#w8

КОСМОС
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

#звездные войны и пути, интерстеллар, валли, космический пират харлок, вавилон 13, люди в черном - любые фендомы, связанные с межгалактическими путешествиями, освоением или завоеванием космоса.

AMERICAN GODS
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 31.12 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

1

Впервые Питер заподозрил неладное одним прекрасным вечером — где-то пару дней назад, — но надеялся, что разнёсшийся с другого конца корабля громогласный чих не оправдает ожидания. Вот только оградить всех от мерзкой заразы (и нет, говоря прямым текстом о заразе, речь идёт не о Ракете конкретно, но это так для профилактического уточнения) у него не получилось — и первым, кому посчастливилось ощутить на себе поистине нелепое недомогание, оказался их любитель повзрывать. Какими снадобьями следует отпаивать енота, чтобы помочь искоренить проблему его плохого самочувствия, Звёздный Лорд догадывался лишь относительно, но всё же догадывался — одна столовая ложка мёда на одну целую чашку с молоком. Проблема заключалась лишь в одном — мёд, как и сама Терра, для него недосягаем вот уже двадцать шесть лет, проведенных в банде сперва опустошителей, а затем с год в качестве лидера почти что подпольной организации по спасению галактики — стражей. Поэтому действовать пришлось гораздо проще — медицинский отсек здесь был небольшим, но лекарств вполне хватало, чтобы унять головную боль, вылечить кашель и сбить температуру. Питер не помнит, когда в последний раз использовал их по назначению, однако сейчас это было самое простое и доступное решение.

Он беспокоится. Через призму шуток и сарказма — он беспокоится о главной занозе в заднице всей их неземной и до немыслимых высот космической братии. Не сказать, что Ракета всегда вёл себя исправно, но ведь кто с целого экипажа ещё сможет поставить его на ноги? Впрочем, в болезненном состоянии эта наглая пушистая рожа, кажется, создавала впечатление ещё более несносного мальчишки (именно мальчишки) — подтверждением тому служили нередко проносящиеся по кораблю возгласы антропоморфного енота в любое время дня и ночи, что порой Квиллу хотелось объявить неделю жесткого и непоколебимого карантина по всей их небольшой милановской жилплощади, где он не будет служить медсестрой, исполняющей любые капризы пострадавшего в неравном бою с пробоинами в корабле инженера.

— Ты что, обалдел? — Посреди ночи выискав крикливого аса на коробках из-под боеприпасов, Квилл подбирает остывшее снадобье, принюхивается и чуть морщится в сторону от его запаха. Да, не самое приятное в жизни. Впрочем, вид Ракеты — помятый, побитый и полностью понурый — тоже не мог никого осчастливить. — Всех разбудить захотел?
Вопрос, скорее, являлся укоризненно-риторическим, потому что за последние сорок восемь часов Звездный Лорд пользовался у Енота даже большим спросом, чем у девушек и женщин в период пары месяцев.
— Я не кричал так даже в детстве, когда мне внутревенно кололи витамины, — с лёгкой иронией произнес он. — Но могу рассказать, как однажды мне делали укол в одно из моих задних полушарий. Захватывающая история — почти, как шекспировская драма.

