MEMORIES
there's a New World coming...
Henry's Past.

Ритм шагов, шедших единым маршем, шлепки ударов кулаков о тело, хлопки выстрелов, дрожание волн электричества. Писк в ушах.
- Пой! Пой! Пой! Пой! - голоса, хором скандирующие одно слово, доносились волнами. Каждая новая волна приходила с болью, лишая легкие воздуха.
Он все еще ничего не видел - лишь блики, мерцание света вокруг себя. Линии, образовывающие неясные формы.
Он не знал, где он. И что хуже, он не осознавал, кто он. В его голове, казалось, поселилось несколько "Я", поочередно переключающих между собой подсознание. Каждое из них, словно, пыталось защитить себя от своего собрата, спрятаться от него. Отвернуть.
Мозг, разрываемый этой враждой, отказывался действовать подконтрольно. Он не мог сосредоточиться. Совершенно не владел ситуацией.
- Пой! Пой! Пой! Пой! - Голоса становились громче, как и шлепки от ударов. Боль в теле приняла более эпизодически-местное значение, отзываясь в голове яркими вспышками.
Мерцание света постепенно заполнило пространство вокруг, и как только он смог к нему адаптироваться - появилась осознанная визуальная составляющая.
Он стоял в казарме, в кругу мальчишек, все, как один, были на голову выше его ростом. Все, в будущем, должны были стать профессиональными убийцами.
Вкус крови прививается с молоком.
- Пой! Пой! Пой! Пой! - Толпа кричала, улюлюкала, требовала. Генри видел, как он поднял кулаки. Драка развязалась с новой силой. Он видел себя со стороны, не осознавая.
Блокировал один выпад, другой. Троечка в корпус, и с ноги в горло - тот, что был сзади, упал, хватаясь за кадык. Ярость внутри жгла, подобно раскаленному металлу. Крик в ушах становился сильнее. Он нарастал, подобно раскату грома.
Снова блок. Он дернул запястье паренька на себя, немного пропуская того вперед, и тот час, заведя его руку за его же спину, удерживая запястье у поясницы, увел локоть к противоположному плечу. Послышался омерзительный хруст выворачиваемого сустава и рвущихся связок. Крик принял новые тональности. Он переставал иметь смысловую нагрузку - только шум, рокот собравшейся толпы.
Удар под дых выбил из него воздух. Генри упал в ноги парням, одновременно с этим перенимая картинку от первого лица. На несоклько мгновений он оказался дизоеринтирован.
Этого оказалось достаточно, чтобы враг атаковал. Его потянули за лодыжку, назад, в круг боя. Он попытался вывернуться, но последовавший удар по печени обжег тело парализующей болью. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова заставить свое тело подчиняться. Закрыв голову предплечьями, Генри старался уловить момент, чтобы сбросить с себя противника. Через мгновение, чрезмерно уверенный в себе подросток, возомнивший себя победителем раньше времени, ослабил натиск. Этого было достаточно. Секунда - не больше - этого окна оказалось достаточно. Скрещивая руки поверх рук противника и хватая того за грудки, Найт собрал всю оставшуюся силу, и, как молотом, ударил лбом в переносицу нападавшего. Хруст, кровь, хрип. Мощнейший удар отправил в глубокий нокаут их обоих...
Чернота тот час снова наполнилась мерцающим светом. Это были звезды, миры, которые он никогда не видел, люди в странных одеждах и строения, о которых пишут в сказках, мир, парящей над бездной, подобно мифическому острову.
- ...его воины, которые принесли мир, в эту вселенную. - Голос, звучащий в голове, был ему незнаком. Старческий голос. Он даже не понимал слов, не понимал языка, но чувствовал значение. Подобно общению человека и раненного, напуганного зверя. - Но наступит день, когда одному из вас придется защищать этот мир.
Он видел мальчика. Светловолосого мальчика. Тот посмотрел на него, а потом повернул голову. Генри тоже обернулся - синяя энергия, запертая в клетке, рвалась на свободу. Она притягивала Найта к себе, звала. Она говорила с ним, шептала что-то в его голове, но Генри не мог понять ни слова. Он лишь покорно близился к ней, подходил все ближе с каждым шагом. Его руки сами собой потянулись к сосуду...
- НЕТ!!!
