И, признаться, дочь Тьяцци не помнит дня, когда она в последний раз испытывало нечто, похожее на страх. Боль потери – да, ненависть – да, желание отомстить – тоже да, но страха или хотя бы лёгкого испуга Охотница не ведает. Вот ей и стало любопытно, что же приготовит ей это испытание.
Правила проведения эксперимента она слушала вполуха, погружённая в какие-то свои размышления. Поэтому, единственное, что запомнила Скади – ей будет помогать выбраться из ужасных видений синий мотылёк.
«Что ж, начнём», - подумала Охотница, следуя указаниям учёных. Наконец, её сознание прорезала какая-то непонятная выспышка и снежная великанша погрузилась во тьму. Она сохраняла способность мыслить, но ничего не видела и не слышала. И двигаться или говорить Охотница тоже не могла.
Наконец, по прошествии мгновения, которое показалось Скади вечностью, темнота начала рассеиваться, но не совсем. В месте, где находилась великанша, хоть и проступали очертания каких-то серых скал, было тёмно. Дочь Тьяцци снова обрела способность двигаться, и поэтому покрутила головой, пытаясь понять, где же она находилась.
Мир вокруг неё был мрачным, пустым и каким-то неживым. Впереди, насколько хватало глаз, тянулись серые безжизненные равнины и пологие склоны скал. Весь этот пейзаж навевал на Скади пока что лишь уныние, но никак не страх.
- Эй! – крикнула Охотница в темноту, - Есть тут кто живой?
Эхо её голоса разнеслось по равнинам и ущельям, но ответом дочери Тьяцци была лишь тишина. Какое-то время ничего не происходило, а затем вдруг со всех сторон раздался странный, булькающий смех, многократно усиленный отзвуками эха.
- Кто здесь? – Скади огляделась, пытаясь найти источник звука, но ничего не увидела.
А затем откуда-то сзади раздался голос, показавшийся снежной великанше каким-то знакомым.
- Приветствую тебя, дочь Тьяцци, - из темноты выступила высокая фигура, - Я тебя ждала.
Охотница выпрямилась и, прищурив свои глаза, недоверчиво оглядела высокую девушку, стоявшую перед ней.
- Наполовину Рождённая Хель? – усмехнулась снежная великанша, - Даже тебя недостаточно, чтобы напугать меня.
Хель улыбнулась, и эта улыбка была воистину жуткой. Дело было в том, что, как известно, у Повелительницы Мира Мёртвых был один существенный изъян – всё её тело было как бы поделено на две части – на мёртвую и живую. Живая часть явно принадлежала очень красивой девушке – чёрные как смоль вьющиеся локоны, правильные черты лица, пухлые губы и необыкновенно красивые зелёные глаза, а, вернее, глаз, обрамлённый чёрными длинными ресницами. Но другая половина Хель была чудовищной – волосы были редкими, тонкими, бесцветными, желтоватую, сухую как у пергамента кожу покрывали трупные пятна, губы были сухими, тоже какого-то бледно-жёлтого оттенка, глаз был почти что чёрным, бездонным, и, к тому же, то тут, то там в коже зияли прорехи, обнажающие такие же иссохшие жилы. В общем, зрелище не из приятных.
- "Напугать"? - Хель снова рассмеялась, - Моя дорогая Скади, ты, должно быть, не поняла. Я объясню тебе, что произошло. Видишь ли, весь этот эксперимент был абсолютно неготов, оборудование дало сбой и ты умерла из-за мощного электрического разряда. Именно поэтому ты здесь.
«Не может быть. Это всё не по-настоящему… Нет, нет, нет. Я жива. Я не могу быть мёртвой. Просто не могу», - думала снежная великанша. Признаться, теперь дочь Тьяцци поняла, чего она боялась. Она боялась смерти.
- Ты, случаем, не голодна?
Охотница действительно вдруг почувствовала сильный голод, будто бы она не ела уже несколько дней. Но Скади ничего не ответила, лишь буравя Хель недоверчивым взглядом, пытаясь оценить реальность происходящего.