2

Скосив твердый взгляд в сторону брюнета, король Асгарда тяжело и глубоко вздохнул. Скоро или когда-нибудь они обязательно закончат межличностную войну недопонимания, бедой или победой — это уже вопрос третий, ведь ситуация, мягко говоря, размеренным темпом приближалась к большему скандалу, чем уже имеющийся на данной стадии конфликт, а ведь это только начало. Как и прежде, Локи перестал разделять чужое мнение, заладив только о надуманном, так называемом, «ренегатстве».
Стараться мыслить глобально и смотреть в корень проблемы, пытаясь понять чувства брата, чтобы дать им здравую оценку – сложно. Самоотверженность и логика – практически взаимоисключающие понятия. Блондин развернулся, встав спиной к заключённому, обуреваемого злостью за оскорбительно беспечное отношение к его жизни и к, якобы, бессмысленному пребыванию в качестве преступника, а затем принял исходное положение, готовый с удвоенной настойчивостью говорить о безрассудности его желаний. Сбегать нельзя. Тор сам предложил наиболее безболезненный вариант для них обоих, и, если есть хоть один шанс избежать наказания, он выбьет его, но сделает это в рамках законов страны, на чьей территории они расположились. Старший сын Одина будет присутствовать на суде и обязательно поддержит. Готовый стоять с ним плечом к плечу не только в бою, Тор будет рядом, и даже не в качестве простого наблюдателя и талисмана. Однако спешить делиться всем – бессмысленно до тех пор, пока Локи не усмирит свой пыл и не пойдет навстречу брату.
– Ты серьезно думаешь, что это хорошая идея? Ты рискнёшь доверием не человечества, но своего народа, поверившим в тебя, и сделаешь это исключительно свободы ради? – Голос становился жестче и громче, противостоять упрямству Локи не было особого желания, учитывая насколько сильно тот напирал с первых же секунд их разговора – от него словно бы исходили волны недовольства и негодования с игольчатым ощущением совершенно не сдерживаемого гнева. Тем более, что в какой-то мере «младшенький» был прав на счет того, что их семейные ссоры не похожи мидгардские – и если рождается конфликт, то решается он кровью. Но идти на поводу братской импульсивности и размениваться столь дорогой монетой Тор тоже не был готов.
Нельзя так просто взять и пустить под откос результат их, наконец, временного перемирия – Тор, как один из тех, кому чаще всего доводилось сталкиваться с кознями младшего брата, прекрасно понимал это; он лучше всех осознавал, что Локи не станет терпеть столь унизительного обращения со стороны людей, но во имя чёртовой справедливости и расположения человечества следовало поступить более разумно, чем сбегать от проблем. Это не предательство. Это не предательство даже в том случае, если решением будет незамедлительно казнить одного из богов, ведь громовержец не посмел забыть о том, что Локи сделал для Асгарда – и также не посмеет допустить, чтобы брат чувствовал себя побежденным так не полюбившемся ему миром.
– Так будет лучше, – специально выделив это слово, громовержец не стал совершать глупость и давать Локи возможность снова его перебить своими длинными речами. Сейчас не время возмущаться – сейчас стоит только искать компромисс, поэтому он решил продолжить, не выжидая ни секунды. – Нам следует найти способ, чтобы они поверили нам и начали доверять тебе. Одного моего слова недостаточно, чтобы смыть все твои преступления перед землянами. Это уже не война. Это – последствия твоих же заслуг, и даже дураку понятно, что в покое тебя не оставят.
Он замолчал, на пару мгновений задумываясь о том, что сейчас давить на брата нельзя, но всё же паузу нарушил быстро:
– Локи, ты должен это понять, – взгляд серо-голубых глаз стал чуть расфокусированным, стал слегка затуманенным. Чего в действительности хотелось сыну Одина, который столько времени потратил на решение их с Локи дрязг, да и элементарно на то, чтобы трикстер вновь подумал не только о себе и о своем разочаровании от некогда болезненной правды?
– У тебя уже есть отличный козырь, – не сказать, что Тор в восторге от своих будущих предложений, но других вариантов у него нет и вряд ли будет. – Не ты ли всегда твердил, что люди для тебя недостаточно умны? Это наш шанс, Локи. Единственный, – выделяет слово, – подходящий шанс, если мы хотим остаться здесь и остаться здесь без необходимости скрываться и прятаться, – еще он признает, что Локи вполне может рассматривать вариант поставить на колени жителей этой планеты и навязать _их_  божественную власть силой или уговорами, но это не выход. Насилие – никогда не выход. И на Земле они на правах гостей. – Ты не обязан верить собственным словам, но ты можешь сделать вид – просто сделать вид, – что немного сожалеешь и правда раскаиваешься. Потому что мы преследуем благую цель, – заканчивает он. И правда верит.

