- Ты - моя самая любимая дочь! Естественно, я сделаю всё для тебя.
- Давай начнем с того, что я - единственная твоя дочь.

[float=left][/float]
Никто не ждал, что я вернусь. И уверена в том, что каждый из тех, с кем мне случалось встречаться лично, молил небеса о том, чтобы постараться забыть мое имя навсегда, а я чтобы горела в Аду. Мне сложно их винить, ведь в жизни каждого я сыграла значительную роль. Многие пылали своей праведной ненавистью, не подозревая даже, что она для меня - не пламя, сжигающее все напалмом, лишь огонек, что может согреть в промозглый осенний вечер.
Я не знала, что смогу вернуться. Вонзая в себя шприц с вирусом, я надеялась лишь на то, что Елене не достанется все то, чего так страстно желала всегда я. Стефан, семья, здоровое вампирское тело. Чем она заслужила этого всего больше, в отличии от той, которую ненавидела? Тем, что умела разрыдаться в нужный момент? Быть может, своей непередаваемой способностью не знать, что она чувствует, метаться от одной жалкой мысли к другой? Но в любом случае, я не была никогда святой, чтобы уходить из этой жизни тихо, без помпы и не отомстив за себя. По-крайней мере, постаравшись это сделать. Если ты привыкла отличаться, то и умирать слишком тихо, не оставив о себе даже напоминания, было бы слишком жалко.
Знаю-знаю, что немного не повезло и чертовы Странники вновь вмешались  в действия вселенной. Если верить в эту суку, что якобы сводит двойников, то я бы предпочла считать, что смерть Елены Гилберт была бы вполне достойным финалом, причем моим. Вряд ли кто смог бы забыть про меня, когда она бы умирала в мучениях. Все же, этот подарок ее телу был преподнесен мной. Но кто бы сомневался, ей вновь повезло. Как всегда, как обычно, как со всем, что так жаждала когда-то я. Что сделала эта всепрощающая при своем рождении, что заслужила такое небывалое везение?
Но речь сейчас не о том. Скорее - о моем возвращении. Не слишком помпезном, как я могла бы себе позволить, поддерживая утраченный имидж, но достаточно неожиданном, я думаю для тех, кто давно уже забыл мое имя.
[float=right][/float]
Кэтрин Пирс или Катерина Петрова. Не имеет особенного значения. Хотя конечно же, я предпочитаю первый вариант. Не потому, что мне не нравится то, что было дано мне при рождении, вовсе нет. Скорее потому, что та девочка, что родилась в Болгарии более полувека назад, давно уже умерла. Оставшаяся без дочери, с вырезанной чокнутым гибридом семьей, без планов на будущее, и не желающая быть жертвой. Я никогда не оплакивала ее по-настоящему и не рыдала, что у меня забрали мою суть, как это делала бедная Елена. Я была Кэтрин Пирс. И это имя стоило многого.
Ненависть всегда была частью меня. Не как случайный буйный сосед, завернувший не за тот угол, путающийся в дверях. Она жила во мне, свернувшись уютным клубком и никогда не царапая коготками особенно остро саму меня. Лишь окружающих, когда они смели будить ее покой. Иногда - вызывающим поведением. Порой - тем, что вставали на моем пути. Но довольно часто - потому, что для нее мне не нужно было особенных причин.
Я не была никогда спятившей психопаткой, как Никлаус, готовая мстить веками. Могла бы конечно, но вряд ли тратила бы на это столько времени. В конце концов, в этой жизни, помимо того, что я пыталась выжить, у меня было еще столько интересов. Музыка, что менялась на протяжении веков, красивые мужчины, развлечения всех видов,в конце концов. Хотя да, будем честны. На фоне того, что я пять веков пыталась ускользнуть от спятившего Первородного, это всё теряло свою ценность в качестве хобби. 
И все же, после смерти, когда я поняла, что даже она не может убить меня окончательно, как бы сюрреалистично это не звучало, в этом появился какой-то смысл. Всю свою жизнь раньше, пять с половиной сотен лет, я бегала от всех, кто пытался вырвать моё сердце  и преподнести его Никлаусу. Иногда - от тех, кто не представлял особенной опасности, но все же мог доставить определенные неприятности. И я всегда опасалась за свою жизнь, слишком крепко цепляясь за нее, чтобы позволить себе сдаться, и сдохнуть, как какая-нибудь посредственность. Но теперь, побывав "по ту сторону", я больше не боялась. Кто и что мог сделать большее, чем уничтожить меня окончательно и забрать последнее, что у меня было?
[float=left][/float]
Кажется, если вселенная что - то и решает, то она точно не хочет, чтобы я проиграла. Да, я потеряла вновь свою дочь и  даже позволила Стефану воткнуть в меня клинок Странников, избавляя Елену от моего присутствия в ее теле, но..в конце концов, я же вернулась, не правда ли? Это ли не знак, что мне не дано просто проигрывать и оставаться где-то не у дел? Я вновь в своем теле, снова вампир и больше не готова променять свою вечность на младшего  Сальваторе. Это ли не очередной повод считать, что Кэтрин Пирс победила?
А еще, после смерти осознаешь довольно - таки многое. И зная, что умру, если сделаю это, но все равно позволив себе попрощаться со своей дочерью, я поняла многое. Есть  смысл в любви, иначе, что без нее наша жизнь? Но выбирая Стефана я отходила от собственных принципов. Я выбирала не жизнь, а слабость. Мне больше не хотелось этого продолжать. Он все равно не будет никогда любить меня больше, чем Елену. Так почему свою новую жизнь я вновь должна была посвятить ему? Думаю, что последних 150-ти лет было достаточно. Он знал о том, что значит для меня. Он меня не выбирал. А я теперь уже окончательно, как и всегда, выбирала себя.
Но моя дочь и есть я. Такая же красивая, такая же изворотливая и осторожная, такая похожая на меня, что я видела в ней отражение себя. И не ту отвратительную пародию, которую представляла из себя Елена Гилберт, со всеми этими неуклюжими нарядами и жутким цветом волос. А ту, которой была всегда я. Способной влюбить в себя, способной убить того, кто позволит себе совершить эту глупость.
И я не знала, что она тоже теперь жива, пока не услышала разговор двух Странников. Совершенно случайно, надо  сказать. Меня вовсе не должно было оказаться в том месте. И всё же, я услышала имя, которое заставило меня вздрогнуть. Надя. Надя Петрова. Моя дочь тоже вернулась.
Не могу сказать, что это было просто, не могу сказать, что тяжело. В свое время я сталкивалась с такими ситуациями, что для того, чтобы придумать новый план, у меня не ушло много энергии. А еще, подкрепленная кровью Первородного и вновь ставшая вампиром, я вновь могла позволить себе не церемониться особенно с теми, кто мне не нравился. Или с теми, кто стоял на моем пути. А он теперь, составляя из себя список имен, был довольно - таки длинным. 
Я слышу крик Нади и сжимаю зубы, прикрывая на доли секунды глаза. Я не была никогда матерью года или не могла даже просто считаться хорошей, или хотя бы, просто неплохой. Но она была моя дочь. И когда выбор был между моим спасением и ею, я выбрала не себя. Впервые в жизни. Ведь даже для меня наверное, это значило довольно - таки многое?
[float=right][/float]
Странники никогда особенно не церемонились в выборе своих методов. Если хотели, то сжигали дотла. Если считали, что так будет лучше - разрывали сознание на кусочки, пачкая руки свои в кровавых слезах чужих. Они считали вампиров жестокими ублюдками, но были хуже куда многих из них. Словно отупевшие големы, скованные своей идеей. Безумной и пустой. Они были лишь сектой. И даже зная, что это так, я не считала никогда, что мы с Надей - одни из них. Хотя признаться, мое переселение в тело  Елены принесло мне немало приятных минут.
На то, чтобы узнать, что случилось и хотя бы примерно понять, как я буду действовать, ушло не так уж много времени. Тем более, когда мое лицо для Странников уже было забыто. Никто не ждал, что я вернусь, хотя,  как ни странно, Надю они восприняли как должное.
Да-да-да, я прекрасно помню одну из них, с которой Надя заключила сделку и которой я затем вырвала сердце. Та девочка, кажется Далия, действительно помогла мне, позволив полностью овладеть телом Елены Гилберт, без редких проявлений в виде собственного "я". И все же, в любом деле, чего бы оно не касалось, свидетели - всегда плохо. Так что, ни на секунду за то, что я ее убила, угрызений совести я не испытывала. Как думаю и Надя, которая никогда не любила "посредников", коим была эта Странница. Жаль, что у той девицы оказались два злобных, мстительных брата. И теперь, прознав о том, что Надя вновь возвращена к жизни, они решили ей отомстить.
Как глупо, примитивно и как - то "по-ведьмински", использовать свои дурацкие заклинания для того, чтобы кого - то пытать. Признаться, даже обидно. Вампиры - куда более развитые существа, нежели многие из Странников, особенно в свете сравнения их, и нашего возраста, но почему-то, именно этим колдунам куда проще справиться с бессмертным, когда те безоружны. Хм, несправедливо даже как-то.
[float=left][/float]
Я слышу новое оскорбление одного из Странников, уничтожающих сознание Нади и в принципе, не вижу ни одного повода для того, чтобы медлить дальше. Моя дочь у этих уродов, решивших отомстить за смерть Далии, которой сердце вырвала я. Но так как договор  с той заключала именно младшая Петрова, они решили отыграться на ней. Как это некрасиво...сразу после возвращения той из мертвых. 
Буквально секунда для того, чтобы оказаться у них неслышно за спиной. Моя дочь, сжимающая руками голову и два Странника, не прекращающие своё монотонное заклинание. Знаю-знаю, видела уже такое однажды и даже слышала. Они хотят расплавить ее мозг, лишить воли, превратить в слабую, немощную куклу, не способную им ответить на агрессию. И уж потом, как мне кажется, придумают кару, достойную того, чтобы она считалась хорошим отмщением за жизнь Далии.
Нет, пожалуй не сегодня. Я достаточно долго не видела свою дочь для того, чтобы позволить двум зарвавшимся мстителям вновь забрать её у меня.
Они так близко находятся друг к другу, что не приходится делать лишних движений и создавать ненужной суеты. Два мгновения и я сжимаю два трепещущих сердца в своих руках. Естественно, не допуская ни малейшей мысли о том, что они могут остаться в телах своих владельцев. Я не для пальпации их внутренних органов сейчас здесь оказалась, а для того, чтобы спасти свою дочь. Пожалуй, можно в такой ситуации обойтись и без лишних эффектов.
Когда тела падают, я не сразу смотрю на Надю, которую наконец - то начинает отпускать боль. Мне хочется взглянуть ей в глаза и узнать, что она думает сейчас, видя меня перед собой, но я даю ей несколько мгновений для того, чтобы прийти в себя. В конце концов, я представляю, какие мучения она испытывала сейчас, когда ее мозги пытались расплавить Странники. Может быть, это как всегда эгоистично, но я не хочу видеть боль, пусть даже просто физическую, в глазах своего ребёнка. У неё есть несколько секунд для того, чтобы оправиться, пока я безразлично смотрю на одно из сердец, что сжимаю в своих руках. Всего - лишь пустышка, которая никогда уже не будет трепыхаться. Да, пожалуй, месть идет на пользу далеко не всем.
Но время идет и невозможно определенный момент откладывать вечно. С безразличным лицом я бросаю сердца в грязь, рядом с телами, в которых они когда-то бились, и перевожу наконец взгляд на свою дочь. Можно было бы с рыданиями броситься к ней на шею, с этими повизгиваниями "родная, я так боялась, как ты?" Но мы когда - то, кажется, условились не играть в "дочки-матери?"
[float=right][/float]
- Ты как истинная Петрова, не даешь никому покоя даже после смерти. Я смотрю на свою дочь, что опирается об землю руками, пытаясь оттолкнуться от нее, чтобы встать с колен. Мне не хочется видеть ее такой и я знаю, что вырвала бы сердца этим ублюдкам еще сотню раз, если бы только  у меня была такая возможность, но сантименты никогда не были моей сильной стороной. И последний раз я плакала, когда смотрела на то, как Надя умирает, у меня на глазах, а я не могу ничего сделать с этим, но теперь мы обе были живы. И это был не самый веский повод играть в тех, кем мы никогда не были.
Но видя, как мало у нее пока сил, я все же сдаюсь и протягиваю ей руку, чтобы она ухватилась за нее, и поднялась наконец.
Я не была никогда даже просто терпимой матерью, но уж в порядке бреда:  "Какая нормальная мать могла бы стоять возле своего ребенка и не подать ему руку?" 
- Привет, Надя. Я крепко сжимаю руку дочери, помогая ей подняться и с неудовольствием замечая, сколько сил у той уничтожили странники. Улыбаюсь, словно не испытываю никаких особенных эмоций по поводу нашей встречи. Но вряд ли это может обмануть единственную, кто любил меня всегда. И единственную, ради которой я могла вернуться. Моя родная дочь, которую я любила всем сердцем, насколько это было возможно для Кэтрин Пирс. Я не отпущу её больше. По-крайней мере, только не без борьбы.