Повелительница Мира Мёртвых взмахнула своей живой рукой, и, откуда ни возьмись, материализовался огромный стол, на которым стояли самые разнообразные блюда. От запаха еды у снежной великанши прямо-таки слюнки текли, но она не прикасалась к пище, так как знала, что любой, кто отведает еды в Хельхейме должен будет навеки остаться там.
- Тебе нечего бояться, - Хель снова улыбнулась, и на неживой половине её лица эта улыбка превратилась в жутковатый оскал, - Ты ведь уже мертва и по-любому должна будешь остаться здесь. Так что ешь, не стесняйся.
Дочь Тьяцци покачала головой.
Повелительница Мира Мёртвых махнула своей сухой рукой, и стол исчез.
- Как скажешь, - пожала она плечами, - Тогда, может, начнём сразу с долгожданных встреч?
Скади похолодела.
«Неужели?..» - пронеслось у неё в голове.
- Твой отец очень долго ждал тебя, - произнеся эти слова, Хель щелчком пальцев переместила себя и снежную великаншу в другую часть Хельхейма. Скади сразу увидела его.
Тьяцци сидел в небольшой комнате, и, при появлении дочери, обратил лицо в её сторону.
- Скади… Наконец-то мы увиделись вновь, - произнёс великан.
Охотница, как зачарованная, подошла ближе.
- Признаться, дочь моя, ты меня очень разочаровала. Почему ты не успела отомстить за меня?
- Я… Я… - Скади будто бы лишилась дара речи, она не могла больше вымолвить ни слова, так как в горле её образовался болезненный ком, грозивший вот-вот пролиться слезами. Дочь Тьяцци уже и не помнила, когда плакала в последний раз – вроде бы, когда узнала о смерти отца. И вот теперь она почти забыла о своей легендарной выдержке.
- Мне стыдно за тебя. Мало того, что ты смогла за меня отомстить, так ты ещё и долгое время сохраняла с асами дружеские отношения. Более того, ты допустила чуть ли не полное уничтожение Ётунхейма.
- Отец, это так! – выдавила из себя снежная великанша, - Я делала всё, что было в моих силах, и никогда не забыла о своей обиде на асгардцев… Я им отомщу, обязательно отомщу!
- Уже поздно. Ты мертва, как и я, и для извинений и оправданий у тебя будет целая вечность – время в Хельхейме тянется утомительнее, чем где-либо ещё.
- Нет… Нет! Я не могла умереть! – голос Охотницы сорвался на визг. Теперь ей было страшно, по-настоящему страшно. Скади вдруг почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой. Сев на холодный каменный пол,  дочь Тьяцци обхватила себя руками и, наконец, разрыдалась.
«Я умерла, я больше не увижу ни света, ни снега, ни слонов родных гор в Ётунхейме… Я больше никогда не смогу поохотиться. Я разочаровала папу, я не смогла за него отомстить», - примерно такие мысли сейчас роились в голове снежной великанши.
Хель стояла рядом, равнодушно смотря на её страдания.
Скади действительно теперь уже сомневалась в нереальности происходящего и готова была поверить в то, что она действительно умерла, если бы в минуту отчаяния и страха над головой Охотницы не пролетел  маленький синий мотылёк. Дочь Тьяцци подняла голову, и слёзы её мгновенно высохли. Охотница осознала, что всё происходящее в самом деле являлось ложью и иллюзией.
Тогда снежная великанша материализовала свой магический рунный хлыст и со всей силы стеганула им по Повелительнице Мёртвых. Хель, оскалившись напоследок, исчезла в облаке дыма. Скади перевела взгляд на Тьяцци, но помещение, где он находился, было пустым. Тогда Охотница начала смеяться, и смеялась долго, пока у неё не заболел живот. Затем мир вокруг вдруг завертелся, закрутился, и дочь Тьяцци перестала понимать, что происходит.
Когда снежная великанша смогла, наконец, открыть глаза, она поняла, что находится в лаборатории на Карибах.
- Поздравляю, Доктор, ваш эксперимент удался, - усмехнувшись, произнесла она.