Но слишком поздно. Рокот прокатился внутри его головы. Руки свело, словно их заморозили. Генри смотрел, смотрел безотрывно, [float=right]
[/float]словно околдованный, не в силах отвести взгляд. Его зрачки расширяли, впуская в сознание нечто - голос, зовущий его тихо, холодным, убивающим все живое внутри, голосом. - Я вижу тебя - Сознание наполнилось чем-то чужим, чем-то... лишенным милосердия. - "Тебе не убежать" - Он смотрел в глаза своего собеседника. Он не видел лица, не узнавал места. Лишь глаза. Ярко-красные глаза на синей, как вода, коже. Этот взгляд... он проникал все глубже. Найт чувствовал, как его собственные глаза начинает жечь. Изображение моментально стало мутным, замыленным, погружая его в другую реальность: он видел огонь, сжирающий все живое. Чувствовал его внутри себя. Он горел сам. ОН был этим огнем, уничтожающим все вокруг, и ему это нравилось.
-  Lórien ... - Снова этот непонятный звук. Тянущий куда-то вниз, подобно объятиям друга, не дающего ввязаться в драку. - Лоуриен... - Он услышал. Услышал четко в своей голове. - "Нет, уходи прочь!" - Огонь с новой силой сковал сознание. Генри чувствовал его, как обычно чувствовал биение сердца. Огонь и был сердцем. Внутри... - Лоуриен! -
Это была женщина... Голос принадлежал женщине. Она звала. Звала его. - Тебе нужно вернуться, Лоуриен. Иди к друзьям. - Жар внутри начал спадать, словно бы кто-то приложил холодные руки ко лбу больного. - Ты должен защищать их, Лоуриен, как они защищают тебя. - Он вновь стал чувствовать свои пальцы. Они болели, словно он продержал их под кипятком больше минуты, или дотронулся до линий восоковольной электропередачи. Но он снова чувствовал их. - НЕТ!!! Ты слаба!!!
Мгновение,.. Все, что он успел увидеть и почувствовать - яркая вспышка света, пронзившая его изнутри.
Жар, расползающийся по телу. Боль, сковывающая его, понемногу становилась приятной. Он чувствовал что-то новое... Что-то, чего не испытывал прежде. Возбуждение... вожделение... влечение. Они наполняли его.
Сковзь туман, Генри слышал дыхание. Он чувствовал бешеный стук сердец, своего собственного, и той, кто поглощала его. Но это был не он. Лишь общее сознание и чувства. Ощущения.
Его руки скользили по обнаженному телу под ним, колеблющемуся в так их ритма, медленно приближаясь к шее. Его наполняло тепло. Оно обволакивало, убаюкивало. Он был спокоен, знал, что рядом с ней в безопасности. Он любил ее, сильнее, чем мог себе позволить. Безконтрольно... И это пугало его. Генри чувствовал его страх внутри. Внутри себя, своего сознания. Он не знал, кто этот [float=left]
[/float] мужчина, но сейчас они были единым целым. Одним разумом, разделяя знание и чувства. Найт переживал все то, что переживал тот. Буквально все. Его пальцы сомкнулись на шее женщины - он не причинит ей вреда, нет. Он доставит ей удовольствие, столько, сколько сможет, пока сдерживает себя... Пока ощущает себя в ней. Может раствориться, быть с ней одним целым.
Его губы коснулись губ напротив, впиваясь жарким поцелуем. Найт ощущал захлестывающее возбуждение, но оно было ему не родным. Было не его. Он чувствовал, как губы скользят вниз, чувствовал шероховатость ее тела на своем языке. Губы сомкнулись на соске... Вкус ее тела наполнил рот, и именно в этот момент, он, словно разделился. Что-то вышло из сосуда, в котором был Генри, и унесло его сознание с собой. Вникуда. В черноту.
Он все еще был здесь, существовал, но его плоть не обрела форму. Невольно, он старался сконцентрироваться на вкусе во рту, но солоноватость внезапно сменилась знакомым, до боли надпочечников, сладким вкусом. Горячая жидкость заполняла рот, принося умиротворение. Он смотрел на нее, смотрел но не мог сфокусировать зрение. Он чувствовал ее рядом, чувствовал тепло ее объятий, оберегающих и успокаивающих. Любовь окружала все вокруг. Проникала внутрь. Исцеляла. Его крохотные кулаки сжимали пряди ее волос - непроизвольно, он не мог управлять своими руками. Пока нет. Он мог только пить, пить ее молоко, и смотреть, хаотично вращая глазами. Он не осознавал, что это, но часть его наблюдающего сознания понимала все. [float=right]
[/float]
Мужчина, его создатель, тоже был где-то рядом. Он ощущал его тепло рядом с собой, но не мог увидеть или потрогать. Генри хотел увидеть их лица, запомнить их. Но не мог. Он видел лишь смутные очертания лица женщины, скрытые в тени. Никакой конкретики, ничего. Лишь физиология. Лишь губы и маленький шрам на подбородке. Тонкая белая полоса на смуглой коже, подобно полосам, что он видел в небе, когда-то...