Вот чертовы ублюдки! Если растения не могут выхватить нож, чтобы ударить своего обидчика и не будут звать на помощь, когда их безжалостно топчут тяжелыми ботинками, это означает, что можно вести себя безнаказанно?! Зачем думать о чужой боли, когда ты не услышишь просьб о пощаде. Зачем думать о детях, о которых не будут плакать безутешные матери? Ну конечно. Легко кромсать чужое тело, когда оно столь поддатливо и беззащитно, и почти не сопротивляется тебе.
Я с раздражением захлопываю ноутбук со всей силы, словно исключительно он был виноват во всех тех бедах, что происходят с бедными моими детьми. Это конечно же не так, но пока иных объектов для моей злобы поблизости не наблюдается. Харли, что нежится на шезлонге под ярким солнышком, не желающая заходить в воду Селина, которую не смогла уговорить даже Квинн, со всей её знаменитой настойчивостью. И неопрятного вида мужлан, расположившийся неподалеку от нас и наверное уверенный  в том, что его выпуклое волосатое пузо представляет собой крайне эстетическое зрелище. Никто из них не был виновен сейчас в том, что чёртова корпорация "Alias Fiсhter" решила заняться благотворительностью и построить центр творчества, в котором будут выставляться юные художники, которыми никто не интересуется, на которых уже там, вполне возможно, обратят внимание. И всё бы ничего, я никогда не была против человечества, как такового, пока оно занималось своими делами и не лезло в мои, но не обратить внимание на то, что целую зеленую площадку, на которой росло столько моих зеленых друзей, зальют бетоном и цементом, я не могла. Было бы приемлемо, если бы каждый цветок, что сейчас произрастал на этой территории, был переселен в иное место, с не менее комфортными условиями, и соответствующим уходом, за которым я следила бы лично, но что - то подсказывало мне, что этого не случится. И максимум, на какое внимание можно рассчитывать невинным цветам и травкам - раздражение от их обилия на вышеуказанной местности. А их там много. Буквально три месяца назад я была там, где сейчас, если верить Интернету, активно шла постройка нового здания для неудачников в мире искусств. И растения рассказывали мне, как хорошо им там, под ярким солнышком, под нежным дождём, без пыли дорог, которую им приходилось перерабатывать, отдавая людям жизнь. И я радовалась, ходя между них и наслаждаясь тем, как были они прекрасны. Ну а теперь, увидев фото с постройки, я чувствую лишь страшную боль и злость. Как может человечество безнаказанно уничтожать то, без чего уже давно покоилось бы в земле?
Поджимаю губы и со страшной тоской в сердце, вновь открываю ноутбук. Он ещё не успел перейти в режим сна и страшные картины по-прежнему находятся перед моими глазами. Кровь моей семьи стала основой для этой постройки. Здание, выстроенное на крови убитых. И пусть их тела были погребены надежно сейчас под этими камнями, они вовсе не перестали быть для меня  оттого менее ценны. Даже напротив. Я знаю, что боль за каждого из них придет ко мне, совсем скоро. Лишь стоит приблизиться  к этому месту, что стало могилой для сотен прекрасных и уже ничего не спасет меня  от той боли и ярости, которой мне придется захлебнуться, как всегда было, но  я лишь сжимаю кулаки, стараясь сдержать свои эмоции. Мне было все равно на людей, даже когда они называли меня злодейкой. Но я всегда отвечала на брошенный мне вызов.
Рядом разносится беззаботный смех Харли, которой стало скучно. Я перевожу на нее взгляд и вижу свою блондиночку, что решила в свое веселье включить и того самого мужика, который не подозревал даже, сколь скучно его времяпровождение, пока моя булочка не решила ему об этом сообщить. Подозреваю, что в том, что Квинни говорила, этот боров сомневался по-прежнему, но зато, я точно знала, что его жизнь уже никогда не будет прежней.
Селина тоже рядом. И сейчас мне это пожалуй больше нравится, чем нет. Хотя признаться, дела между нами были разные и доверять друг другу мы стали совсем не сразу. Но я не люблю ворошить прошлое. И теперь Кошечка с нами. Со мной и Харли, всегда где-то близко, а мы можем ей доверять.
С моими девочками хорошо. Могу сказать, что с ними  всегда интересно. Трудно предугадать, что случится, когда начнется очередной вечер, но по-крайней мере, нам никогда не грозит хандра. Особенно в тот момент, когда мы втроем. Так не всегда было. И когда - то я была только с Харли. С моей Харли, любимой бусинкой, с которой всегда было много вопросов, и мало ответов. Но теперь и Кошка была с нами. Пришла сама, предложив союз, которому я была удивлена. Однако же, жалеть не пришлось. И все мои сомнения на тему того, насколько она честна с нами и насколько сумела восстановиться после операции, разом отпали.
Она была красива, как и Квинни. Я могу понять, что нашёл в ней Бэтмен, как и мотивы Джокера, что не был с Харли, но оставлял ее своей, мне были понятны. Вот только, я никогда не могла одобрить выбора, что может повредить моим девочкам. Хоть и предоставляла им право действовать самим, на собственное усмотрение.
Так нельзя! Я чувствую, как гнев мешает мне думать рационально. Страх мешается с болью и даже видимость приятной обстановки [солнце,воздух,вода], не могут помочь мне расслабиться. Только не сейчас, когда мои дети не отомщены за свою смерть. И я не знаю, остался ли кто - то из них в живых, но в любом случае, это не будет оправданием для корпорации. Она хотела отмыть налоги, прикрываясь благотворительностью, а я хотела, чтобы невинные остались в живых. Боюсь, никто не получит в  этой ситуации своего. И раз уж счет открыт, я не могу позволить им разделать меня всухую. 1:1, как минимум. 3:1 будет как по факту.
- Девочки! Харли слишком увлечена и не сразу воспринимает мой  зов. Но я не сдаюсь и вновь предпринимаю попытку позвать свою подругу: - Зефирка моя! На этот раз кажется слышит. Тут же забывает про жертву своего  веселья, оставляя ту в слегка ошарашенном состоянии и направляется ко мне, начисто забыв уже про ту, как мне кажется. Мало того, что купальник красивый, так и сама как конфетка, которую в срочном порядке хочется съесть, не дожидаясь времени десерта. Я могу понять, почему столько мужчин провожают ее взглядами. Вот только сейчас они здесь совершенно никому не нужны.
- Селина, послушаешь? Все же, несмотря на то, что мы теперь одна команда, у меня нет четкой уверенности, что меня поддержат абсолютно во всем. По-крайней мере, когда речь не шла об огромных деньгах. Все же, в этом плане мы были довольно разными с Кошкой. И я надеялась на ее помощь, но предложение было со знаком вопроса.
- Эта чертова корпорация убивает их. Я разворачиваю ноутбук монитором к девочкам, чтобы они и сами посмотрели на ужасающие сцены насилия. Огромные машины, заливающие цемент в качестве основы для здания, прямо на цветы, срубленные под корень деревья, которым не повезло встать на пути у технического монстра, и довольные физиономии ублюдков в костюмах, почему - то не понимающих совсем, какую мерзость против природы они вытворяют. Пусть строили бы свой приют для художников, разве я против? Искусство полезно для мира и психики, развивает в людях утонченность и так далее, это всё  я знаю. Вот только почему цена искусства должна быть выше цены чужой невинной жизни?
Я злюсь просто до безумия. Примерно до того состояния, что уже прямо сейчас готова уничтожить этот мир и всех, кто убивает растения. Но надо держаться. Хотя бы просто потому, что это невозможно физически. А вот охватить небольшой объем работ - да, вполне.
Селина и Харли рассматривают  фото с постройки, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. Эти сцены разрешенного правительством убийства режут мои нервы как специальный острый нож куриное филе. Мне больно наблюдать за этими тошнотворными сценами. Но я должна быть сильной. Хотя бы ради того, чтобы отомстить.
- Выродки пытаются отмыть налоги и чужие жизни для них - не цена. Предлагаю объяснить им, что они не правы. Квинн любит веселье, а Кайл любит деньги. Я же сейчас предлагаю им и то, и то. Разрушить постройку, что совсем скоро уже будет доведена до ума, привести ее к состоянию "с нуля", это для моего золотца. Вытрясти потом всё из дорогого костюма главы корпорации - это для Кошки. Ну, а мне лишь нужно знать, что каждый из цветочков, что погиб сегодня, в этой войне с машинами, будет отомщен. И пусть я справлюсь сама, я  это знаю, но с моими девочками всегда все лучше. И я искренне надеялась, что меня они в этом мероприятии поддержат. В конце концов, не могли они не понимать, как больно видеть всю эту дрянь на мониторе ноутбука мне сейчас. И могли догадываться, насколько я зла.

Сложно было поверить, что все наконец-то позади. Все те ужасы, которые им пришлось пережить в родном Королевстве. Никто из нас не думал о том, что будет потом. Главное было выжить, сбежать от солдат Империи. Спастись в одном из миров-отражений. Мы бежали, не будучи даже полностью уверенные, что бежим к спасению. Никто не возвращался, чтобы подтвердить или опровергнуть наши страхи. Мы бежали в неизвестность, и жили надеждой на лучшее. Что после стольких лет лишений и жизни в страхе, мы все же заслужили мир и покой. Мы знали, что путь назад нам отрезан. Врата, через которые мы проходили необходимо тщательно охранять, но закрывать было нельзя, чтобы не отрезать от спасения оставшихся в живых. Люди съезжались со всех концов Империи, ведомые лишь одной мыслью. Спастись. Отряды троллей и других отвратительных тварей, которые служили Императору, делали все, чтобы остановить их. И иногда им это удавалось. Буквально на наших глазах был уничтожен караван. Убито много женщин, стариков и детей. Нам с сестрой чудом удалось сбежать и скрыться в темном лесу. Из двух зол всегда выбирают меньшее. И там, в самой чаще леса мы нашли сгоревший дотла дом, от которого сохранились лишь кусок стены да печка. Розочка уловила какое-то движение и заглянула внутрь. В ужасе мы обе отпрянули. Уже не могло быть и речи, чтобы идти дальше. Из печки мы извлекли еле живую женщину. Мы не думали, что скорее всего она получила по заслугам, если с ней расправились таким чудовищным образом. Розочка уговорила меня ей помочь. Дальше мы двинулись уже втроем, но я даже предположить не могла, что обретаю могущественную союзницу. Фрау Тотенкиндер, как она нам представилась, быстро шла на поправку и оказалась очень полезным спутником. Может быть ее силы еще не полностью к ней вернулись, зато она восстановила свою плоть и знала тайные тропы, которыми мы быстро вышли к цели нашего путешествия. Портал в новый, чужой мир. Грудь сжималась от обиды. Это чудовище выжило нас из нашего дома. Наши дома и королевства отнимали силой многотысячной и беспощадной армии, а всех несогласных убивали самым жестоким образом. Я дала себе мысленное обещание отомстить, но не понимала пока, как мне это удастся.
Новый мир оказался оглушительно красив и блаженно спокоен. Нам повезло. В стране, куда мы попали, сейчас было мирное время. Сбежать из одной войны, чтобы попасть на другую — звучит, как сюжет неудачной комедии. И хотя силы фрау Тотенкиндер в этом лишенном магии мире были существенно ослаблены, она не была полностью беспомощна. К тому же, убеждала нас, что это временное явление. Ведьма велела нам не брать в голову ее проблемы и заявляла, может быть храбрясь, а может быть зная то, что было неведомо нам, что нам не о чем беспокоиться. У нее все под контролем. И говорила это так уверенно, что было очень сложно не верить ей. Тем более, что у нас были дела посерьезнее, чем подозревать ведьму в темных делах. В новом мире было решено начать все с чистого лица. Забыть все прошлые обиды, размолвки. Мы все потеряли свои титулы и королевства. Мы все были теперь равны. Чужаки во враждебном к нам мире. И мы должны держаться вместе, потому что в единстве сила, а поодиночке нам не выжить. Уже неизвестно, кому первому в голову пришла построить с самого фундамента новое королевство. Город внутри города. Общество сказаний. Поначалу было сложно. Проблемам казалось не было конца. Только справлялись с одной, как возникал новый кризис. Сложнее всего было заключать сделки с простаками и не выдавать им наших особенностей. Ведьмам приходилось работать бок о бок со строителями из местных, накладывая на каждый заложенный камень охранные заклинания и связывая между собой помещения из родных земель. Но зато, когда строительство было практически закончено, было принято решение, что необходимо разыскать тех, кто пришел в этот мир раньше. Рассказать им, что существует теперь безопасное место, которое они могут считать домом.
Истощенные строительством ведьмы не могли указывать точное местонахождения каждого сказания в этом мире. Они могли лишь примерно указать область, иногда страну, но не более. Дальше приходилось полагаться только на себя. Когда делили мир, мне досталась Центральная Европа. Ведьм смущала повышенная сверхъестественная активность в самом сердце святой Инквизиции. И пусть они в последние годы были не так активны, достаточно лишь искры, чтобы вновь раздуть пламя, что не принесет сказаниям ничего хорошего. Необходимо было найти каждого и привести в Фэйблтаун, который должен распахнуть свои двери для всех желающих в скором времени. По-крайней мере они должны были знать, что есть такое место, где их ждут.
Я отправилась в путь, не задерживаясь. Меня снабдили всем необходимым, в том числе и картой, которая должна подсказать мне, где искать, как только кто-то окажется на определенном расстоянии от нее. Мне даже придумали легенду, чтобы не задавали лишних вопросов. Наследница безвременно почившего отца, вдова, которая отправляется в путь, чтобы лично договориться о помолвке моей младшей сестры. К счастью, Розочка этого не слышала. Иначе мы обязательно бы поругались. Пока же нам, объединенным невольно общей бедой и проблемами, удавалось сохранять относительно нейтральные отношения. Мне не хотелось их усугублять. Дорогу через океан мне вспоминать не хочется. Долгие месяцы в замкнутом пространстве, к тому же окруженная личностями, которых джентльменами назвать язык не повернется. К счастью, уроки Прекрасного я не забыла, хоть какой-то толк от нашего неудавшегося брака, так что от меня все же держались подальше. Порт во Франции, а потом долгий путь по суше, к цели моего визита. Все было слишком хорошо, поэтому я не сильно удивилась, внезапным осложнениям. Резко испортилась погода, что довольно характерно для поздней зимы в этих местах. Дороги были трудно проходимы, приходилось часто останавливаться и менять лошадей. А тут еще и полнолуние. Местные жители рассказывали страшные истории и отказывались продолжать путь после захода солнца.
Мне пришлось смириться. Неприметный трактир, единственный на мили кругом, а лошадям требовался отдых. Я сняла небольшую, но хотя бы чистую комнатку под самой крышей. Сойдет, чтобы переждать здесь ночь. Перекладывая вещи, бросила случайный взгляд на карту и удивилась, увидев, что точка ярко светится совсем близко с тем местом, которое я недавно проезжала. Кто-то из сказаний здесь, совсем близко. Видимо, придется здесь немного задержаться. Эта мысль немного меня воодушевила. За все время моего пути первый знак, что все это не бессмысленно. После того, как я немного пришла в себя с дороги и освежилась, я решила спуститься вниз, порасспрашивать немного местных жителей. Может быть они подскажут мне в каком направлении начинать поиски.