Отредактировано Skadi Thiazidottr (2013-05-27 22:32:18)

Локи нашел эксперимент под названием "Blue Butterfly" крайне интересным и... самым страшным, что можно себе представить. Когда он сидел в кресле, а Доктор подключал к нему различные датчики, Лафейсон уже не мог вспомнить, зачем бросил вызов всем демонам, обитающим внутри него. Он с трудом сохранял спокойный вид, удерживая себя от позорного побега. В последние секунды ему страстно хотелось исчезнуть, оказаться снова на своей карибской вилле и запить угнетающий его ужас бокалом крепленого вина, прогоняя воспоминания, что кружили над степью его сознания, как стая голодных стервятников.
Но воля трикстерская всегда была сильна, и когда система включилась, он покорно оставался в своем кресле... Но он уже не был там.

Ледяная пустыня с каменными садами. Ветер воет свои унылые песни о холоде и тьме, снег сыплется с черных небес, накрывая белым одеялом мертвую землю Ётунхейма. Локи чувствует себя совсем крошечным на руках повелителя ётунов Лафея. Он - младенец на ладони своего отца. Ребенку очень холодно. Красные глаза великана смотрят на него оценивающе, а затем презрительно сужаются.
- Мы оставим его, этого сына асгардской суки. Он мал и ничтожен. Он не один из нас.
Локи оказывается на холодном каменном полу. Крыша древнего храма, в котором он лежит, разрушена, и сын Лафея видит только черное небо. Снег засыпает его, холодный и безразличный ко всему, и ледяной младенец плачет, и крик его отдается глухим эхом от старых каменных изваяний и колонн. Он замерзает, потому что он не один из них. Он не етун. Локи захлебывается слезами, ему страшно, и он перестает чувствовать свои крошечные пальцы и с трудом шевелит ножками. Он понимает, что скоро умрет, и своими отчаянными рыданиями зовет на помощь хоть кого-нибудь... Хоть кого-нибудь...  В поле его зрения появляется сверкающая голубая бабочка. Она словно не от мира сего, и младенец тянет к ней руки. После он видит широкое лицо того, кого величают Всеотцом. Могучий ас подбирает его с пола, и его ладони такие горячие. Локи улыбается ему, и Один отвечает ему тем же.
- Ты не один из нас, ты мой трофей, - ласково говорит он, и Локи тут же об этом забывает...
Над Асгардом сияют звезды и несколько небесных светил. Локи понимает, что прошло несколько сотен лет, и он немного подрос. Рядом с ним под массивными кронами старого древа играется Тор, выглядящий немного старше крохи трикстера. Малыш-громовержец увлеченно размахивает детским тренировочным мечом, очевидно в своем воображении видя перед собой полчища врагов и поражая их одного за другим.
- За Асгард! - вопит он, - я уничтожу вас всех, ледяные монстры! Вам не выстоять!
Откуда-то из-за дерева появляется Один. Он с улыбкой смотрит на Тора.
- Молодец, мой мальчик. Ты мой настоящий сын, и я горжусь тобой.
Будущий громовержец звонко смеется, принимаясь еще усерднее осыпать воздух ударами меча.
- Отец, смотри, чему я научился сегодня! - говорит маленький Локи, и с его ладони срывается сияющая голубая бабочка - плод его волшебства.
Тор показывает на иллюзию пальцем и гогочет.
- Отец, почему Локи постоянно занимается какой-то бессмыслицей?
- Он не один из нас, Тор.
Один берет своего родного сына за руку, с любовью в глазах смотря на него, и уводит мальчика прочь. Локи бежит за ними, окликает их, но они не слышат, и удаляются все быстрее и быстрее. Маленький маг бежит со всех ног, но довольно скоро теряет Одина и Тора из поля зрения. Малыш Лафейсон внезапно ощущает невероятную усталость, будто кровь внутри него превращается в металл, его коленки дрожат, и он падает на траву.
- Нет-нет-нет! - исступленно шепчет он, - я не хочу оставаться здесь в одиночестве... Я должен идти... Я пойду...
Локи поднимается, хотя ему чудится, что каждое движение ножами ранит его изнутри, когда он сгибает и разгибает руки и ноги. Зажмуриваясь, он делает шаг, и еще один, и когда он открывает глаза, перед ним порхает та самая созданная им голубая бабочка. Ее присутствие будто заставляет его боль схлынуть и уйти вглубь асгардской земли. Бабочка улетает куда-то за его спину, и одинокий принц поспешно оборачивается.