В этом мире ничто не вечно, все умирают, всё умирает – Диана осознала это ещё на Первой Мировой, когда покинула Темискиру, и обнаружила огромный мир, полный боли, страдания и войны, любви, танцев и благодарности. Вторая Мировая война была ещё одним подтверждением, что дело не в Аресе, не только в нём, потому что Стив был прав – каждый человек делает выбор, и выбор этот был, зачастую, паршивым. Вторая Мировая была ещё ужаснее Первой, хотя не прошло и четверти столетия между ними. Для Дианы было удивительно то, что вновь немцы становились агрессорами. У неё осталось предубеждение против этой нации, способной променять мирную жизнь на прагматичный поход за новыми землями и убийства, на удивительно рачительных фермеров, со всей душой занимающихся своим делом и удобряющим пеплом из крематориев землю, скармливающих человечину свиньям, делающим сумочки и перчатки из человеческой кожи. В голове не укладывалось, как такое возможно, но мир был таким.
Но бессмертными были произведения искусства, человеческие благодетели и недостатки – люди создавали концлагеря и атомные бомбы, они же умирали, защищая свои семьи и свою землю, рисовали потрясающие картины, создавали шедевры скульптуры, музыки, литературы. В людях была искра от Зевса, в этом не могло быть сомнения, но они были слишком смертными, возможно, чтобы воздержаться от сомнительных экспериментов и войн. Диана поклялась себе, что если будет зарождаться Третья Мировая, то она пожертвует своей жизнью, лишь бы она не началась.
Всегда были слабые люди, которые не могли сами себя защитить, были сильные, обижавшие слабых, как защищавшие их. Простой и понятный мир, где есть добро и справедливость, где амазонки должны были победить Ареса, чтобы навсегда избавить мир от зависти, ненависти и агрессии, остался на райском острове, сотворенным для воительниц Зевсом и спрятанном от остального мира. Эта оторванность от мира дорого им обошлась, а к тому моменту, вероятно, когда Арес бы добрался до Темискиры, защищать уже было бы некого. А ещё становилось понятным, что войну нельзя победить убийством. Война останется и просто примет новый вид – Арес научил её многому.
Поэтому она выбрала для себя музеи – искусство будило в людях самые лучшие их черты, выдергивало хотя бы ненадолго из общей рутины и мрачной озлобленности. Днем она берегла шедевры мирового искусства, а ночью… или даже не ночью, а тогда, когда требовалась помощь слабым, она приходила и помогала. Этому миру нужна была справедливость, а не возмездие или месть.
Время научило её, что необходимо сохранять инкогнито, а Диана Принс осталась в память о Стиве Треворе. Память… Память, как и культура, не передается по наследству, ею нужно наполнять человека, ведь никто не рождается плохим. Каждый ребёнок хороший, но что же с ними становится потом, откуда появляется злость, зависть, ненависть, желание причинить кому-то боль? Возможно, лучше было бы их-таки лепить из глины, а потом упрашивать Зевса вдохнуть и в них жизнь.
По искусству можно было проследить за тем, как менялись люди, как менялось их восприятие, как в них прорастало желание безумия и стремление выделиться не мастерством, а дикостью поведения, эпатажем. За каждой картиной стояла история и, иногда, кровавые подробности, мазки становились все более дерганные и нервные, скульптуры все меньше напоминали реальность, а не чью-то больную и изувеченную душу. Поэтому она любила чистое и ясное античное искусство, которое ей было ближе всего.
Диана всегда с большим интересом и участием присматривалась к работам молодых художников – у них бывали картины куда более искреннее и естественное, чем концептуальные работы знаменитостей. Всё больше молодых художников, обладавших великолепной техникой, занималось только копированием, потому что в душе в них ничего не горело, своего не было, было только ремесло.
Ремесло – не искусство.
Рисовать Ван Гога акварелью – это необычно. Учитывая палитру художника и его яростное безумие, которое он смог отразить в своих картинах, - очень необычно, потому что водная краска все смягчала и сглаживала, как будто бы не желала конфликта, хотя под ней всегда был жесткий и точный каркас карандашного рисунка. Винсенту бы больше подошла темпера, если на то пошло, хотя масло тут было незаменимо. Диана не первый раз видела этого молодого мужчину в музее, а сейчас, не замечая времени, он просидел от самого открытия и до без пяти минут закрытия. Смотритель начинала неодобрительно на него поглядывать и нервничать.
- Всё в порядке, я подойду к нему, - мисс Принс успела остановить женщину раньше, чем та успела вылить на голову художника поток негодования. Ей хотелось домой после рабочего дня, он её задерживал, но всё равно не повод грубить. – Добрый вечер. У вас интересный выбор материалов для такой работы. Мне жаль, что приходится вас прервать, но я долго не смогу сдерживать миссис Андерсон, которая негодует, что до закрытия пять минут, а вы не услышали её предыдущего предупреждения. Но за полчаса успеете закончить набросок? – она обернулась к смотрительнице и успокаивающе улыбнулась. - Не тревожьтесь, миссис Андерсон, под мою ответственность, идите домой, я закрою зал.
Миссис Андерсон была вне себя, но спорить с Дианой не решилась, к тому же, домой ей действительно хотелось.