- Нет, Кейтлин, со мной все в порядке, спокойно, - с легкой улыбкой на губах я ловко уворачиваюсь от заботливых рук своего личного доктора и выхожу из медицинского отсека, неуклюже натягивая на себя фирменную серую футболку СТАР. Подумаешь, пара ссадин и синяков, через несколько часов регенерация сделает свое дело и от не слишком удачного столковения с очередным мета не останется и следа. Возможно, что-то еще не так с моим ребром, бок странно болит, когда я поднимаю руки и делаю слишком глубокие вдохи, но я слишком упрям, чтобы это признать. К тому же, бывало и куда гораздо хуже, я переживу.

Вальяжно закидываю ноги на один из рабочих столов, чуть морщась от неприятной боли в боку, устало потираю лицо и тяжело вздыхаю, когда беру в руки папку с очередным делом об очередном убийстве. Приходилось брать работу на другую работу, чтобы везде успевать вовремя. Пытаться. Пытаться упевать быть везде вовремя и делать все вовремя, но торжественно проваливаться даже будучи самым быстрым человеком на Земле. Циско негромко ругается, переходя из одного помещения лаборатории в другое. По пути он бросает на меня недовольный взгляд, выразительно цокает языком, но не говорит ни слова, скрываясь в своей мастерской. Я чувствую себя совсем немного виноватым из-за его молчаливого порицания. В столкновении с мета больше пострадал мой костюм, чем я сам. А приятель очень не любил, когда я был неосторожен с его драгоценным детищем. Он, конечно, радовался, что досталось не мне, но был бы абсолютно счастлив, если бы не досталось никому. Есть еще как минимум два идентичных наряда Флэша, тем не менее, к каждому он относился с подозрительно очень нежным трепетом. Итак, мистер Уортингтон, как же вас убили.

Я могу читать и анализировать вещи за сотые доли секунды, так быстро, что это нередко раздражает обычных людей. Однако мне нравилась моя работа, нравилось серьезно относится к делам, окунаться с головой и разбирать каждую деталь. Именно это всегда и делало меня хорошим криминалистом, моя дотошность и мои мозги, мой опыт и мое рвение добиться справедливости, добраться до правды. Это было моей суперсилой, когда еще не появился Флэш, только так я помогал людям. Поэтому даже сейчас я не листаю страницы текста, фотографий, заключений моих собственных экспертиз, некоторые из которых еще не окончены или даже не начаты, на своей нечеловеческой скорости. Делая свою работу, я чувствую себя более нормальным, чем когда-либо. Можно прикинуться, что в моей жизни не происходит всего того безумия, которым я ежедневно окружен. Нет, не подумайте только, что я не благодарен, боги, я обожаю каждую секунду своей жизни, бытия Флэшем. Просто иногда мне не хватает простоты, легкости, когда ты не пытаешься взвалить на свои плечи бремя всего города. Когда на твоем пороге не появляется человек, который выглядит, двигается и звучит, как убийца твоей матери из чертового другого измерения. Когда на тебя не открывает охоту очередной чокнутый спидстер. Когда ты не должен сбегать от девушки, которая тебе безумно нравится, прикрываясь нелепыми неправдоподобными отговорками.

Я буквально роняю папку из рук, резко подскакивая на месте, когда на всю лабораторию раздается очередной сигнал Циско, призванный отслеживать преступную активность. Как они тут с Кейтлин не стали дерганными из-за этого для меня загадка. Опускаю ноги на пол и сползаю с удобного стула, поспешно собирая все листы обратно в папку, в то время как из мастерской в Кортекс влетает сам Циско, а затем занимает свое почетное место у компьютера. Даже взволнованная Кейт выползает откуда-то, ее брови чуть сведены, тонкие губы напряжены, она как обычно в негодовании о преступном уровне в нашем городе, но готова ко всему. Циско сообщает об ограблении и выводит на один из экранов картинку с одной из многочисленных камер слежения, припрятанных по всему городу. Мне хватает меньше микросекунды, чтобы переодеться в один из запасных костюмов  и вылететь на улицу в ярких вспышках молний. Рамон торопливо называет мне адрес в коммуникатор. Рассекая прохладный вечерний воздух, я задумываюсь о том, который вообще час.

- Джентльмены, целой бандой на одного - не очень круто, - с усмешкой произношу я, затормаживая лишь на мгновение в типичном темном проулке, где по общепринятому негласному закону совершаются большинство темных дел. Свет фонаря раздражающе мигает над головой, и все больше походит на старый фильм с испорченной пленкой, тени людей и предметов странно рвано танцуют в пугающем танце. Успеваю оценить всю ситуацию за те секунды, что свет горит. Внутренности наполняются неприятным льдом, когда я замечаю тонкое лезвие ножа в блеклом отблесках лампы. Каждый раз подобное бьет по моей голове, вытряхивая из памяти Тею с тонким клинком, поднесенным к горлу Кейт. Мне отвратительно. А думать о том, на что способны люди ради денег, мне уже порядком надоело. Я позволяю собравшимся заметить меня, подумать о том, как они могли бы отреагировать, не будь я самым быстрым человеком на Земле. А затем, я отталкиваюсь от земли и начинаю движение. Для меня мир замедляется, когда я начинаю двигаться, в то время как для остальных я превращаюсь в живое воплощение алой молнии. Сначала вытаскиваю тонкий нож из пальцев мужчины (мальчика, парня?) в капюшоне, отбрасываю его в сторону и толкаю самого человека не землю резким движением руки. Ох, мне не помешало бы лассо Чудо-Женщины, чтобы связывать кучки преступников вместе. Что же с вами делать, приятели. Думаю об этом, пока все на той же суперскорости хватаю неудавшуюся жертву и закидываю его на несколько кварталов дальше. Мужчина в абсолютном шоке, но я удостоверяюсь, что с ним все в порядке и даже показываю ему оттопыренный вверх большой палец, прежде чем вернуться в проулок. Кое-кто уже додумывается сделать ноги за те жалкие мгновения, что я помогал мужчине, и бежит как можно дальше. Вот только незадача. Недостаточно быстро. Большая часть оказывается закинута в ближайшую полицейскую машину, о местонахождении которой меня инструктирует Циско. Один пытается стрелять, и я уворачиваюсь в последнее мгновение, когда пуля оказывается почти у моего лица. Какая поразительная меткость. - Ну ты серьезно, чувак? - с притворным разочарованием, разводя руками, спрашиваю я, а затем демонстрирую ему зажатую между большим и указательным пальцами пулю с самодовольной усмешкой.

В конце я возвращаюсь за тем парнем, которого толкнул на землю. Хватаю его за плечи, поднимая на ноги, и сильно встряхиваю. - Как же вы мне..
Но договорить мне не удается. Капюшон падает. И мое сердце пропускает с миллион ударов.
Я не верю.
У меня напрочь перехватывает дыхание.
И на единственном выдохе я абсолютно шокированно произношу такое знакомое имя, которое не произносил уже несколько долгих лет:
- Блейн!?

Кейт, а мы "арендуем" твое платье или как? - Этот вопрос поставил меня в ступор, заставив зависнуть на несколько секунд в неестественном положении - склонённой над каталогом и переворачивающей страницу. С одной стороны, платье мне всё же хотелось купить - я ужасно сентиментальна, и хотела бы вытаскивать его из шкафа пару раз в год, с целью повздыхать на него. С другой стороны, оно будет занимать место в шкафу и вообще, зачем оно мне нужно? Но его же надо показать маме и сестре, наверное, даже провести ещё одну церемонию для родителей - Анна точно не простит мне, что я не пригласила её на роль подружки невесты, да и родители Ронни - которые, кстати, ещё не знают, что их сын жив - не хотели бы пропустить такое знаменательное событие. Плюс внушительная сумма на моём счету позволяла мне купить почти любое платье из каталога - после Взрыва получала я столько же, но, по личным причинам, тратила в несколько раз меньше (у бесконечного траура есть свои плюсы). Но наличности я, как и почти любая американка, не держу, а оплатить по счёту платье, которое "позаимствовал" Флэш - это значит раскрыть себя и его. Не отправлять же Барри в банк, верно? Дилемма.
- Арендуем. А после церемонии, когда мы его вернём на место, я его куплю, - решение, достойное царя Соломона, пришло в мою голову далеко не сразу, но после изречения этой, несомненно, мудрой мысли, я снова вернулась к изучению платьев. Было бы куда проще, пойди я в салон сама, а улыбчивая девушка-продавец предлагала бы мне варианты. Рядом бы была Айрис и Анна, мы бы пили халявное шампанское из высоких бокалов, обсуждая очередную модель. Но на это не было времени, салоны уже закрыты, а Барри не может меня принести в салон. Там же сигнализации, которые не сработают на него, но точно заметят моё присутствие. Проблем с полицией не хотелось бы.
- Ты разбираешься в платьях? - Смотрю на Барри с толикой уважения и восхищения. Я знала, что супергерои многофункциональны, но не думала, что Барри разбирается и в таких тонкостях. Такого стоило ожидать от Циско, хотя он любую одежду рассматривает с точки зрения функциональности - дай ему волю, он бы превратил всю мою одежду в подобие доспехов робота. И свою тоже. Но пока у него есть костюм Барри, он сконцентрирован на нём, и мои платья, вздохнув спокойно, до сих пор радуют меня своим первозданным обликом.

- Я не знаю, какое я хочу, - мой голос звучит плаксиво и слегка беспомощно. Да, раньше у меня было видение идеального платья и идеальной свадьбы, но давайте делать скидку на прошедшее время и на то, в какой обстановке будет наше бракосочетание. Прежняя Кейтлин Сноу носила розовые очки и мечтала о пышном платье под старину, чтобы был шлейф - хотя этого хотела Анна уже, которая хотела гордо этот шлейф нести - желательно длинный. Но сейчас я понимала, что подобное платье будет выглядеть глупо на лужайке перед лабораторией. А нынешняя Кейтлин Сноу не мечтала о свадьбе и не сидела вечерами в интернете. вбив в поисков запрос "свадебные платья", изучая новинки. Поэтому в выбранных мною платья, которые Барри любезно принёс, был такой разброс - я просто выбирала хотя бы фасон.
В первом чехле было платье свободного кроя в пол, белоснежного цвета. Верхняя юбка была выполнена из материала похожего на тюль, но я надеялась, что сидеть оно будет хорошо. Освободила его от чехла и, вытянув на руках, критично осмотрела. - Как тебе? - Так, наверное, и не скажешь, придётся мерить.
Отвернув Барри от себя - кажется, он закатил глаза на этом моменте - я с небольшим трудом влезла в платье, поняв, что застегнуть причудливые пуговицы на спине мне не под силу, уж слишком низко и неудобно они расположены. Зато спина открытая, волосы будут падать красиво.
- Не поможешь? - поворачиваюсь спиной к Барри, едва ли не носом тыкая его во вставшую передо мной проблему. Чтобы оказаться спиной к Аллену, пришлось встать лицом к той горе платьев, которая возвышалась на стуле. И заметить лёгкий дымок, исходящий от одного тлеющего чехла. - Они горят! - Пожара ещё не было, видимо, Барри слишком быстро бежал и лёгкая ткань - а ещё скорее кружево - не выдержало таких скоростей, и загорелась. Хорошо, что чехлы оказались достаточно устойчивые к огню, и другие платье не пострадали. Наверное. Нашей основной проблемой стало то, что на дым оперативно сработали датчики дыма - а в нашей лаборатории они стояли очень хорошие, учитывая специфику нашей работы - и где-то через полминуты, противно запищав, они залили комнату пеной. Не пожалели они и меня, и Барри. Пискнув от неожиданности, я, закрыв голову руками, отступаю назад, совсем забывая про ещё не застёгнутое платье. В застёгнутом состоянии оно имеет небольшой шлейф, но сейчас оно болталось на мне, тянувшись к полу силой притяжения. И я, наступив на податливую ткань, красиво лечу на пол, не менее красиво приземляясь на попу. Завершает моё падение платье, которое, поднявшись от моего пируэта, приземляется, закрывая меня с головой, зато обнажая ноги.
- Кажется, это была не очень хорошая идея, - отплёвываюсь от пожарной пены, собственных волос и ткани платья, я, стыдливо прикрывая ноги и большую часть тела тканью, пытаюсь встать.