Он уже взрослее - красивый темноволосый юноша с проницательными серыми глазами. В царском дворце бал. Светлые альвы играют на своих причудливых инструментах: огромные золотые арфы, скрипки разных размеров из блестящего синего дерева, длинные посеребреные флейты. Локи танцует с прелестной светловолосой девушкой, у нее ясные изумрудные глаза, и она улыбается ему открыто и искренне. Сын Лафея чувствует ее тепло, ее ладонь в его ладони, и ее кончики ее мягких волос щекочут его руку, лежащую на ее талии. От девушки исходит чудный сладкий аромат, и в танце легкая ткань ее кремового платья развивается в такт ее плавным движениям. Локи видит, как между танцующих пар к нему приближается Сиф.
- Не танцуй с ним, - говорит она девушке, - он не один из нас.
Светловолосая красавица перестает улыбаться и отдаляется от Локи. Она поворачивается к нему спиной и уходит, не внимая его просьбам остановиться и остаться с ним, подождать хотя бы мгновение, пожалуйста, постой... Путь ему преграждают Тор и троица его друзей.
- Тебе не место здесь. Это развлечения для достойных воинов, - говорит юный Фандрал.
- Возвращайся к своим книгам и любимому колдовству, - вторит ему Хогун.
Они гогочут, и Локи смотрит на своего брата Тора, ища его поддержки, но в глубине души понимая, что ее не будет.
- Знай свое место, брат, - говорит он и удаляется вместе со своими друзьями.
По мере того, как они оказываются все дальше, музыка приглушается, и Локи слышит ее будто через толщу воды. Пары продолжают танцевать, асы веселятся, и в воздухе витает атмосфера праздника и запахи хмельного меда и самых роскошных яств. Юный Лафейсон видит множество знакомых лиц, он приближается то к одному приятелю, то к другому, но они в упор не замечают его, будто он стал невидимкой. Отчаянье сжимает горло Локи стальными тисками, и он принимается бегать по залу и кричать, но оказывается, что голос его исчез, будто утонул вместе с музыкой, и с губ его срывается только тихое сипение. Потерянный, Локи бродит между танцующих пар, и осознание того, что все здесь ему чужие, вгрызается в его рассудок, как голодный волк в плоть долгожданной добычи. Знакомый обжигающий холод наполняет его нутро. Это место никогда не было его домом.
- Нет! - беззвучно кричит он, - я не хуже всех вас! Нет!
Голубая бабочка прилетает на его зов, и утирая выступившие горячие слезы гнева и обиды, Локи уверенно следует за ней, не оборачиваясь на праздник жизни, что он оставляет за своей спиной.
Он уже взрослый. Перед ним стоит Всеотец. Локи спрашивает:
- Кто я?
- Ты - сын Лафея. Ты - трофей, который я взял с собой, чтобы позже объединить два враждующих мира. Внутри тебя живет монстр, один из тех, кем запугивают детей. Ты не один из нас.
Локи срывается на крик:
- Зачем ты лгал мне? Отчего ты никогда меня не любил? Я всегда пытался быть ничуть не хуже Тора, но ведь ты не мог посадить на трон ледяного великана, верно? За что, отец, за что, за что?..
Один падает и более не слышит мольбы своего приемного сына. Лафейсон склоняется над ним в ужасе от содеянного, страх обуревает его, заставляя сердце тяжело и часто биться в его грудной клетке. Его сердце похоже на испуганную птицу, что не может найти выход к небу. Он чувствует невероятную любовь к Всеотцу, хочет дотронуться его руки, но боится, потому что кожа полуетуна может внезапно посинеть, и он причинит Одину вред своим прикосновением.
- Мне не нужен трон, я просто хочу, чтобы ты признал меня достойным, чтобы ты любил меня, как любишь Тора! Я солгу для тебя, как ни лгал никогда прежде, я убью ради тебя своего родного отца, я готов уничтожить целый мир, чтобы показать тебе, что я стою твоего уважения! - всхлипывая, зашептал Локи, смотря в бессознательное лицо Одина, - я мог бы сделать это, Отец! Ради тебя! Ради нас всех!