Иногда — такое сравнительно редкое никогда, с Дереком можно разговаривать нормально. Стилински в этом уверен, но совершенно не может вспомнить ни одного примера, и от этого становится почти неловко. Еще, наверняка, такое -наверняка-наверняка- иногда, когда с ним разговариваешь, тебе не кажется, что тебя хотят прожечь взглядом или придушить на месте. В это даже можно верить, потому что такие вещи нередко можно игнорировать — в конце концов, у Дерека такой стиль общения с людьми, что поделать, проблемы с социализацией, трудности в общении и неумение сходиться в вежливом диалоге.
Стайлз бы ему искренне посочувствовал, если бы тот не заканчивал очередную фразой попыткой вышибить из него мозги — у него сложные отношения с подобными хобби, серьезно. То есть на второй раз — это даже почти мягко, Стилински есть с чем сравнивать, но это не меняет факта, что у Дерека охуеть как сложно с умением в нормальный разговор.
Разумеется, свою роль в происходящем в таком стиле диалоге Стайлз не засчитывает.
Стайлз почти порывается выдохнуть, что ну «какого черта, Стайлз», «что здесь ты здесь забыл, Стайлз», «заткнись сейчас же, Стилински» — это, ну, такой привычный и стандартный тип приветствия, что Дерек часто использует. Стайлз протестующе что-то бурчит себе под нос, давясь воздухом и возмущаясь-возмущаясь-возмущаясь.
Объективно, самое ужасное, что может случиться, его доведут до дома, закатят глаза и сделают втык в очередной раз — удивительно, но ущерб Стилински обычно не превышал больше, чем тройку синяков да уязвленного самолюбия. Если объективно со стороны третьего наблюдателя или вот например Дерека, который вряд ли это вообще засчитывает как что-то такое. такое-особенное.
Субъективно, порушенные планы и сбитые внутренние gps координаты, которые приходится настраивать еще раз от новой точки и потерянное время — это очень обидно. Потому что, порой, опоздать на две секунды — это уже конец-аншлаг-все уехали, в смысле, это отнюдь не весело.
И вот это вот «отведут домой» — сейчас - всегда очень неактуально и неправильно, обидно и ну, возвращаться, чтобы снова за ухо оттащили от входа в лес — это чертовски обидно. У него сейчас даже нет Скотта, впрочем, не то, чтобы он сильно спас ситуацию, Дерек — это Дерек и, ауч. В смысле, это должно было звучать, что разумеется, им со Скоттом никакой Дерек не указ, Стайлз немного путает порядок слов и используемые слова.
Субъективно, его не радуют даже эти пара-тройка синяков, его куда больше устраивает их количество остановившееся на цифре «zero». Но когда Дерек тратил время на вежливые вопросы и на то, чтобы поинтересоваться его мнением.
А, ну, да, например, сейчас.
Но это все с корыстными целями.
Закономерность и традиционность действий Дерека не мешает Стайлзу собираться возмущаться таким поведением — но не успевает, возмущенно давясь воздухом и сверкая глазами.
— Дерек? — переспрашивает ответно Стайлз, почти сразу, со всей гаммой эмоций, но получается… ну, как-то получается. Кажется даже не выглядит издевательски, у него вообще другая цель, которую он уже забыл, ну и да, это скорее машинально.  — Совесть, — чистосердечно делится Стилински, пытаясь вывести это на какую-то более приятную ноту и разбавить ситуацию приятной шуткой, Дерек не ведется, Стайлз держится и не добавляет слово «твою». Искренне собой гордится, но на этом поводы заканчиваются. Даже не пожалуешься и не обвинишь себя, что так легко попался в лесу — огромном лесу! — потому что чертовы оборотни с их слухом, а.
Зарывается пятерней в свои волосы и прикидывает варианты, нет, ну, то есть это такое особенно без вариантов.
— Я просто хотел кое-что уточнить, — это все еще чистосердечно, и самое чистосердечное сердечно, которое он готов предоставить Дереку, но да-да-да, он все помнит, как сильно Дерек любит полутона в ответ на прямо поставленный и трижды повторенный вопрос. Впрочем, по факту дважды, по факту, первый раз Стайлз был отвлечен тем, что собирал свое дыхание конструктором обратно в норму, когда его впечатали в дерево. Ему иногда кажется, что Дерек считает, что его спину с твердыми поверхностями связывают куда более теплые и серьезные отношения, чем на самом деле, чем готов признать Стайлз. А Дерек будто фея-крестная помогает Стилински наладить личную жизнь. Нет, спасибо, правда, не стоит, нет, да.
— Oh, ну, I’ve heard, they have heard, they have seen smb, two men were talking, new men, Pete hasn’t seen them here before and one of them looks really similar to Peter Hale! I haven’t said him about this of course and while they had their meeting somewhere in the forest…
Это почти без деталей, но то, как на него почти скидывают невидимое и чертовски тяжелое пианино в роли крышки гроба — Стайлз чувствует почти физически.
— Я хотел прогуляться на место их встречи, — скороговоркой договаривает, зажмурившись и потом осторожно приоткрывая один глаз, а за ним и второй. Нет, ну, тег «меня еще не убивают», и не прижимают к дереву — вполне отличный для начала.
— do you wanna go together?
Это такое «нет, ну, раз уж я туда иду, ты, конечно, можешь составить мне компанию». А не «я знаю, что ты сейчас за уши оттащишь меня домой». Дерек так и не озвучил вслух то, как сильно он мечтает видеть Стайлза в могиле в кровати. … . . . в смысле, его кровати дома, а то это звучит не так. … собственной кровати, собственном доме, подальше от Дерека, так будет точнее, yup. anyway, he didn’t say aloud and Stiles had a really bad memory and he is keeping forgetting what exactly does Derek prefer about him, really.
— oh you can just let me go.
В конце концов, до полнолуния еще есть время, и мало ли что за люди, почти наверняка ничего стоящего внимания, серьезно. Просто ну, стоит проверить.
— I ll go home soon after I have a look. really, — Стайлз почти уверен, что да. Коротко посмотреть-рассмотреть-уйти обратно-отличный план. И это «почти» — мало ли что еще случится во время — даже не мешает ему добавить really сразу же после.