На Бэт висит клеймо девочки-самоубийцы. В первые дни, когда вспышка только набирала обороты, она нещадно резала себя - бедра, живот, руки в тонких полосках. Она лежала на кровати, смотрела в потолок, пока из нее вытекала жизнь, кровь пачкала простыни, голова кружилась, глаза медленно закатывались. Она стремилась туда, к ангелам. В этом мире больше нет мира, больше нет рая. Лишь чистилище. Демоны прорвались через врата, разорвали цепи и теперь гниющими остатками человечества бродят среди них. Депрессии и раньше были нередкими гостьями в доме Гринов и чем больше на территории их фермы забредали бывшие люди с красными радужками, тем чащи случались приступы. Мэгги всегда находила свою младшую сестренку, перематывала ей руки, кричала на нее, запрещала даже думать о смерти. Младшая из сестер собиралась, брала себя в руки, горячо шептала молитвы, маленькими пальчиками терла деревянный крестик, пока он не теплел и на душе не становилось легче. Проще было верить спасительную вакцину, открывать глаза по утрам и поднимать свое истощенное тело с кровати, с подушек и ступать в день, что принесет новых шипящих и обезумевших гостей. И если ей очень сильно повезет, то вечером пальчики не будут сжимать острый осколок стекла.

Бэт четко знает, что если сейчас закроет глаза, если позволит векам упасть, то ее затянет в ночные кошмары. Если во время бодрствования удается заткнуть сознание, вбить другие мысли, то в расслабленном состоянии и в фазе сна не получится сдержать собственные страхи. Их холодные руки уже тянутся к ней. Монстр, в которого может быть обращена собственная сестра и единственная ниточка, что связывает ее с этим миром, самое родное и любимое, уже поджидает ее. И там нет Дэрила с его острыми стрелами, способный убить и защитить хрупкую девочку от внутренних демонов. Да и вряд ли взрослый дядька будет врываться в ее сознание, касаться ее рук, что бы вытащить из холодных объятий. Диксон избегает зрительных контактов, что говорить о телесных?Ему следовало оставить девочку в бойне, убить где-то по дороге и не тащить в домишко. Их связывает то время, что провели во время скитаний, что принадлежат к одной группе, что Рик вбивал в головы за каждый сделанный шаг. Они семья. Семья. Без кровного родства, без конкретных определений. Потому что смерть сближает, потому что голодные глаза окружают, потому что в этом прогнившем мире в одиночку не выжить.

Бэт моргает, мгновенно проносится картина, как отец буквально теряет голову. Как она катится по дороге и самодовольное выражение лица Губернатора. Ей становится холодно, укутывается плотнее в полотенце и со всех сил старается не заплакать, ведь тогда докажет свою слабость. Девочки с такой конституцией не выживают в самые тяжелые времена и она должна была умереть жестокой смертью, перевариться в каком-нибудь желудке неделю назад, месяц или даже год. Наверняка, смотря на подростка, Рик давал ей несколько дней, потом еще, и сейчас шериф поставил жирный крест на юной Грин. Если бы девочку тогда не окликнул Дэрил, то какая судьба ожидала ее? Бэт старательно гонит и эти мысли прочь. Крестик, дважды опоясывает тонкую ручку. Неосознанно пальчики тянутся к деревянному символу ее веры, сжимают его. Она даже слышит звук, когда острое лезвие соприкасается с костью, ломает ее. Брызги крови. Спазмы в пустом желудке едва удается подавить. Зная, что отдохнуть необходимо, отпустить проблемы, жить одним днем, поэтому так отчаянно хочет поговорить на отстраненные темы. Это раздражает собеседника. Или затрагивает больные струны души, или действительно желает спать. Он не только хмурится, но и притворяется спящим, смежив веки. Но Бэт ему не верит, отрицательно мотает головой на его "спи".

- Мне очень жаль, Дэрил Диксон. - Она хрипит, за длинный день отвыкнув пользоваться голосом. В прошлой жизни, когда она была простой школьницей, мечтающей стать ветеринаром, как и все ее подружки, Бэт грезила о прекрасном принце и верила в Любовь с большой буквы. Что появится тот самый, который станет для нее перевернутой восьмеркой, станет знаком бесконечность. Мэгги была более прагматичной (именно поэтому она выживет), смеялась над наивной сестрой. Но Бэт всего семнадцать, она даже жизни не видела, не успела влюбиться по-настоящему, побывать на выпускном, даже целоваться толком не умеет. Что говорить о взрослых вещах? А Диксон должен был пережить все - трагедии, комедии, падения, разбитые сердца, ведь только это может объяснить его отстраненность и замкнутость. И ей действительно очень жаль, что мужчина не пережил и не может вспомнить по-настоящему стоящие вещи, связанные с любовью. Дэрил не собирается продолжать разговор, но Бэт настаивает. Она продолжает смотреть на профиль охотника, задает следующий вопрос. - Почему? - Не дожидается его ответа, продолжает запускать в воздух журавлей-слова. - Я тоже. В школе был мальчишка, на год старше. Все время бегал к нам на ферму. Я даже сходила на несколько свиданий с ним. Я тогда смотрела на него и понимала, что нет, это не оно. Не было бабочек в животе.

Откидывает одеяло, больше не в силах терпеть голод, и сидеть на одном месте, когда раздирают внутренние противоречия. Диксон может притворяться, что упал в объятия Морфея, но Бэт не будет страдать в одиночестве от урчания желудка. Шкафчики противно скрипят, когда она открывает их и заглядывает на пустые полки. Голод не тетка, пирожка не поднесет. Кто-то уже побывал в домике и забрал все съестное. - Черт, я очень голодна.