Земля уходит из-под ног сына Лафея, и вот он висит над бездной, держась рукой за царский скипетр, и под ним вся бесконечность космоса, мириады звезд и планет. Он смотрит вверх, на Всеотца, стоящего на разрушенном Радужном мосту. Он смотрит на Одина с благоговением и ожиданием, жаждя его одобрения, как ни жаждал ничего в своей жизни. Он верит, что величайший бог примет его, ведь он мудр и полон любви, которой так хочется одинокому асгардскому принцу.
- Нет, Локи, - говорит Один.
Дыхание перехватывает, и Лафейсон падает в бездну. Голоса шепчут: "Ты не один из нас... Ты не один из нас..." Тело пронизывает ледяная боль, она сжимает грудь и не позволяет сделать вздох, и Локи чудится, будто его легкие налиты жидким свинцом. Голоса становятся все громче, и вскоре внутри головы трикстера стоят вопли. Ты не один из нас! Ты не один из нас!
Локи в ужасе ищет глазами бабочку, и спустя бесконечность в ожидании, она появляется. Ступни сына Лафея касаются земли далекого мира - чужого, холодного и недружелюбного. Здесь никогда не светит солнце, и среди скал летают чудища из металла. Они похожи на ползучих роботов, движения их плавны и отвратительны. Сзади себя Локи слышит голос прислуги Таноса, он своим нутром ощущает присутствие этого гадкого существа, и до ноздрей доносится зловоние его дыхания.
- Ты будешь делать, как он скажет. Тебе некуда больше идти, асгардец. Ты завоюешь этот крошечный мир людей, отдашь Тессеракт, и он отпустит тебя. Но если проиграешь... Ты познаешь, что вся боль, которую ты испытал, была лишь сладкой иллюзией! Ты познаешь агонию!..
Похожая на щупальцы рука мерзкого создания тянется к щеке Локи, и он стоит, спрятав весь свой страх в себе, не смея уронить свое достоинство. К своему облегчению, он видит голубой блик и закрывает глаза, едва склизкая конечность успевает коснуться его кожи.
Он пережил поражение. Все его чаяния и надежды рухнули. Локи находится в башне Старка, и Мстители в полном составе стоят над ним, в глазах - торжество.
Они говорят:
- Ты мнил себе превыше нас, но взгляни, нас всего пятеро смертных и твой брат, и мы победили тебя. Ты ничтожен и смешон.
Говорят:
- Ты не нужен здесь.
Огромный зеленый зверь, похожий на человека, подходит к трикстеру и подвешивает его над полом, держа за ногу.
- Ты не один из нас, - рычит он.
После он принимается разрывать Локи на части. Он отрывает руку бога, и Лафейсон чувствует, как рвутся жилки и ломаются кости, как брызжет кровь. Он видит красные брызги на полу и на стенах. Затем Халк принимается за ногу, и трикстер срывает связки, крича от ужаса, за которым едва чувствует пронизывающую его тело боль. Он видит свою ногу на журнальном столике. Она несколько секунд немного подрагивает, как рыба, которую выдернули из воды и бросили на песок. Кровь льется несколькими струйками, пачкая ковер. Локи тошнит на пол.
- Ты не нужен здесь. Ты не один из нас.
Халк хочет разорвать трикстера пополам, а тот, более не в состоянии даже издать звук, лишь в страхе думает, что не знает, умрет он или нет. Может статься, он так и останется разодранным на несколько кусков, в полном сознании еще на много тысяч лет. Такие, как он, еще не умирали. Локи видит голубую бабочку и теряет сознание.
Очнувшись, Лафейсон обнаруживает себя в асгардском зале суда. Он в полном здравии, все его конечности на месте. Вокруг себя он видит самых почитаемых асов во главе с Одином. Последний поднимается со своего места, и его ясный голос заполняет помещение:
- Локи, сын Лафея, ты обвиняешься во многих страшных преступлениях. Ты замечен в сговоре с Таносом, по условиям которого ты обязался даровать ему Тессеракт, утерянное чудо из моей сокровищницы. Ты повинен в нападении армии читаури на Срединный Мир, в покушении на свободу Мидгарда и посягательстве на власть над ним. На твоей совести множество смертей, и ты будешь наказан по всей строгости асгардского закона.