- Ничего страшного, не извиняйтесь, - Диана наблюдала за художником и за тем, как его выдернули обратно в реальный мир из мира красок и образов. Она у одного из уважаемых искусствоведов читала, что люди искусства весьма своеобразно устроены, что у них так обострены чувства, что они едва ли не могу общаться друг с другом через века именно за счет погружения в мир, который был создан до них, запечатлён красками, в мраморе, керамике или любом другом материале. Красивая аллегория, интересный способ в очередной раз объяснить и сделать понятным для массового читателя учения о ноосфере Вавилова, например, но это было даже не профессиональным суеверием - чтобы воспроизвести уже запечатленное заново, приходилось думать и чувствовать как тот, кто это сотворил. Другое дело, что некоторые потом не могли думать и чувствовать так, как могли бы только они, не прячась в тени признанных мастеров и не обретая собственного лица - бич для молодых художников, музыкантов и скульпторов. Всегда нужно было в какой-то момент остановиться подражать, перестать быть зеркалом, начать быть собой и не прятаться от себя.
Диана хорошо знала, насколько бывает сложным принять себя и понять, какие для этого нужно принести жертвы - глядя на молодого мужчину она непроизвольно вспоминала Стива. Они были чем-то похожи: может быть этим движением, которым художник разминал затёкшие мышцы шеи, может быть чертами лица и светлыми, но не белыми волосами. Может быть даже теперь, спустя сто лет, она продолжала в каждом мужчине искать его черты. Находить и терять, потому что каждый Стив Тревор должен был вспыхнуть и исчезнуть, как исчез оригинал. И это уже было даже не приступами мазохизма, не ноющей болью в сердце женщины, потерявшей возлюбленного едва его обретя, а неким камертоном - чем больше она находила в человеке похожего на Стива, тем он был лучше. Или чем он был лучше, тем больше он казался ей похожим на Стива - некий камертон, с которым она сравнивала и по которому оценивала людей, прекрасно осознавая, что и он не был идеальным, потому что не бывает идеальных людей, у каждого из них есть тёмная и светлая стороны. Вопрос лишь в том, что они выберут и каким путем пойдут.
- Дома не будет Ван Гога, придется завтра вновь приходить и сверяться с оригиналом, - художника всякий обидеть можно, но Диана не чувствовала угрызений совести или того, что мужчина на неё обиделся. Скорее смутился, а потому так спешно прервал работу, не хотел задерживать и доставлять лишних хлопот. Она непроизвольно скользнула взглядом по его руке, чтобы увидеть, носит ли он часы - тот самый забавный механизм, который определял, когда есть, когда спать, когда заниматься делами, а когда отдыхать. Сейчас уже мало кто носил наручные часы, у большинства были смартфоны, определявшие теперь не только время, но и полностью задавали расписание, заставляя уже человека обслуживать их, а не наоборот. Иногда так казалось во всяком случае. Но они же давали массу возможностей тем, кто хотел их использовать, а не пользовался бездумно, как игрушкой. - Да, я работаю в музее, только в зале античного искусства, - она развернулась и кивнула в ту сторону, откуда появилась и где находились произведения эллинской культуры. - Меня зовут Диана. Диана Принс, - она приветливо улыбнулась и подала руку для рукопожатия, как теперь было принято в этом мире. Главное было не забывать, что люди куда более нежные, чем она, поэтому не стоит пожимать со всей силой - достаточно легкого прикосновения. Этот художник, впрочем, явно следил за физической формой, потому что совершенно не походил на тех тщедушных людей, которых могло бы снести ветром, если бы не тяжесть мольберта, якорем придавливающего творца к земле. Немного необычно, но похвально - она привыкла к красоте тела и души, где нельзя было запускать что-то одно в угоду другому. Только гармония и разностороннее развитие могли бы помочь достичь совершенства. - Вам не нравится масло? - это было любопытно. Диана успела увидеть только последнюю работу художника, но судя по времени, которое он провёл в музее и вороху бумаг, зарисовок было несколько. - Вы позволите посмотреть? Мне понравилась та работа, над которой вы сидели, когда я прервала вас. Пробовали где-нибудь выставляться уже?