Теперь я знаю, почему погибла когда - то моя деревня. Кто сжёг её, потому что считал это правильным и кто виновен был в том, что это случилось.
Не обычный мужчина, что помогал раскопщикам лучше ориентироваться на местности, лишь по неосторожности позволивший принести в дом дьявола. И вовсе не статуэтка, которую столь неосторожно разбили мои родители, даже не предполагая, чем для них всё это обернётся.
Лишь я. Та самая Зия Рашид, что клялалсь когда-то, что Боги до конца дней её будут врагами за всё, что сотворили они с Египтом, а затем столь легковерно отрекшаяся от этой клятвы. Не потому, что испугалась возрождения Богов, что всё с большей легкостью находили себе человеческие формы. Меня с детства учили сражаться с ними. 
И уж точно не потому, что посчитала эту сторону выгоднее для себя. Я не раздумывая отдала бы свою жизнь за то, во что верила, если бы хоть кто - нибудь, дал мне хоть малейшую гарантию того, что я смогу спасти чьи - то жизни.
Но это осознал мой мудрый наставник Искандер  и теперь, проведя достаточно времени рядом с Кейнами, давно заручившимися поддержкой Богов, я поняла и то, что их путь - единственный наш шанс на спасение, если Апоп возродится. И мне не нужно долгих разговоров и объяснений для того, чтобы понять, что не все Боги - враги магов, Дома Жизни в частности. В конце концов, многие из них, вроде Беса, зарекомендовали себя довольно - таки с неплохой стороны. Я не могла даже представить ранее, что на такую жертвенность способны египетские Боги, в то время, как маги трусливо прятались по своим норкам, искренне надеясь, что их не заденет. 
Война не будет посвящаться лишь кому-то. И как только Апоп возродится, не останется никакой разницы между тем, какой Ном мы представляем и в кого верили при  жизни. Лишь горстки праха и пепла - вот, во что обратимся мы, если не объединимся и  не будем сражаться вместе. Никто из смертных и Богов не способен противостоять Апопу ни в одиночку, ни даже объединившись. Либо мы найдем один, общий путь, по которому пройдем все вместе, либо ...
Моя деревня, Аль-Хамраканан, была погребена под песками когда-то, вместе со всеми, кто в ней жил, кроме меня. Огромным чудом я уцелела на месте этой трагедии и была спасена Искандером, что до самой смерти был главным моим другом, наставником, и отцом - единственным, кому я могла верить в этом мире. Но и он погиб, сделав единственное перед своей смертью - защитив меня. Пусть и ценой моих страданий, которые вряд ли мог бы мне пожелать, будь у него хоть какой-нибудь выбор.
Я до сих пор, так и не научилась спать спокойно. Всё снова, словно  я испытываю это каждый раз, лишь очутившись в своих сновидениях, я чувствовала, как языки пламени лижут меня, и где-то в отдалении, словно она уже покинула этот мир, и отправилась в Дуат, в  странствие, кричит моя мать, выкрикивая моё имя. Я, совсем маленькая тогда ещё девочка, помню и то, как огонь забрал моего отца. Тогда мне казалось, что это всего лишь очередная совсем не веселая шутка, после которой хочется плакать. Мне было страшно и я завала своих родителей, когда вокруг все рушилось, и мне было горячо...очень горячо. Мне нужны были мама и папа, чтобы помочь мне, защитить меня. Я видела вокруг лишь огонь и чувствовала, как  задыхаюсь. А последнее, что я помню - руки, которые прижали меня к себе, и успокаивающий голос. А  больше . . .
Не знаю, для чего сделал это Искандер перед своей смертью, но вновь и вновь я проживала этот момент, заключенная в той гробнице.  Та защита не позволяла обнаружить Апопу меня и найти посох и цеп, принадлежащие Ра - царю Богов, которые сжимала я в своих руках. Но до того момента, как поддавшись своим чувствам, Картер освободил меня, вновь и вновь должна была проживать самый страшный день в своей жизни, не осознавая  того, что всё это - не более, чем возвращающиеся воспоминания. Мой самый страшный кошмар не отпускал меня  до того момента, пока я не была вызволена из своей гробницы, и не вернулась в мир смертных. Утратившая защиту Искандера от посягательств Апопа, но наверное, ставшая сильнее. Ведь что, как не истина, делает нас мудрее, и опаснее для тех, кто думает нам противостоять?
И что еще, так сильно, как она, может быть для нас опасно?
Теперь я знаю, почему была разрушена моя деревня. Не потому даже, что мой отец, помогавший исследователям находить безопасные тропы, присвоил  себе статуэтку, которая в итоге оказалась "чехлом" для демона, которого выпустили на свободу. Да, я не чувствовала ни малейшей вины за всё произошедшее в Красных Песках, хотя бы потому, что была не более, чем маленькой девочкой, от которой ничего не зависело, и которая лишилась обоих родителей, и родного дома, в один вечер.
А  оттого лишь, что Богам известно будущее куда лучше, нежели нам. И Апоп знал, что  рано или поздно, но Ра выберет меня в качестве той, что достойна будет представлять собою силу царя Богов. Он удалился на покой, но ему нужен был проводник - солнце, которое не спалит того, кто подумает только явить его собою. И увы, теперь загадка, почему именно огонь был мне никогда не страшен, и не вреден, хоть от него я чуть и не погибла когда-то, перестала быть такой уж актуальной.
Апопу нужно было уничтожить маленькую девочку, которой суждено было стать следующим убежищем главного его врага. Хотя конечно, запертый в темницу, благодаря усилиям магов Дома Жизни, исполнить свои желания он не сумел. Всю деревню, в которой я росла, он - да, сжег дотла, не оставив никого в живых. Но я . . .Та, которая была нужна ему на самом деле, всё ещё  была жива. И Ра уже выбрал меня,  в качестве проводника своей силы.
Всю мою жизнь меня обучали магии, способной сразить Богов. Теперь же я готовилась умереть, сражаясь на их стороне. Не думаю, что в схватке с Апопом, несмотря на силу Ра и наше объединение, у меня выйдет остаться в живых. Надеюсь только, что устрою этой чешуйчатой твари максимальный урон.
За маму, за папу, за отца Искандера. Все они погибли лишь потому, что этот Змей решил вернуться. И хотел уничтожить меня, зная то, что я приму Ра, сколько бы не сопротивлялась пути Богов. Мне нечего было противопоставить тогда ему - когда я была маленькой девочкой. Но мне бы правда хотелось, чтобы расправиться тогда он решил со мной одной. Тяжело было  тащить груз сотен смертей на себе. Осознавая, что всё это случилось лишь потому, что Ра когда-то в будущем, будучи немощным стариком, должен был выбрать меня.
И хоть у меня есть право, но нет времени на сожаления. Можно долго плакать  о том, что случилось со мной или со всеми нами, в этой беспощадной войне. Кейны лишились обоих родителей, а я - своих отца, и мать, и человека, который был для меня всем. Я  многие месяцы провела в гробу, бесконечно оказываясь в собственном Аду, что не отпускал меня даже на малейшее мгновение. И я потеряла даже то, что мне казалось всегда незыблемым - веру в то, за что сражалась.
Но Искандер воспитал меня настоящим воином, как я надеюсь, мне не хотелось бы его разочаровать. А значит - готовым к любым битвам на благо Дома Жизни. И я знала, что никогда не смогу отступить от этого - отвернуться малодушно от всего, что должна была защищать. Да, меня готовили биться с Богами, а теперь я должна была выступить против самого Хаоса. Но велика ли была разница, если воевать, так или иначе, нужно было со злом? Да, теперь Боги были нашими союзниками, а не врагами (в большинстве своём). Но как ни крути, я осталась прежней Зией Рашид. И если это понадобится, то ни на малейшую секунду я не начну сомневаться в выборе - моя жизнь или сохранение мира. Я в восемь лет клялась, что погибну, если это поможет спасти мир. А разве кто - то нарушает свои детские, но такие искренние клятвы?
В  то время, как другие дети играли в игрушки и капризничали, что не хотят есть кашу, что предлагают им родители, я обучалась боевой магии и не единого раза не жаловалась, когда в очередной раз хлысты, или огонь, ударяли по моей коже. Я была виновна в том, что пропустила удар врага и я за это платила. Простой принцип для тех, кого готовит Дом Жизни. Мы не учились быть "классными магами". Мы учились быть лучшими и ни перед чем не останавливаться. Даже если цена будет непомерно высока - наша жизнь.
Но что она стоит на фоне общего блага? Чего стоим мы все, когда речь идёт о сотнях людских жизней?
Хотя, раньше меня учили тому, что наши враги - Боги. Не маги из других Номов и вовсе не свихнувшиеся фанатики, внезапно решившие, что они лучше остальных. Боги были прокляты магами. И вся наша жизнь состояла из того, что мы учились с ними воевать - с главными разрушителями Египта.
- Кто ещё,-  говорили нам, - как не они, разрушили Великую цивилизацию, своей непомерной гордостью, и жадностью?     Современный Египет - лишь остатки былого великолепия, источника силы.
Но теперь я знаю, что дело вовсе не в Богах. И люди, и маги, столь же охочи до разрушения и власти, сколь и Боги. Не стоит винить кого-то, уподобляясь ему же. И если выбор идёт между поглощением солнца, Хаосом и эгоистичными властителями божественной сущности, решившими вновь наводнить этот мир, то пожалуй, я выберу второе. С Богами, в отличии от Апопа, хотя бы можно справиться или договориться.  В зависимости от того, о ком идет речь. У нас всех есть как убеждения, так и сила. И я умею управляться и тем, и тем.
  Хотя сегодня, вдали от Кейнов и разгорающейся постепенно войны, после освобождения Апопа, мне не хочется слишком много думать о том. Стоя на коленях и закрыв глаза, молча молюсь  я о том, чтобы души родителей моих, блуждая в глубинах Дуата, обрели лишь покой. Двое из них были обычными людьми,  а третий - Великим магом, жившим на этой земле не одно столетие, и обучивший меня многому из того, что он знал. Но все они и каждый из них, достойны были обрести наконец покой. Ну, а мы ...оставшиеся здесь, будем сражаться за то, за что они погибли.
Обычно, когда я посещаю Аль-Хамраканан, никто не трогает меня. Этот путь забыт и бедуинами, и случайными странниками, исследующими пустыню. Выжженная с лица земли деревня, навсегда исчезла со всех карт, и не оставила после себя никакой истории, кроме случайно упоминаемых пожаров. Но место, связанное с сотнями жертв, навсегда было забыто людьми и Богами, которым не было никакого дела до подобных трагедий.
Это стоило чего  - то только для меня - единственной выжившей в том Аду, что был послан на эту деревню. Но как ни странно, только место, что было самым страшным моим кошмаром, было единственным, где я могла найти успокоение. 
Меня страшат мои признаки безумия, после того, как Ра даровал мне Хепри. Я приняла этого жука лишь потому, что не могла отказать седовласому  и неразумному богу Солнца, не способного олицетворять могучую божественную силу против Апопа. Мне, как той, что сопровождала и защищала его, это казалось чем-то не более, чем актом доверия со стороны старика, утратившего кажется, все возможности для сражений. Одно из олицетворений Бога Солнца я приняла не слишком долго раздумывая, от него не стоило ждать подвоха.
  Но затем я перестала контролировать себя. И один лишь только рассказ Сейди о том, как я спалила половину из того, что принадлежало Богам, а затем зашла в кипящую лаву, хватая за глотки забытых Богов, заставил меня испугаться. Точно также, добывая книгу Тота, я не помнила о том, что сожгла живого золотого быка и чуть не сотворила тоже самое со своим другом Картером. Это круто наверное было, в те моменты, когда речь шла о врагах. Но кем, шаг за шагом в своем небытии, я становилась для своих друзей? А ведь я правда, не помнила ни единого момента из того, что сотворила. Мне не хотелось их пугать, но я становилась одержима и Ра больше овладевал мною, чем я того хотела. Смерть  и огонь, защита любой ценой. Владыка не знал жалости и сомнений, и постепенно, по мере того, как становились мы с  ним одним целым, стирались они с моей души.
А я всего лишь хочу хотя бы немного спокойствия. Мне не нужно слишком многого и даже каких-то особенных условий для того, чтобы его ощутить. Нахожусь в домике, которого не существует давно и он находится под землей. Но моей магии хватило на то, чтобы восстановить обстановку, что когда-то царила в нем. И именно сюда я приезжаю каждый раз, когда мне нужен совет или помощь. Или хотя бы просто напомнить своим родителям  о том, что я не забыла о них, я  о них помню. Это - наше особенное место. Где мы можем побыть с ними наедине, без постороннего вмешательства. Хоть лица их, надо признаться, из памяти моей стерлись.
Звук тихих шагов заставляет меня вздрогнуть и открыть глаза. Ещё один - вскочить и приготовиться к атаке. Это  - первое и главное, чему меня учил мой отец Искандер, пока был жив. Никто не друг, пока не докажет обратное. И если кто -  то узнал о твоём тайном месте, то приготовься к тому, что это может быть совсем не твой закадычный приятель.
Мы на много метров под землей. Всё то, что представляли собой когда-то Красные Пески, давно осело. И теперь там, где находился когда-то мой дом, лишь густые пески, с которыми я никогда не справилась бы, не обладая магией. Но так как она мне дарована, я могу позволить находить себе уединение в этом месте, что когда-то был моим домом, не больше, не меньше. Хотя гостей я, как помнится, отнюдь не приглашала.
Сжимаю материализовавшийся посох в одной руке и огонь во второй, готовясь ко всяческого рода гостям, в этом самом неожиданном месте. Я отнюдь не удивлена - встречала вещи и куда более странные, нежели это неожиданное посещение. И всё же, мне интересно, кто посмел заглянуть в эти забытые пески, явно желая встречи со мной - иного мотива я не вижу. Хотя конечно, ответ вселяет в меня лёгкую растерянность.
Я  знаю, кто этот взрослый мужчина с лохматым ёжиком волос на голове, он сам по себе, не вызывает у меня опасений. И пусть нам не удавалось никогда общаться полноценно, лишь пересекаясь изредка по делу, мне всё же кажется, что мы не враги. В конце концов, в последний раз, когда мы пересекались, он был Богом, что давал неплохие советы нашей команде, руководствуясь своими причинами, а выглядел... Да, он был другим. И если будь  я просто магом, я бы не узнала его, то сейчас, имея в своем распоряжении силу, и мысли Ра, прекрасно могла понять, кто он есть. Не самый ожиданный гость в этом подземелье. И что ему надо от меня, я откровенно говоря, представляла с трудом. 
- Анубис... Не спрашиваю, констатирую факт. В том, что это именно он - Бог загробного царства, не возникает никаких сомнений. И даже возможности его появления тут, к великому сожалению, ничуть не удивляют меня. Как известно, легко являться Богу похорон в тех местах, где когда-то смерть произошла. А тут .  . . Тут было огромное кладбище.
- Что - то случилось с  Кейнами?  Это - первая мысль, что  меня посещает. Хотя, я странно чувствую, что не угадала. Достаточно взглянуть  в его глаза и просто попытаться прочувствовать его эмоции - напряжение с редкими всполохами неуверенности. Не представляю даже, что могло бы заставить Бога прийти ко мне с такой гаммой чувств, но создается ощущение, что ничего хорошего это для меня не представляет. Либо с Ра, либо с Апопом, либо я плохо понимаю по-прежнему, что чувствуют Боги, и что - то случилось все - таки с неугомонными братом, и  сестрой. Но в любом случае, неизвестность утомительна. И я заставляю исчезнуть и посох, и огонь из рук, чтобы не создавать напряжённой обстановки. Анубис не был мне врагом, а  я не чувствовала с его стороны ничего опасного для себя. Хотя конечно, бдительность не теряла и внимательно наблюдала за каждым его движением. Где-то там, вне этого обустроенного и защищенного подземелья, идёт война. Уверена, Бог похорон это понимает и на меня не в обиде. А ведь встреться я с  ним на годик раньше, как минимум  - попыталась бы сжечь заживо, и произнесла необратимое проклятие. Суровые времена - странные решения. И хочется верить, что те, кто это утверждают, действительно на твоей стороне.