Локи не может пошевелить губами. Он дотрагивается их пальцами и понимает, что его рот сшит толстыми нитками. Никто не хочет знать его причин, никто не хочет слушать его оправдания.
- Мне стыдно за то, что я звал тебя своим сыном, - говорит Один.
Локи оказывается в клетке из прозрачного стекла. Он сидит там уже очень долго. Ему кажется, что в его глаза каждую секунду вонзаются сотни иголок - сказывается отсутствие сна на протяжении месяцев. Трикстер чувствует себя грязным. Грубая зеленая рубаха, свидетельница его бессонницы, источает запах немытого тела. Слабость похожа на пустоту внутри него, это гадкая легкость в его руках и ногах, словно Лафейсон превратился в тряпичную куклу. Снаружи на него смотрят те, кого он звал семьей. Фригга удрученно качает головой.
- Он никогда не был нужен нам. Он не один из нас.
- Мама... - еле слышно выдыхает Локи.
Глаза слезятся. Кажетсяя, есть силы пошевелиться, но трикстеру просто не хочется. В этом нет смысла. Он видит голубую бабочку, она садится на плечо Тора.
- Это его творение, - говорит Один, указывая на Локи, - нам лучше его уничтожить.
Лафейсон поднимает голову и вытягивает руки, слеза стекает по его щеке. Он не может больше терпеть это, и его колотит крупная дрожь. Он должен выбраться из своего личного ада, он должен спасти бабочку. Собирая всю волю в кулак, ища остатки своей былой мощи, маг колдует, и бабочка оказывается на его ладони. Он улыбается, нежно гладя ее крылышко, и на подушечке его указательного пальца остается блестящая голубая пыльца. Насекомое взлетает, и Локи видит посреди своей клетки полицейскую синюю будку. Он поспешно поднимается и заходит в нее. Он слышит странный ухающий звук - шум вселенной.
Трикстер в Мидгарде. Чуть поодаль он видит трон и стоящих перед ним людей, преклонивших колени. Это его подданные, и они ждут его, они хотят его видеть. Его, Локи, своего нового царя. Это невероятных размеров зал, его стены украшены золотом и изумрудами, а освещают это место тысячи свечей в массивных канделябрах. К трону ведет длинная ковровая дорожка темно - зеленого цвета. В руках у бога толстый фотоальбом с множеством фотографий. Трикстеру любопытно, и он решает посмотреть его, а потом взойти на трон. В альбоме он видит снимки себя и своих блудниц. Вот он и Энджи сидят на крыше высотки и едят хот-доги на рассвете, вид у обоих расслабленный и безмятежный. Вот он и Эрика пьют вино в ее богато обставленной квартире, они смеются, и женщина смотрит на него с обожанием. Вот он с Алексией танцует в ресторане фешенебельного отеля, глаза у обоих горят азартом и страстью... После фотографий с мессалинами следуют празничные снимки. Локи, Тигра и Веста в ночь на Хэллоуин - у бога самые настоящие клыки, а Тигра окружила троицу иллюзорными призраками. Семейное рождество - Лафейсон в глупом свитере, Каин в фартуке, а Энджи и Одри в смешных костюмах соблазнительных эльфов. А вот и первая армейская свадьба! Великолепный карибский остров утопает в цветах и брызгах шампанского, молодожены Анхель и Феникс выглядят смущенными, но счастливыми, и от изображения веет теплом и любовью. Здесь же есть серия снимков Локи в его женском обличии, на всех с ней присутствует Джон Смит. Фотографии из его шотландского поместья и с улиц города, а на одной карточке Леди и вовсе одета в футболку с джинсами и кедами и запечатлена в пылу переживаний по поводу футбольного матча. А вот трикстер с Чарльзом Бартоном, Джеймсом Нортом и Джоном Митчеллом, награждает солдат за блестящее выполнение какого-то задания, мужчины выглядят довольными собой. На одной из последних фотографий стоят два Локи, но один из них вовсе не Локи, а его переодетая смертная копия по имени Том Хиддлстон. Бог был удивлен и тронут, когда осознал, насколько же верно этот человек понимает его, и как на самом деле крепка их связь. Заканчивая листать альбом, Лафейсон улыбался, и сердце его сладко трепетало, переполняясь теплом. Кажется, он нашел свой шанс обрести дом. Эти люди любят его и нуждаются в нем - нужно поскорее взойти на трон!