I am in love with WANDA MAXIMOFF
✁ ✄ сестра
 
marvel
✁ ✄ elizabeth olsen
Ты пугаешь всех, включая себя, когда твои силы уничтожают Альтрона. Когда твоя боль, твое отчаяние и ярость обращаются красными нитями, опутывающими врагов и сжимающих их до состояния, которое можно было бы назвать смертью, если бы речь шла о людях, каждый из Мстителей вздрагивает.
Они не знают, на что ты способна.
Этого не знаешь и ты: выросшая в бедной стране Заковии, крепко держащаяся за руку старшего - всего на двенадцать минут! - брата и доверяющая всю жизнь только ему, ты веришь, что получила способности благодаря экспериментам, на которые вы оба согласились, чтобы достичь своей цели. Убить Тони Старка.
На самом деле, все было немного не так. На самом деле, ты - дочь Эрика Леншерра и... моя сестра.
И не было у нас никогда брата по имени Пьетро.
Ты сама выдумала его: тогда, в детстве, в младенчестве почти, когда наша мать сбежала из Заковии, где пряталась от Магнето. Мы оказались разлучены, и та ментальная связь, которая связала нас воедино, растянулась, истончилась, и ты, благодаря своим способностям, создала себе того, с кем могла бы восстановить эту связь. Пьетро Максимофф, да? Который быстро бегает? Кого-то мне это напоминает.
– – – – – – ✁ ✄
Ну, прежде всего я, наверное, должен сказать, что воскрешать Пьетро мы не будем. Я очень жду совместного развития персонажей (что особенно прикольно, учитывая, что они находятся в разных командах и по идее заняты еще и собственными делами до кучи), я не хочу, чтобы Ванда сразу приняла Питера как брата - даже несмотря на то, что их связь сама со себе гораздо сильнее, чем была у нее с Пьетро. Потому что если Питер после всех своих неожиданных родственных связей и примет мысль о том, что у него есть сестра-близнец, для Ванды, только что потерявшей брата, эта мысль должна быть едва ли не богохульной.
В общем, да, жду. Помимо меня тебя ждет еще Луна и Виккан, который уверен, что его родитель - я, а не ты... Ну, тут немного сложно.
Приходи, пожалуйста. Куда уж мне без сестры.