Принцип постоянства скорости света противоречит классической механике, а конкретно — закону сложения скоростей. При выводе последнего используется только принцип относительности Галилея и неявное допущение одинаковости времени во всех ИСО. Таким образом, из справедливости второго постулата следует, что время должно быть относительным — неодинаковым в разных ИСО. Я раздраженно захлопываю очередную книгу, пренебрежительно швыряя ее в стопку точно таких же, и потираю переносицу двумя пальцами. Черт возьми. Кажется, я уже пошел по третьему кругу, эту информацию я точно уже читал. Только она не дает мне ровным счетом ничего. Абсолютно ничего, уравнение скорости все равно не складывается, мне не хватает слишком многих кусочков для решения этого . Мне нужно стать быстрее, просто необходимо, сейчас, как никогда раньше. Я упорно не принимаю идею о том, что моя новая одержимость повышением своих возможностей связана с тем фактом, что еще один человек, которому мы доверились, использовал нас, предал, обвел вокруг пальца. Черт подери, он всегда был на сотню шагов впереди нас, всегда знал все наши планы. Как же он, должно быть, веселился. Признаю, что такое количество физической информации успешно вытесняет все мои собственные переживания. Мой мозг постоянно должен быть чем-то занят; анализировать, высчитывать, вычислять. Если не здесь, то на работе, где я тоже пытаюсь закопаться в отчетах и экспертизах по самое горло. Да, пожалуй, у меня могут быть небольшие проблемы. Но, полагаю, такое простительно, учитывая, что мы встали на одни и те же чертовы грабли с чертовыми спидстерами, втирающимися в наше доверие. Я не могу больше злиться, физически во мне нет для этого сил, есть только ненависть к самому себе, своей глупости и наивности. Мне хочется избавиться от этого хотя бы дома с Пэтти. Я честно пытаюсь оставить свою крайне проблематичную супергеройскую жизнь за дверями нашей уютной квартиры, только разве это возможно. Мне просто повезло, что Пэтти – самая понимающая и самая замечательная девушка на свете, которая, кажется, уже смирилась с моими кошмарами по ночам, привыкла к моему иногда странному поведению, внезапным молчаливым приступам нежности, когда мою голову посещают очередные пугающие мысли. Я пытаюсь рассказывать ей все, что меня волнует, чтобы не отталкивать своими секретами и молчанием. Как выяснилось, такая тактика не очень хорошо работает. Пэтти была особенной, и я был готов на многое, чтобы поддерживать наши отношения. Без нее рядом мне было бы намного сложнее. Как мне хочется заснуть и проснуться, когда эта неразрешимая ситуация уже разрешится как-нибудь сама собой. У меня есть подозрение, что девять месяцев комы были лучшим временем моей жизни. Самым спокойным, по крайней мере. Обреченно стону и роняю голову на сложенные на столе руки. Дерьмо. Все это просто какое-то дерьмо. 
    - Здравствуйте, у вас ужасная система охраны против спидстеров, – я вскидываю голову так резко, что что-то в моей шее хрустит. Требуется намного меньше обычной секунды, чтобы я окинул взглядом незнакомца и подлетел к нему, взметая вверх листы бумаги и скидывая на пол парочку книг, лежащих ближе всего к краю стола, пригвождая ладонями мужчину за плечи к стене. Мне очень хочется нецензурно выругаться. - Что за.. Кто ты? – растерянно и напряженно спрашиваю я, хмуря брови и более внимательно осматривая вошедшего. Странный шлем, кожаный костюм. Спидстерский костюм. Мысль, что я сам, в общем-то, не в костюме, приходит в мою голову чуть с запозданием. С другой стороны, незнакомец явно и без того знает, что я Флэш. Можно мне просто поорать тут? Твою мать, ну как? Как на этот раз? Я так устал, это уже не выразить обычными словами. Моя жизнь превратилась в совершенно не смешной ситком. Ради всего святого, я недавно дрался с огромной акулой. Огромной. Говорящей. Мыслящей. Акулой. А до этого с еще более разумной гориллой. Что это, если не издевательство? Подразумевалось, что хорошие поступки, которые я совершаю, должны окупаться и возвращаться ко мне обратно хорошими событиями. Пока что у меня ощущение, что судьба просто надо мной смеется. Громко. Очень громко. Ну, можно порадоваться, что этот спидстер, хотя бы, не скрывает, что он спидстер. - Очевидно, что ты знаешь ответы на свои вопросы, Джонни Квик, –раздраженно закатываю глаза. Его имя мне не говорит ровным счетом ни о чем. Бросаю быстрый взгляд через плечо и вижу крайне недовольных и настороженных Кейтлин и Циско.  Они стоят чуть поодаль, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдают за вторгнувшимся в нашу святая святых мужчиной. - И этот парень не безобиден, так что лучше тебе вести себя хорошо и сразу сказать, что тебе нужно от нас. Ты выбрал не лучшее время для того, чтобы заводить знакомства тут, – не могу контролировать себя и свой голос, поэтому все выходит как одна большая угроза. Циско был крайне безобидным, особенно по сравнению с Ревербом, но зачем же раскрывать все карты сразу. Следующие его слова заставляют меня насторожиться еще больше. Понять, о ком он говорит, не составляет особого труда. Воспоминания о том, как двойник Кейтлин пытался превратить меня в ледяную статую и убил Джо с той Земли, все еще свежи. Озадаченно прищуриваюсь, все еще упираясь своими ладонями в его плечи. Две бутылки в его руках изрядно меня напрягают, как и вся нелепая ситуация в целом, но это пока что не главная проблема. Откуда он знает Киллер Фрост? Вряд ли его подослал Зум (упрямо отказываюсь называть его Джеем, мой мозг все еще отторгает эту информацию), это уже бесполезно. - Ты знаешь Киллер Фрост? Ты с Земли-2? – Если да, то как он выжил, вряд ли Зум Джейджейджей, признай это оставил бы его вообще в живых.  Так что, либо он очень хорош в выживании, либо он заодно с Зумом. У меня нет возможности верить в первый вариант, как бы этого ни хотелось, теперь я настроен крайне скептически ко всему вокруг себя. Это напоминает легкую паранойю.
     Он спас.. А. Так вот, что это было. Я думал, что в принципе не успел, и их уже спасли спасатели, оказывается, вот оно что. Я тогда разбирался с кем-то другим и физически не мог быть в двух местах. Неопределенно морщусь, как бы принимая тот факт, что этот парень, вроде неплохой. В голову упрямо лезут мысли о докторе Уэллсе, который стал мне наставником, Джее, который стал нашим другом. Да, простым спасением детишек нас не подкупить. Тем не менее, я перестаю пытаться вдавить Джонни Квика в стену нашей лаборатории, делаю один шаг назад и скрещиваю руки на груди, недовольно поджимая губы. О, может, он ждет от меня благодарности за помощь на пожаре, но это просто случайность.
    Да-да, мы с тобой напьёмся в хлам, я тебе обещаю. – Вот иногда наступает такой момент, когда ты сам понимаешь, что не отдаешь отчет своим действиям. Когда ты настолько устаешь от всей дерьмовости ситуации, в которой ты застрял, что тебе уже искренне наплевать, насколько хуже все может стать. Обычный алкоголь никак не влияет на спидстерский организм, спасибо метаболизму, поэтому его употребление может принести лишь легкое моральное удовлетворение, и то только те две секунды, что он обжигает горло. В свои 27 я уже пришел к грустной стадии, когда нельзя утопить свои печали в стакане чего-то крепкого. Не то, чтобы я в принципе был таким человеком. Алкоголь никогда меня особо не привлекал. Но, все мы знаем, не пожалеешь, пока не потеряешь, или что-то в таком роде. Джонни Квик был абсолютным незнакомцем, он просто вломился в лабораторию, нахамил моей команде и теперь предлагал мне что-то сомнительное и непроверенное. После всего, что произошло, я должен был сказать совершенно не то, что на самом деле слетело с моего языка. - Подумай лучше о своей девушке, – раздраженно бормочу я, мне было все равно, есть она у него или нет. В одно быстрое движение я меняю свою одежду на костюм, оставляя маску убранной. - Я знаю одно неплохое место. Расскажешь мне, откуда взялось то, что ты предлагаешь пить. И кто ты вообще такой. Догоняй, – с этими словами, под крайне удивленные взгляды своих друзей, я срываюсь с места и направляюсь на крышу CC Jitters.

После драки всё остальное
как будто звучит слишком тихо в жизни.

  Мы всегда совершаем глупости ради другого человека из - за привязанности, или из - за любви. А может просто из чувства долга, мы можем пойти на что угодно, это неконтролируемое чувство на уровне инстинктов. Ведь жизнь может приподнести сюрпризы, и хорошие и плохие. Но ты помнишь, где - то глубоко, человека который был для тебя всем, для которого ты многим жертвовал, даже смог отказаться от него, ради него же. Только такие люди, становятся ниточкой к прошлому, к настоящему, потерянному я. Жизнь делится на до и после. Только по доброй ли мы воле, все это испытываем? Почему так многое в жизни происходит именно против нашей воли, как будто мы где - то проширафились, и тепеть будем платить за все это до конца жизни. Хотя сказать по правде каждому из нас есть, за что платить.
  Жизнь Куина, была наполнена событиями, которые сломали бы любого, но он наоборот каждый раз словно возраждался над проблемами, идя дальше, принос все новые и новые жертвы, на алтарь жизни. Оливер давно уже понимал, что его жизнь, всегда была подводящей к какой - то цели. Он до сих пор помнит те моменты, когда он наслаждался жизнью,  жил на полную катушку. Не думал о завтрашнем дне. Как будто завтра не существует, сегодня последний день его жизни. И так было достаточно долгое время, беспечность, так сказать ни о чем не задумываясь, и вроде так было легче, и намного проще. Не было смысла во всей этой ерунде, но он просто изменился стал другим человеком.
  Жизнь на острове стала для него чем - то переломным. Нет разумеется стоит понимать, что любой человек окажись в подобной ситуации врят ли принес что - то радужное, и хорошее. Ведь когда главным твоим занятием становиться выжить, то ты шлешь на различные жертвы ради этого. Да хоть других людей есть, главное жить, и врет тот человек который говорит, я готов на самопожертаование ради другого. Все мы эгоисты и боимся за свою задницу только в разной мере, кто - то в большей кто - то в меньшей. Главное иметь
стимул, чтобы продолжать жить. Таким стимулом для Оливера стала жажда отомтить за все происходящее, правда тогда он не знал через какое время, он понял  что меняется, он внутренее. У него теперь стояли другие цели на будущее, и он изменился, и не видел в этом никакого минуса.И он смог стал совершенно другим, он смог вернуться к жизни, к родным, которые успели уже начать жить без него? Сложно, да конечно, можно ли пережить, а у него есть выбор?  Теперь он выходил на улицы города, пытаясь быть тем, кем он не являлся, но постепеннл он осознает, что это и есть он, теперь это неотъемлемая часть его я.  Главное в этой мешание жизни, не потерять того, кем ты являешься. И наверное быть Стрелой было для него, чем то жизненонеобходимым,  здесь без врача не разберешься.
  Раз он не может получить все остальное, то довольствуйся малым своим одиночеством и осознанием, того, что ты помогаешь. По своей глупости, он потерял практически все, он отстранился от своей семьи. Его бывшая девушка его ненавидит, разумеется на это были свои причины, не каждый день ты изменяешь, девушке с ее собственной сестрой. И она как итог погибает, а ведь все могло быть иначе. Он бы мог отказаться, не звать  к себе Сару, а так скорее всего, он мог и не жить, как сейчас. Кто знает, может они бы с Лорэл решились на более серьезный шаг, хотя кто знает, кто знает. Он всегда был непостояен, может это и хорошо, что все так произошло, он спас ее таким жестоким способом от себя.
  Куин никогда по крайней мере для себя не отрицал, что ему дорога старшая из сестер. Он всячески старался ее оберегать, даже подставлял ради ее  безопасности других, да может это и не правильно, но он не мог допустить того, чтобы с ней что - то случилось, и он хоть косвено был причастен к этому. Можно сказать что он хранил все происзодящее внутри себя, закрываясь от других. Да теперь он отгородился от остальных, но не мог отпустить девушку далеко от себя, но и это не помогло. Она решила стать частью команды, да ей нужно было это, чтобы отвлечься от  смерти сестры. Теперь ему приходилось более тщательно следить за ней, да еще и мириться с близостью ее нахождения. До этого, это как - то более просто переносилось. Наверное именно поэтому, он перекидывает свои чувства на другую девушку, Фелисити, и как ни странно она полная противоположность Лэнс, мудрое ли это решение, не суть он человек, и он может действовать на эмоциях.
  И вроде бы все шло хорошо, работа в команде,  личная жизнь. Да у него все еще было множество скелетов в шкафу, но все самые отборные он вытащил наружу,и наверное именно это привело к тому, что он потерял и Фелисити, хотя может было дело во внутренем затаенном эгоизме, но Оливер не чувствовал своей вины. Это прошоое, и оно не имело к блондинке никакого отношения. Да он нк говорил о сыне, но эта не та вещь, о которой кричат на каждом углу. Только вот говорят, что мы должны терять все, чтобы видеть куда идти дальше, найти новую нишу. И такой потерей для него стала смерть Лорэл. Он не смог ее спасти, он не уберег ее. Хотя до последнего момента надеялся на то, что она выкарабкается, сможет. Она же сильная. Она столько раз была на грани, но возвращалась к жизни, и косвено к нему. Но не в этот раз. Он до сих пор помнит то сжигающее чувство спирающего грудь, когда он понимает, что больше он не услышит ее голос, и ее коронное «я знаю тебе». Ведь она и правда знала, его как никто. Вот и ее нет.
Если бы я мог вернуться назад, я бы выбрал время,
когда я любил тебя и ты любила меня.
  Потерянный, обвиняющий себя во всем, на ее месте должен быть он. Она была светом, той частью жизни, в которой  была светлая сторона. Он остался один. Впервые он стал одержимым, он мечтал о мести. Забрать последний вздох того человека, который посмел посягнуть на жизнь, Лорэл. И плевать, что его смерть не вернет ее, но так он хоть избавиться от щемящего чувства внутри. Может если бы последние минуты ее жизни, он не узнал так многое, что она хранила в себе. Если бы он был уверен, что он для нее друг, просто хороший друг.
  Месть, говорят мстя мы убиваем частичку себя. Именно себя, а не того кому мстили. Они правы смерть Дарка не изменила ничего. Лишь усилило чувство вины перед Лэнс, она просила его никогда не вредить людям, она всегда была лучше него. И он не отрицал, что испытывал удрвольствие, когда убил Дарка, но теперь, он вноаь загнаный зверь в клетке. Он вновь и вновь погружался в ту темноту, что поглощала его. Теперь он не скрывал чувства, они просто исчезли. Но он заслужил спасительную соломинку. И он не один хотел чтобы Канарейка была жива. Так они вместе с сестрой Лорэл отправились в прошлое и попытались ее спасти.
  Это тяжело во второй раз переживать, тот момент, когда ты не можешь ничего сделать, когда ты беспомощен. Когда тебе вновь платить по счетам, но он преодолел это внутреннее чувство, и они вернулись в настоящее победителями, но все относительно. Как он теперь мог смотреть на Лорэл  и помнить те слова, что она ему говорила. А ведь она и не помнит, что это было. Что она раскрыла ему свои чувства. Ведь этого не было  но он же помнит, просто не мог забыть. Каждое слово, фраза, как на граните высечена в его голове. А он не мог просто придти и сказать, как есть. Что так много передумал за это время. Что он и правда дальше не может быть один. И тот кто ему нужен, это она. Он пытался делать шаги ей на встречу, вновь вытащить ту ее затаенную любовь, он так сосредоточился на всем этом, что пропустил немаловажную вещь.
  Все начиналось, как обычно, очередная вылазка, Лорел все еще не с ними, ведь у нее проявились способности, а если быть до конца откровенными, то он боялся за нее.  Но это стало, его концом, концом как личности. Последнее что он помнит, это жгучая боль, а потом все исчезло. Он стал кем - то другим. Одна лишь жажда убивать. Никакой морали, никаких точек чтобы остановиться. Как он стал таким? Он и сам не знал, но это было мучение, в голове было столько всего намешанно любое воспоминание причиняет боль, невыносимую. Кажется что голова сейчас взорвется, а навязчивые мысли не прикратяться никогда. В голове такое ощущение, что жили два человек. Один нашептывал, убей стань свободным, какбы обволакивая своим голосом и проникая в самое нутро, как змея. Второй же говорил, что он не такой и он сможет выбраться из всего этого. И вроде он понимал, что ему нужно делать, но как итог он забывал все, и вновь обволакивающий змеиный голос. Он не осознавал, что происходит, но на это нету времени, что происходит внутри эта борьба отнимала все время.
  Вот сегодня был тот же день, Дарк был обозлен, ведь последнее время все вылазки одна за другой срывались, это было странно, такое ощущение, что все их планы знали заранее, и конечно же сразу стали искать крота, такое ощущение, что вот он прям взял и объявился, но может и правда не так умен? Проходя мимо одной из комнат он уловил какое - то движение, ведь там никого не должно быть, он в этом уверен. Зайдя, он увидел что Серена шарит по ящикам, да какого черта здесь надо.
  Вообще ее появление было странным, ее выкрали из лаборатории, в Централ - сити, чтобы иметь весомый перевес на своей стороне, но увы даже это им не помогло. - Эй что ты тут делаешь? Оливеру казалось все это странным, ее оправдания были так нелепы, как будто он с ребенком общался. - свои сказки другим будешь рассказывать, и навел на нее лук, он понимал, что скорее всего она и есть,тот кого они ищат, ведь и правда после его появления все и началось, врят ли это совпадение.
  Только то, что сказала девушка было еще более странным, ждала его только вот зачем. Он был заинтригован, ну собственно почему бы и нет. За ее словами,он и не заметил как она подошла близко к нему, нарушая его зону комфорта, но он не был против. - и что же дальше, будем проверять кричит ли так же птичка во время оргазма? Да он проверил, как она кричит, но далеко не тем способом  на который он расчитывал, одно это наблюдать со стороны проявление способностей, но с другой стороны, когда ты это чувствуешь на себе это совершенно другое. Это какой - то спецефический уровень боли, Оливер непроизвольно схватился за голову, она разрывалась, и он осел на пол. Он не мог осознать закончилось все или нет, но крик все еще звучал у него в голове, отдаваясь легкой дрожью.
  Все ли мучители жестоки? Странныц вопрос, но он увидел лицо девушки надвисшее над ним, она коснулась его щеки. Что - то родное и теплое было в этом прикосновении. И у него непроизвольно вырвалось. - Лорел. Нет я знаю, что это ты. Вы с ней разные, совершенно, хоть и двойники. Заключил Куин, он был уверен что это не Серена, каким - то шестым чувством.
  И вновь, эта боль и пустота. И он теряет сознание. Пока он пытается придти в себя после очередной дозы вакцины, тот кто ее делал, посоветовал Серене не приближаться к Оливеру, мол она пробуждает воспоминания,  а это  для него плохо.
  Он пришел в себя, а над ним вновь лицо девушки, и вновь голос внутри такой шипящий обволакивающий. Срабатывает инстинкт самозащиты, и схватив девушку за горло, он впечатал ее в пол. - Что тебе нужно? постепенно сжимая пальцы проговорил парень, безумство захватывало его.