Вкус молока внезапно пропал, сменяясь вкусом крови, стекавший из разбитых губ в рот. Женщина все еще держала его, но лишь доли секунд, перед тем, как пелена безопасности и тепла растворилась, опуская лютый холод дождливого осеннего дня.
Серое небо, серая земля, серые дома вокруг, серые люди. Он держал кого-то за руку... Или это держали его?
Босые ноги утопали в грязи, а гул, постепенно превращающийся в лай собак, с трудом пробивался в сознание. Его снова сковывали боль и холод. Среди грязи, и тысяч других ног, других тел, людей, шагающих с ним в одном коридоре, Генри видел проволоки, натянутые по периметру. Стороживые башни, со снайперами на них. Серые военные формы, и свастика. Люди шли вперед. Кто-то кричал, молил о пощаде. Кто-то пытался сбежать, но в них тот час стреляли.
Его пальцы крепче сжали чью-то руку. Рука - ответила тем же. Они шли вперед, цепляясь друг за друга, как утопающие хватаются за спасательный круг. Им не было страшно - они уже видели жизнь хуже. Жизнь, наполненную болью и страхом, лишенную тепла и любви. [float=left]
[/float]Лишенные дома, семьи, мира, они не боялись смерти. Это стало бы избавлением. Но все же, внутри них была воля к жизни, воля такой силы, которая подвластна лишь детям - все побеждающая, не знающая сомнений и запретов, еще не сломленная, упрямая, и наглая. Она заставляла сердце биться сильнее, гоняя по обмороженным конечностям кровь, не давая потерять их раньше времени. Заставляла шагать вместе со всеми. Не позволяла выпустить слезы на глаза. Не давала сдаться. - "Не сломают, они нас не сломают." - билась мысль в его голове. Он хватался за нее так же, как хватался за руку - крепко, без сомнений и страха.
Их всех сводили в одну большую железную коробку, с торчащей из нее маленькой трубой. Люди кричали, и лишь завидив из-за спин товарищей место, куда их вели, тот час пытались броситься бежать, толкая ряды назад. Генри лишь крепче сжимал руку, ее руку. Он не отпустит ее, ни за что. Если это их конец, то он разделит его с ней. Не оставит ее, как она не оставила его.
Толпа взбунтовалась прямо перед ними. Поток людей резко остановился и тот час попытался бежать вперед. Их толкнуло в сторону. Почти оторвало друг от друга.
Послышались выстрелы. Крики людей стали лишь громче. Как и противление. Волна тот час разделила их, отбросив его к ограде, а ее - под ноги паниковавшим. Выстрелы снимали их одного за другим. Они были слышны со всех сторон.
Она смогла выбраться и побежала -  Бейли побежала. Мир, словно замедлился до одной сотой секунды. Генри видел ее, видел вышку и солдата на ней, а солдат - уже видел ее. Его палец был на спусковом крючке...
Мгновение - сознание Найта обуял неконтролируемый страх, он захлестнул его собственнически, срывая самообладание с сознания мальчика.
- НЕТ!!! - Треск железа - на вышке обвалилась крыша, сбив солдата с ног. Пуля, успевая вырваться из его винтовки, попала в землю в нескольких сантиметрах от Джей.
Крик стал громче. Еще громче, чем был. Солдаты, прежде стоявшие за периметром коридора, теперь зашли внутрь, тыча в толпу оружием, загоняя их всех внутрь железной коробки. Он помог Бейли подняться и тут же почувствовал удар прикладом, сбивший его с [float=right]
[/float]ног. На какое-то время Генри потерял способность видеть. Но он чувствовал, как кто-то рывком поставил его на землю, чувствовал, как сорвали с него одержу и толкнули к остальным. Они стояли очень близко друг к другу. Воздух заполняла вонь грязных тел и запах гари. Все еще не видя, он слепо выискивал в толпе руку - тянулся вперед, натыкаясь на всех. Но она нашла его. Сжала ладонь своими холодными пальцами, из последних оставшихся сил. Солдаты стали закрывать дверь. Избавление было близко... Оставалось всего несколько секунд, проклятых, маленьких, мирских секунд.