пример игры

Где наш дом?
Кто мы?
Обычные люди, обычные человеческие дети, которым пришлось покинуть свой дом по тем или иным причинам, которых этот дом отверг просто потому что они родились не такими в обществе, где все обладают одинаковыми способностями. Но постойте, есть же гении, которые идут в науку, есть люди, которые выбирают спорт - недоступный другим. Они ведь тоже не одинаковы, каждый из них обладает какими-то своими исключительными способностями, талантами, чем-то, что присуще только им.
Главная вещь, которую я не мог понять и к которой не мог привыкнуть даже спустя столько лет - это то, что люди ненавидят мутантов, и эта жгучая ненависть разрушает жизни десятков, сотен людей. И мутантов, и обычных людей, потому что как бы нас ни пытались оградить от общества, мы были повсюду. Мы рождались в семьях у родителей без мутаций, мы росли с детьми, не обладающими какими-то сверхъестественными способностями, мы дружили, влюблялись в других вне зависимости от того, были ли они мутантами или нет. А потом приходили власти и рушили все то, что мы создавали, все то, чем мы жили, одним махом. И друзья отворачивались, семья только брезгливо поджимала губы, и в обозримом будущем - только белые стены лабораторий, бесконечный эксперименты, трубки с лекарствами - или наоборот - да ошейник, который глушит способности.
Да, я не переживал этого. Но это пережила Лорна, и мне было достаточно этого факта, чтобы мстить им за каждую секунду ее страданий.
Я пытался оставаться гуманистом, правда, но с каждой новой жертвой, с каждым новым погибшим, сломанным, потерянным это было все сложнее. Сложнее было держать в голове тот, другой мир, мир хороших людей, мир, где есть музыка и хорошее кино, сахарная вата и радость жизни. Я терял связь с реальностью, я сам понимал это, и поэтому пытался в каждую свободную минуту выбираться с острова в ставший уже родным Нью-Йорк, жадно вдыхая запах свободы - и даже там натыкаясь на неравенство, на ненависть. Мой город, мое место было запятнано этой ненавистью, мне казалось, еще немного - и в мире не останется места, которое будет лишено этого.
Школа для одаренных подростков и завоеванная Дженоша - казалось бы, два полюса с непримиримыми врагами во главе. На деле - двое лучших друзей и два единственных места во всем мире, где мутанты могут чувствовать себя в безопасности. Защищенными.
Мы никогда никого не тащили на Дженошу насильно, сейчас главное - отвезти мутантов куда подальше от этого места и оторваться от преследования. У нас в команде был какой-то парень, который мог замаскировать машины, он пришел вместе с подпольем Лорны, я не помнил его имени. Это давало шанс на то, что нам удастся оторваться - и уже потом решать, кто отправится на остров с нами, кто пойдет в Школу (естественно, это касалось детей), а кто... Ну, а кто попытается вернуться и жить обычной жизнью. Такое тоже бывало, некоторые действительно верили в силу законов и в то, что если они спрячутся поглубже, их не найдут. Впрочем, это было уже не нашим делом. Некоторым такое действительно удавалось - так почему бы и нет. Эрик никогда не поощрял насилие, если дело касалось мутантов (впрочем, с людьми все было ровно наоборот), да и я сам не горел желанием запихивать несогласных на остров.
- А ты наблюдательная, - я почти смеюсь, разглядывая ее со всех сторон. Жучков-паучков вроде бы нет, записывающих, отслеживающих устройств, кажется, тоже. Некоторые умельцы зашивают их под кожу, поэтому я влегкую проверяю все доступные места - руки, шею, осторожно провожу пальцами за ушами и возвращаюсь на место только когда не нахожу ничего. Вселенная продолжает свой ход, и я непринужденно продолжаю. - До Нью-Йорка отсюда часа три езды на машине, но если ты очень попросишь, я могу докинуть тебя всего за пару секунд.