— Даже не знаю, с чего начать...
За время нашей вынужденной разлуки Лидия слишком выросла. Конечно, вряд ли в её жизни были настолько же стремительные перемены, какие были у меня. Справедливости ради, стоит отметить, что и мои школьные годы прошли более чем мирно, омрачившись только смертью отца - печальная, но неизбежная участь любого человека. Отчасти я даже завидую своей кузине, но зависть моя белая - её жизнь лишена диких скачков и весьма обыденна. Как бы я хотелась бы назваться обычной девушкой-учёным, без привязки к Флэшу, мета-людям и другим вещам, о которых люди узнают из утренних газет. Даже сейчас, официально уйдя из команды, я ощущаю связь между собой и всеми событиями, которые происходят в Централ-сити. Да, мой родной город не похож на тихий Бэйкон Хиллс, где росла и выросла Лидия: у них, наверное, даже последнее убийство было лет пятьдесят назад - избитое клише, взятое мною из фильмов - а все соседи друг друга знают. У неё была сердечная и гостеприимная мама, внешне так же сильно похожа на мою, как разительно они отличались внутри. Миссис Сноу, никогда не бравшая фамилию мужа, отчего так и осталась мисс Таннхаузер, отличалась холодным профессионализмом, как на работе, так и дома. Она не обнимает незнакомых людей, не говорит о личном и вообще старательно держится на расстоянии во всех смыслах. "Холодная как лёд" - это про неё. Её же сестра, Натали, была так похожа на Карлу, как яркая Анна была похожа на сосредоточенную меня. Полные противоположности, отчего я испытывала двойственные чувства, когда меня тепло обнимал двойник моей матери - я будто ждала подвоха. Конечно, Натали не была копией моей матери - у них отличалась манера речи, жестикуляция и общий стиль, но всё равно они были слишком похожи. Может, поэтому я так стремительно убежала наверх с негласной поддержки Лидии? Странно видеть свою мать доброй и любезной. Лидия, которая видела мою семейку тоже пару раз в жизни, могла понимать мои чувства, поэтому и поддержала мою "усталость". Ещё один плюс в её копилку.
Неудивительно, что Лидия не хотела заканчивать школу, ведь колледжи в её родном городе явно не поражали воображение. В этом плане мне было проще - Централ-сити крупный город, в котором можно продолжить образование семью разными способами, а ещё рядом есть Стар-сити и другие города. Вряд ли Мартин хотела бы покинуть свой дом, уехав далеко от семьи. Мартины явно держались друг за друга, жаль, что мою семью так охарактеризовать было нельзя. Но вместе с тем Лидия и правда думала о науке, что удивительно не было - наши гены всё решили за нас, и пусть я дважды пыталась свернуть с этого пути, я неизменно оказывалась в лаборатории. Моя мама и вовсе основала свою, не останавливаясь на достигнутом. Она всегда была карьеристкой, мне же хватало скромной роли обычного учёного. Точнее, теперь было достаточно, после того, как я взлетела слишком высоко и с той высоты упала. Ускоритель частиц - только я могла подписаться на эту безумную авантюру, веря, что это принесёт мне славу. Это принесло мне уничтоженную карьеру, погибшего жениха (как оказалось потом, не совсем погибшего, но нести целый год траур мне это не помешало), забрав желание жить дальше. Но это частность, такие "ошибки" случаются раз в столетие, поэтому я не отговариваю Лидию от научной карьеры.
- Я сейчас пришла работать в Меркури лабс, это прекрасная лаборатория с очень хорошими учёными. Думаю, ты могла бы пройти там стажировку, я поговорю об этом по возвращению. Заодно точно решишь, хочешь ли связываться со склянками до конца своих дней, - я смеюсь, но смех застревает у меня в горле, когда Лидия говорить, что хочет быть похожа на меня. Конечно, она не знала всего, и наверное лишь отдалённо слышала об ускорители частиц и его неудачном запуске. Не слышать просто не могла, об этом во всём мире знают. Но вот о смерти Ронни она вряд ли знала - они не были знакомы, а у меня не было привычки растрезвонить грустные новости по всему семейству, моя мать тоже не была любительницей сплетен, так что вряд ли Мартины знали все перипетии моей судьбы. Оно и к лучшему, я не вижу в их взглядах сочувствия, которое они не могут выразить словами.
- Для этого тебе бы пришлось носить очки и быть очень нелюдимым ребёнком, - пошутила я, снова улыбаясь. Мне был приятен комплимент Лидии,  которая видела во мне пример для подражания, хотя, если честно, это я завидовала ей. Она популярна, хорошо выглядит, я же в её возрасте была очень стеснительным и тихим ребёнком (пусть и прятала эту стеснительность за любовью к учёбе и лёгким занудством), чья жизнь заключалась лишь в книжках. Моя мать требовала от меня выбора в научную стезю, неявно, но настойчиво. Я и сама была ближе к науке, чем к любой другой отросли, но давление всё равно ощущалось. Лидию же вряд ли заставляли, её мать мягче и лояльнее. Я почесала щёку, отвлекаясь от сравнения наших жизней - оно было явно не в мою пользу.
- Или я могу позвонить отсюда, глава лаборатории мне хорошо знакома, думаю, она согласиться тебя принять до конца лета. Если твоя мама не будет против, конечно. Поживёшь у меня... со мной сейчас живёт Анна, но вы явно с ней подружитесь - она тоже хотела приехать, но её задержали дела. Нало только привыкнуть к её постоянному пению, - на время моего отсутствия Анна планировала вернуться в Старлинг-сити, разобраться со своей учёбой и окончательно переехать в наш родной неспокойный город. Я не была в восторге от этого, но мне было спокойнее от того, что Анна рядом. А теперь я надумала перевезти и Лидию, хотя надеялась, что после стажировки и окончания школы, я смогу найти ей учебное заведение подальше от безумств Централ-сити. Барри пытается сделать город спокойным, но сколько ещё мета-людей скрывается в его тени мы не могли знать, и одно это внушает тревогу. Впрочем, сейчас я не стремилась запугать Лидию, и вообще боялась завести разговор об аномалиях моего города - это привело бы разговор к Флэшу, а вру я просто ужасно. И пусть Лидия была мне роднёй, секрет Барри был не моим, и рассказывать его я не имела права.

От лица вашего персонажа, написанный на нашем проекте, под спойлер!