Локи захлопывает альбом и поднимает взгляд, но вместо тронного зала видит перед своим носом белую стену. Он осматривается по сторонам, но не обнаруживает ничего, кроме этой стены. Он ощущает, как что-то внутри него дрогнуло. Альбом исчезает из его рук. Его дыхание сбивается, и он продолжает судорожно оглядываться, пока его глаза не натыкаются на знакомую синюю будку. Он со всех ног бежит к ней. Дверь будки открывается, и оттуда показывается Доктор. Локи улыбается ему, испытывая облегчение, но взгляд ученого остается холодным и суровым.
- Ты не нужен здесь. Ты не один из нас.
Мужчина захлопывает дверь, и будка растворяется в воздухе все с тем же протяжным ухающим звуком.
Крича от безнадежности, трикстер прислоняется к стене и изо всех сил молотит по ней ладонями, слезы брызжут из его глаз, но он не желает принимать действительность. Он умоляет пустить его в тронный зал, чтобы жить той жизнью, которую он только что полюбил всей душой. В его разуме бьется единственная мысль - он никогда не сможет смириться с произошедшим, он никогда не отпустит память о счастье, к которому был так близок. Локи приникает щекой к холодной белой поверхности и стоит так, пытаясь услышать хотя бы отголосок из той реальности, куда его не пустили. Он продолжает стоять без движения, пока его дыхание не успокаивается. Он желает перестать существовать.
Голубая бабочка садится рядом с его ладонью, прижатой к стене. Локи медленно отступает, наблюдая за тем, как подрагивают ее тонкие крылья. Улыбка и полный надежды взгляд преображают лицо трикстера. Бабочка сидит на двери, и в следующее мгновение бог открывает ее.
С Локи сняли очки. Сеанс был закончен. Руки трикстера тряслись, а глаза продолжали слезиться. Все датчики были убраны, и испытуемый нервно дернул головой. Он сумел кое-как ухмыльнуться и изобразить, что все в порядке.
- Вы будете награждены, - хрипло сказал он Доктору и поспешил удалиться из лаборатории.
Локи вернулся на свою виллу и приказал наполнить ему ванну с благовониями. Расслабляясь в горячей воде, он чувствовал себя разбитым, но освобожденным. Он встретился лицом к лицу со своими демонами, со страхами и обидами, что мучили его всю жизнь, и в тот день кое-что важное в трикстере неуловимо изменилось навсегда. Голубая бабочка заставила его многое понять. Отсчет новой жизни Локи пошел.

Согласившись на непонятный эксперимент, я хотел доказать самому себе, что могу со всем справиться самостоятельно, без чьей либо помощи и постоянного контроля. Митч был на очередном задании, с очередной девушкой, за очередной бутылкой пива – какая разница, по сути? Главное, что его не было рядом, и старший брат не мог отговорить меня от непонятного и мутного дела, которым, по сути, был эксперимент некого Джона Смита. В армии поговаривали, что он тот еще псих: изобретает что угодно, кроме оружия, строит какой-то корабль на одном из Карибских островов, и даже ходили слухи, что он крутит шашни не с кем-нибудь, а с самим Локи в женском обличье. Если все это было правдой, то, как по мне, он просто болен на всю голову! И именно ему я доверяю свою жалкую жизнь вкупе неустойчивой психикой.
   Все было проще простого: необходимо сесть в кресло, расслабиться (что довольно трудно, когда твои ноги и руки прикованы ремнями к этому самому креслу), закрыть глаза и отправиться в путешествие по собственным страхам и сомнениям. Как кенгуру объездить, ничего сложного. Чего было не отнять, так это удобства сидения и мягкости подголовника. Странного вида очки, похожие на модернизированные 3d окуляры из кинотеатров, опустились мне на глаза, и через минуту замелькал свет и мир погрузился во тьму.