Она не знает, что за лаборатории, и это напрягает меня еще сильнее - потому что будь она шпионом, легче было бы притвориться спасенной, если сама пришла кого-то вытаскивать, ей нет смысла врать. Может быть, я слишком подозрительный, но мне не нравится неожиданной появление странной девчонки прямо на месте действий - и сомневаюсь, что когда-нибудь понравилось бы. Но она права: нам нужно бежать отсюда, и как можно скорее, и с одной стороны мне ужасно смешно, что она подгоняет меня, она, человек, который даже не подозревает, что такое время и с чем его едят.
А с другой - я совсем не уверен, что нам стоит брать ее с собой. Я ничего не знаю о ней, и это странное чувство, что она мне знакома, что мы где-то уже встречались, поднимает мой градус подозрительности до небес. Кто она такая, что она здесь делает.
Мне нужно подумать, я ускоряюсь еще и наблюдаю за тем, как медленно ее брови ползут вверх. Выражение полной паники: она растеряна, напугана и не знает, что делать. Не похоже, чтобы у нее был какой-то план. Ладно. Может быть, стоит дать ей шанс, тем более, что мы прямо сейчас и не отправляемся на Дженошу.
Конечно, я не собираюсь раскрывать ей местонахождение мутантов, пока не пойму, кто она такая и откуда она взялась.
Она хватает меня за руку, едва я возвращаюсь на нормальную скорость - и это смешит еще сильнее. Поймала. Поймала как раз в тот момент, когда я и понятия не имел, что она так сделает - бормочет что-то в панике, в истерике почти, и я только отрывисто киваю ей в ответ, не оборачиваясь на бегущих к нам преследователей.
- Залезай в машину, - говорю я ей, как можно мягче отцепляя ее руку. - Домино, отправляйтесь, я догоню!
Может быть, мне когда-нибудь и хотелось, чтобы Домино хоть раз остановила меня или попросила быть осторожным, или еще что-нибудь - но это явно не тот мутант, от которого стоит ждать подобного. Да и мне, если честно, это совсем не нужно - только время потеряю, а время сейчас - единственная ценность.
Девчонка, которая назвала себя Спайк, забираться в машину не спешит, но к ней уже идут наши. Я отворачиваюсь и бегу навстречу преследователям, чтобы обезвредить - методично работая над каждым, от ближних до тех, кто только выбегает из здания. Забираться внутрь я не собираюсь, для этого у нас есть другие мутанты, но я почти на сто процентов уверен, что системы слежения и прочие технологические штучки выведены из строя. Наверное, стоит проверить?
Нет, нет. Я должен возвращаться обратно. Шума вертолетов еще не слышно, но это не значит, что погони не будет - хотя каждый раз я надеюсь именно на это.

- Ладно, - говорю я, пристраиваясь рядом с розововолосой. - Что ты имела ввиду, когда говорила, что ты с другой Земли?
Я не знаю, сколько трупов оставил за собой и сколько живых сейчас смогут выжить позже. Я стараюсь об этом не задумываться. По крайней мере, все наши живы, спасенные тоже вроде бы выглядят не очень плохо, и это самое главное. Расслабляться, конечно, не стоит, но вот забросать вопросами странную девчонку - почему бы и нет.

#w12

VALENTINE'S DAY
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

Любовь во всех её проявлениях: романтика, страсть, любовные треугольники, многоугольники. С Днём Святого Валентина!

ПИРАТЫ КАРИБСКОГО МОРЯ
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 18.02 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль

#w15

ЭТИ ЖЕНЩИНЫ
^{[тематика]}
— – — ✁ ✄ ✁ — – —

Нежные, таинственные, роковые, сильные и независимые, с котиками и без них - прекрасные дамы всех возрастов и любых фандомов!

БОРДЕРЛЭНДС
^{[фандом недели]}

— – — ✁ ✄

до 11.03 включительно.

❖ бонусы
= упрощенный прием
= помощь с графикой при необходимости
= +200 ключей
= специальная награда в профиль