Чертова идиотка Адалинда, которая только посмела подумать, что Нику и всей его святой компании "добрячков" можно доверять. Конечно же, я знала великолепно, что не стоит полагаться на тех, в чьих судьбах я сыграла далеко не последнюю роль и уж тем более, глупо было рассчитывать на то, что хоть кто — то из них простит меня за все то, что я сделала когда-то, начиная от отравления Джульетты, и заканчивая тем, что была с королевской семьей, против Сопротивления, и Шона Ренара в частности, но судя по всему, слишком ослеплена я была своим материнством, слишком хотелось мне верить в их благородство, хотя бы по отношению к Диане, не ко мне, если позволила себе настолько расслабиться, что выпустила свою дочь из рук. Да, я знаю, что это было неразумно и тот факт, что выбора у меня на тот момент не было, не коим образом не оправдывал меня, но разве знала я, что против меня не только  Ник со своими друзьями, но и Шон, которому я так верила? Которому я так хотела верить. Мать, что спала с моим же возлюбленным, всегда говорила мне, что я лишь неразумная девчонка, не способная просчитывать дальнейшие ходы, и лишь потому не способная стать по-настоящему опасной ведьмой, но все же, разве могла я подумать, что тот самый Шон, что так нежно смотрел на нашу общую дочь, и говорил, что мы снова вместе, предаст меня, отдав ее Королевской семье? В конце концов, он сам сказал мне выбирать, чью сторону я приму, и сам говорил, что сделает все, только бы мы, я и Диана, теперь были рядом, и под его защитой, но ... Но что сделал он? Отдал мою малышку чертовым принцам, сменявшим одного за другим, своему папаше, с теми лишь отговорками, что пытался нас защитить? Какая глупость. Отдать собственного ребенка ради того, что бы выжить? Я лучше бы свое сердце самолично вырвала и отдала королю, чем позволила хоть кому-нибудь причинить вред моей девочке, и уж тем более, никогда в жизни бы не рассталась с ней добровольно.
Как они посмели? Да, знаю, какой злобной и жестокой сукой считал меня Гримм, на пару со своей подружкой, как знала и то, насколько сильно мне не доверяет Шон, но все они, и каждый из них в частности, с чего они решили, что у них есть хоть какое-нибудь право на то, что бы забирать совсем недавно рожденного ребенка у матери? С чего они взяли, что только им лучше знать, как поступить с моей девочкой и кто позволил им решать, что будет лучше для нас обеих? В своей жизни я совершала множество ошибок, несущих порой за собой фатальные последствия, и признаю, многие из них, вплоть до лишения меня способностей, случились лишь потому, что я, полагаясь на собственную самоуверенность, действовала неправильно, неразумно, и глупо, веря впрочем в то, что все делаю так, как надо, но сейчас, как никогда в жизни, я не была уверена в себе, словно слепой котёнок, которого заперли в коробке, откуда нет выхода, и который бьется головой об стены, тщетно пытаясь спастись. Диана. Моя девочка моя малышка, моя любимая дочь. Я никогда не жаждала завести детей, вполне довольная своим существованием  и не задумывалась об этом даже уже будучи беременной, но в тот самый момент, когда впервые взяла ее на руки... Все мое существование разделилось на "до" и "после". До того, как я услышала крохотное сердцебиение своей девочки и все, что после. Да, у меня не было возможности спокойно растить ее в надлежащих условиях, баловать как маленькую принцессу, и дать ей все, что я хотела бы сделать для нее, что бы она ни в чем не нуждалась, но все же, ни на одну минуту в своей жизни, даже во сне пожалуй, я не забывала больше про нее. И услышав, что моя малышка была отдана нашим теперь уже врагам...
Никто не сможет понять меня лучше, чем тот, кто потерял всё, что у него было. Мать, способности, отношения с Шоном..я много теряла в это жизни и пожалуй, каждый раз, в той или иной степени, но испытывала боль, настолько острую, что хотелось кричать, но честно говоря, ничего из этого, даже в комплексе, никогда бы не могло сравниться  с мыслью, что я потеряла свою дочь. Да, я знала, что она важна, как знала и то, что вряд ли ей причинят какой-нибудь вред, но разве могли эти мысли успокоить сердце матери, у которой отняли ее малышку, и которая не успела еще даже насладиться общением с ней?
Колдовство, Гриммы, зелья, Королевские семьи, и  сопротивление, я всегда ощущала себя в этом мире, скрытом от глаз людей, довольно — таки комфортно, прекрасно зная в общем-то, насколько легко я могу всегда разорвать все связи, и привязанности, что  в той, или иной степени, могут мне помешать, но теперь, когда у меня забрали самое ценное из того, что было . ..
Наверное, Ник считал, что ему больно было, когда я отняла у него Джульетту? Он наверное считал, что хуже и быть ничего не может? Ему скорее всего было плохо, я не спорю, в конце концов, на том и был мой расчет, но Боже мой, мог ли он, на пару со своей лживой мамашей, хотя бы представить, что было бы, если бы у них с Джульеттой родился ребенок, а его отняли у них, лишь потому, что он нужен двум воинствующим сторонам? Интересно, что чувствовал бы он тогда? Смог бы сидеть спокойно, сложа руки и утешаясь тем, что все живы? Не думаю. И пожалуй, когда у него самого родится сын или дочь, только тогда он ощутит, как больно может быть от той лишь мысли, что у тебя могут отнять самое ценное, что у  тебя есть. И это не жена, любовница или подруга. Они — все эти привязанности и люди в постели, вполне заменимы, что бы мы там себе не придумывали про искренние чувства. Но кто сможет в сердце заменить твоего ребенка, твою плоть и кровь? И плевать, насколько моя девочка важна была в этой войне. Все, что мне было нужно — что бы она была счастлива, и она была со мной.
Мне не так много времени дали для того, что бы познакомиться  с ней, не так много, как мне хотелось бы, но уже за тот срок, что провели мы рядом, за каждое ее дыхание во сне, я настолько привязалась к ней, что уже и мысли не могла представить, что когда-нибудь вообще придется отпустить ее с рук. Не говоря уж о том, что ее отнимут у меня.
Благодаря мне Ник лишился своей Джульетты  и почти потерял ее. Но разве я это начала? Разве я первая лишила его того, что было ему дороже всего на свете? Я лишь отыгралась, вырвав из его жизни то, что было ему так дорого, как сделал он с моими способностями, без которых я думала, что не могу существовать, так не стали ли мы квиты после этого? Имел ли он право забирать  у меня еще и дочь? Ни одна цена в мире, никакие чувства не стоят того, что может испытывать мать к своему малышу. И для меня не было оправданий тому, что они сделали. Все они и каждый в частности еще заплатят за это, я клянусь. Как только верну свою дочь и спрячу ее от всего мира, я отомщу им. И расплата моя будет жестока. Не могу даже обещать, что все выживут. Каждый из них должен был понять, как страшно больно бывает, когда из твоей жизни исчезает то, что составляет весь ее смысл. И откровенно говоря, мне жаль, что ни  у  кого из них нет детей. Наверное, только мать сможет понять, как страшно бывает слышать плач своей малышки во сне, протягивать к ней руки, но не иметь возможности взять ее. Но рано или поздно, я заставлю их это ощутить.
Мне не хочется улыбаться и я уже давно не делаю этого. Тот самый Шон, которому я поверила, что наша дочь важна для него, предал меня. И откровенно говоря, я прекрасно знала, что не стоит сейчас приезжать к нему, в таком раздавленном состоянии, в котором я была, но во-первых, идти мне больше было некуда, а во-вторых... Не знаю, что все эти годы держало меня рядом. Не знаю, почему на вопрос, на чьей я стороне, я выбрала его. И уж тем более, я не могла даже самой себе ответить на вопрос, что заставляло меня сейчас, после того, как он отдал нашу дочь ради собственного спасения, приезжать к нему, надеясь услышать хоть что — нибудь, но все же, я делала это. Всегда гордилась собственной независимостью и тем, что мне никто в общем-то не нужен, ощущала себя такой сильной, смелой, а теперь . . Теперь я ощущала себя так, словно стояла одна, посреди серой улицы, где все окна были темными, на меня лил дождь, и не к кому было обратиться, и впустить меня к себе. Как никогда в жизни ощущала, что я одна. Не думала, что хоть когда-нибудь в жизни возникнут у меня подобные мысли, но мне кто-нибудь нужен был сейчас, хотя бы для того, что бы ненадолго перестать думать о Диане, отвлечься от этой ноющей боли, что не давала мне покоя ни ночью, ни днём, и с каждым мгновением уничтожала меня все больше. И пожалуй, после того, как именно Шон отдал нашу девочку Королевской семье, не стоило мне приезжать к нему, и вновь давать ему видеть мою слабость, которую я так безуспешно пыталась скрыть, но по правде говоря, у меня не было выбора. Абсолютно одна на этом свете, я не знала никого, кроме него,  в чью дверь можно было бы постучаться.
Не знаю, хорошая ли идея была приезжать сюда. Я даже не знала толком, чего именно хочу добиться и какой реакции от Шона жду, но все же, как обычно, действуя скорее по наитию, чем благодаря здравому смыслу, я стояла возле номера Ренара, ожидая от него, когда же он откроет дверь. И пожалуй, если дома его сейчас нет, то  я сочту это достаточным знаком судьбы для того, что бы уехать отсюда. Но дверь распахивается и я вздрагиваю от неожиданности, уставившись на Шона так, словно это он приехал  к моим дверям неожиданно, а не наоборот. Очевидно, можно признаться себе, что я не знаю ни одной, даже самой глупой причины, по которой сейчас была тут, кроме того, что плохо мне было, как никогда, а помимо Дианы этот мужчина был единственным, к кому я хоть что — то испытывала. Не думала, что когда-нибудь у меня вообще придут такие мысли в голову, как знала точно и то, что никогда его не прощу за то, что он отнял  у меня мою малышку, но именно сегодня, в этот вечер, я приехала к нему. Не для того, что бы устраивать истерики или делать какие-нибудь гадости. Я просто знала, что кто-то сегодня был мне нужен. И Шон был единственным, чье присутствие сегодня я могла бы терпеть. И даже более того, именно он сегодня наверное мне был нужен.
— Привет. Можно войти? Не уверена, что он был рад моему появлению, особенно опасаясь наверное, что я имела какие-нибудь коварные планы, ради которых заявилась сюда, но даже несмотря на то, что у него был повод так думать, это было не так. Я и сама не смогла бы сейчас внятно объяснить ему, что делаю здесь, почти в полночь, в то время, в которое не ходят в гости, но дверь уже была открыта, и глупо было бы сейчас сбегать. — Не бойся, я не принесла с собой какого-нибудь зелья, что бы отравить тебя. Знаю прекрасно, чего они все от меня ждут. Даже Шон, что сам давал мне задания, не доверял мне в должной мере и наверное думал, что для меня нет никаких преград, и ни в чем. И в принципе, думал правильно, потому что я не собиралась мириться  с тем, что моя малышка была не со мной, успокаивая себя тем, что НАВЕРНОЕ с ней все хорошо, и еще каждый, кто заставил меня плакать, заплатит за это, но это все потом. Не сегодня. Сегодня мне нужно было просто с кем-то поговорить. И выбор  у меня, откровенно говоря, был небольшой.
— Нальешь мне выпить?   Стараюсь даже не смотреть на Шона, испытывая неловкость. Не самое типичное для меня чувство, но имеет место быть. Еще недавно мы стояли здесь, посреди этой комнаты и смотрели на нашу малышку, говоря про взаимные чувства, а теперь...Конечно же, надо спросить про нашу девочку, быть может, ему хоть что — то известно от отца, дяди или кого там, но пока  я не решаюсь. Не потому, что боюсь реакции Шона, которому быть может надоели все эти разговоры, а потому скорее, что опасаюсь себя. Слишком больна эта тема для меня, слишком рвет мои нервы каждая мысль о том, что происходит сейчас с Дианой, и слишком велика опасность сорваться. А я сегодня все же приехала не для того. Поэтому я слежу за тем, как наливает мне алкоголь Шон и пытаюсь не произнести слов, касающихся нашей дочери. Я хотела поговорить о ней, в том числе и для того приехала сюда сегодня, но только не сейчас. Сначала нужно выпить и хотя бы попытаться взять себя в руки, привыкнув к обществу Ренара. Мне всегда довольно непросто это давалось, а уж сейчас и подавно.

Виктория не могла дождаться, когда наконец их оставят одних. Официант в этот раз оказался излишне учтив и вежлив, или может быть просто подозрителен, но брат с сестрой молчали и ждали, когда он закончит сервировать им стол и удалится. Эти три минуты казались богине практически бесконечными, она в нетерпении поджала губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не шикнуть на ни в чем не повинного парня, который просто хотел хорошо выполнить свою работу.
Он ведь не виноват, что у богини был тяжелый денек. Сказать, что Зевс был в ярости, значит просто тактично промолчать. Она и так прекрасно знает, что виновата, ни к чему так орать. Ей даже пришлось спешно улетать, так как когда гнев громовержца достиг апогея... скажем так, он наглядно показал, что есть еще порох в пороховницах. И что все слухи, что он владыка Олимпа размяк и уже давно не тот, что прежде, сильно преувеличенные слухи. Любимый сад Деметры и треть скульптур, изображающая самые важные события в жизни богов, продемонстрируют насколько расстроился Зевс.
Когда он немного остыл при помощи любимой дочери и сотни литров воды от Посейдона, то велел всем немедленно провести ревизию всех артефактов, которые когда либо были созданы и отданы в руки смертных. Все должно быть собрано, записано и спрятано в надежном месте в ближайшее время. Вот буквально еще вчера.
Полная негодования Ника покинула Олимп в самом плохом из своих настроений. Ее переполнял не выплеснутый гнев. Почему крайними оказались именно они с Кратосом, причем брат пострадал исключительно из-за рассеянности богини победы. Как будто это вообще первый раз в истории, когда могущественные артефакты попадают не в те руки. Почему именно в этот раз Зевс поднял такую панику и в прямом смысле поставил на уши весь Олимп. Он созвал всех богов, отправил гонцов в другие страны, подключались и боги других пантеонов.
Что такое знал Громовержец об этом человеке? К чему такая спешка?
Внимательно слушает рассказ брата и с каждым словом хмурится все больше. Наверное, с ее стороны было слишком наивно полагать, что артефакт спрятан надежно. Это тысячи лет назад, когда земля еще не была полностью изучена людьми, а население состояло по большей части из разрозненных племен, которые постоянно находились в состоянии войны со своими соседями и у них просто не было времени искать какие-то там легендарные сундуки, которые обещали им невероятную власть.
Откуда же Гитлер узнал, где именно искать.
След Ковчега должен был быть потерян. Не мог же он выведать это у кого-то из бессмертных, кто мог оказаться настолько глуп, что выдал это смертному? Или ему помогли специально?
На эти вопросы у богини ответа не было. И вряд ли они уже найдут на них ответы. Если фюреры действительно кто-то помог, то он был достаточно умен и осторожен, чтобы не оставлять следов. Первоначальный приоритет, вернуть Орла и копье, а также не допустить, чтобы к нему в руки попал еще и Ковчег.
И насколько он близок к цели? Велика вероятность, что он его найдет? Мы уже не успеем его перепрятать, да? Проклятье, мы даже на сотни метров к месту раскопок не подойдем, уверена, что он принял меры. — Ника накручивает на палец локон волос и выбирает себе пирожное из тарелки. Когда она нервничает, она начинает много есть. Как же сильно ей везет, что это не сказывается на фигуре. У богов, к счастью, другой метаболизм. Делает большой глоток кофе, не обращая внимания на обожженный кончик языка. Она не чувствует боли. В голове проигрываются разнообразные сценарии. — А что если... саботировать раскопки? Несчастный случай, утечка газа, древнее проклятие? — эфиопы народ наивный, набожный и религиозный. Если поселить в их головы мысль о том, что этот старый храм проклят, они не подойдут туда даже.
Вот только разорваться Ника и Кратос не могли. Может быть Зел или Бия не откажут родственникам в помощи? Они сами не без греха, сколько раз из-за вспыльчивости сестры или острого языка брата они попадали в неприятности?
Значит, придется действовать иначе. Что там насчет Евы Браун? — богине отчаянно этого не хотелось, но в качестве запасного варианта, она могла временно занять тело женщины, близкой к фюреру, чтобы выведать через нее. Но что если параноидальный Гитлер не доверяет ей так сильно и не открыл ей секрета. Если они провалятся и через его любовницу, он может перепрятать Копье так, что им в жизни его не найти, да к тому же еще и самому окружить себя охраной и ускорить приведение в исполнение своих планов.
Об этом даже думать было страшно.
Поэтому им нельзя было торопиться, но время поджимало.
Чуть смутившись, берет из рук брата платок и вытирает губы. Она не виновата, это все крем, он сам! После выбирает самое вкусное пирожное и подносит его к губам Кратоса, чтобы покормить и его. Хотя для него это уж точно капля в море будет. Так как брат рот открывать отказывается, Нике пришлось его немного испачкать. Со стороны они должно быть выглядят очень мило. Впрочем, на мнение смертных богине было плевать. Титан все же сдался, и Виктория смогла сунуть ему пирожное в рот.
А как ты думаешь? Зевс разнес несколько статуй и уничтожил половину любимейших и ценнейших кустарников Деметры, хотя хотел кажется снести мне голову, — легкомысленно хихикнула, облизывая пальцы от крема. — Все остальные ходят на цыпочках и в экстренном порядке припоминают все свои прегрешения. Нам в общем-то все сочувствуют, мы просто под горячую руку попались. Но мне кажется, что Зевс темнит. Он чего-то явно недоговаривает. Столько внимания простому смертному, но спрашивать в открытую никто не решается. Мрак, — передернула плечами, делая знак официанту, чтобы принес еще кофейник со свеже сваренным напитком. У них впереди долгий вечер еще.