-----
   Перед глазами был туман, который, постепенно рассеявшись, обнажил передо мной какой-то мрачный пустырь. Из земли, то там, то тут, возвышались камни различных форм и размеров. Возле одного из таких камней я заметил группу людей в черных одеждах и несколько машин, тоже черного цвета. Предчувствуя неладное, я поспешил направиться туда. Какой-то непонятный страх и осознание происходящего гнали меня, заставляя бежать, спотыкаться, падать и снова бежать по направлению к тем людям, многие из которых начинали казаться мне знакомыми. Но все их лица слились для меня в одно, как только я заметил среди них Митча. Он выглядел, как обычно: трехдневная щетина, растрепанные волосы, кожаная куртка и перчатки без пальцев, сигарета во рту, нервная улыбка. Вот только взгляд у него был потерянный, а глаза как будто поддернуты влагой. Если бы я не знал своего брата, я готов был бы поклясться, что он вот-вот расплачется.
- Дубина. – Тихо произнес Джон и дрожащими руками поднес зажигалку к кончику сигареты. – Люк всегда был идиотом, но я никогда бы не подумал, что все может кончиться так.
- Что значит был? Что за чушь ты несешь, братец? – Я не выдержал, и, поравнявшись с братом, глянул на камень, с которого он не сводил глаз.
   Надгробие. Аккуратный гладкий камень. И надпись: «Люк Митчелл. 01.01.1992 - 08.05.2016». У меня вырвался нервный смешок и я с беспокойством оглянулся на окружающих меня людей. Некоторых из них я видел ранее: генерал Норт и снайпер Торнтон, с которыми мне довелось плечом к плечу отвоевывать оружейный завод в Тихуане; Каин, с которым мы ели лапшу в Шанхае и воровали секретные разработки мафиози; Хайя, Веста и Чарльз стояли в стороне, с особо поникшими головами. Восьмого мая мы как раз штурмовали тюрьму «Куб».
   Все делали вид, что меня тут нет. Я бегал вокруг людей, махал руками у них перед носом и кричал, силясь хоть как-то привлечь к себе внимание. Все попытки были тщетными. Меня просто не существовало для них. Мое бренное тело лежало под тощей земли, в деревянной коробке с мягкими подушками и атласом. Но самое страшное было не то, что я был мертв, и даже не то, что я превратился в бестелесного немого призрака. Самым страшным было для меня выражение лица моего брата, и одинокая слеза, что предательски скатилась по его щеке. Никогда, ни разу, за всю свою чертову жизнь я не видел Джона плачущим!
   Люди постепенно расходились, и, в конце концов, у надгробия остался мой брат и я, невидимым присутствием стараясь хоть как-то его поддержать, но как я мог что-либо сделать, буду невидимым? Митч плакал. Тихо плакал. Просто стоял у моей могилы, а слезы скатывались по его щекам, собираясь под подбородком, и падали вниз, на присыпанную землей могилу. Я чувствовал каждую его слезинку, которая с болью врезалась в мое сердце. Как я мог так поступить с ним? Почему я не выбрался живым с последнего задания? Что он теперь будет делать без меня, оставшись один в этом жестоком мире?
   Джон тихо опустился на одно колено, и, достав из внутреннего кармана куртки деревянный предмет, положил его возле надгробия. Это был мой бумеранг, привезенный из Австралии. Он всегда приносил мне удачу. Но видимо, в тот майский день что-то пошло не так, и судьба ударила по тормозам слишком резко, а я не успел среагировать.
- Прощай, братишка. – Сдавленно произнес Митч и исчез в пелене тумана. 
  Синий мотылек сел на край надгробного камня и легко взмахнул крыльями.
-----
   Открыв глаза, я снова оказался в кресле, в лаборатории на Карибской базе. Я еле дождался того момента, когда ремни исчезнут с моих рук и ног, освободят мое тело и дадут покинуть это проклятое помещение. Мне нужно было как можно скорее увидеть брата и просто обнять его. Пока я жив, он не останется один. Его любимый братец не бросит его. Пока я жив.