Лучше бы они успели...
- Stehen! - Голос снаружи заставил всех замереть. - Bleiben Sie! Öffnen Sie die Tür! - Он был судорожным, резким и холодным. -  Öffnen Sie die Tür! Öffne jetzt die Tür! - Солдаты тот час последовали приказу, открывая дверь.
На пороге стоял офицер. Его глаза, черные бусинки, выискивали что-то среди толпы.
Бейли сильнее сжала его руку.
- Hier sind diese beiden! - Он указал на них. Четко на них. - Brennen Sie den Rest!
Несколько солдат ворвались внутрь, хватая его и девочку. Они пытались сопротивляться, но их выволокли из коробки, и потащили в сторону сарая. Железная дверь тот час закрылась, погребая за собой полные ужаса крики людей. Они боялись, они были в отчаянии. Генри знал это. Он чувствовал этот страх, слышал его у себя в голове.
Мужчины, молодые парни, втащили их в сарай и развернули к присутствующим там: их было всего двое. Двое немецких офицеров. Один из них смерил детей взглядом.
- Sie - kein Jude. - Он обратился к мальчику. - Sie sind nicht beschnitten. - Кивнув в сторону паха Генри, тот обернулся на своего товарища.
- Kommen Sie, Wolfgang. - Его голос был значительно ниже, значительно... безжизненнее.
Кивнув, Вольфганг забрал трех солдат, и удалился, оставив в амбаре четырех человек: двух детей, одного немецкого солдата и офицера.
Подождав, пока дверь закроется, офицер сделал несколько шагов по направлению к мальчику и остановился метрах в трех от него.
- Wie haben Sie es tun? - Он чуть наклонил голову, разглядывая двух голых, грязных, тощих и замерзших детей.
- Was hast ich gemacht? - Генри едва мог шевелить губами, а его немецкий был ужасно плох.
Мужчина поморщился от услышанного акцента, словно бы кто-то ткнул ему тонкой палочкой в барабанную перепонку.
- Sie bringen das Dach auf dem Soldaten nieder. - Лицо офицера было каменным. - Wie haben Sie es tun? Zeig mir jetzt!
Генри облизал губы. Он не понимал. Он не понимал, о чем его спрашивали.
- Zeig? Soldaten nieder?
- Sie brach das Dach! Ich habe es gesehen! - Его голос становился менее терпеливым. Генри чувствовал его злость... Она, как и тот жар, проникала внутрь него.
[float=left][/float]Но он не понимал, чего от него хотят. Он понимал лишь несколько слов.
Найту стало страшно. Он чувствовал угрозу. Она нависала. Парила над ним.
- Ich verstehe nicht - Генри замотал голой. - Ich verstehe nicht - Он силился понять, что от него хотят, но не мог. Не понимал, при чем тут солдаты. Он ничего не ломал. Ничего не ломал, совсем. Он был уверен, что ничего не ломал.
Офицер кивнул солдату и тот, отойдя на несколько шагов, направил на Бейли винтовку.
Страх. Она боялась.
-  Nein bitte nicht! Ich verstehe nicht! Ich spreche praktisch nicht Deutsch - Он продолжал мотать головой из стороны в сторону и пытался жестами объяснить, что не понимает.
- Töten das Mädchen
- НЕТ!!! - Его крик сотряс воздух. - Nein, bitte!!! - Он поднял умоляющий взгляд на офицера. - Ich verstehe nicht!!! Je ne comprends pas!!! Je ne vous comprends pas!!! - Он перебирал все языки, которые помнил. Тороторил быстрее с каждой секундой. Молил. - Pozhaluysta! Proshu was! I ne ponimayu!!!  Рor favor!!! - Мозг сводило от напряжения, из носа потекла кровь. Sprich Englisch! Bitte! Я молю Вас!!! Пожалуйста! Я не понимаю!!!
- Schießen!
Он не слышал собственного крика, он не слышал ничего вокруг. Но видел. Видел, как пороховой заряд вытолкнул из дула пулю, как та, вырвавшись на свободу, молниеносно преодолела разделяющее винтовку и девочку расстояние, как вскрыла кожу, скрываясь в толще тела, и вшла сзади. Бейли тот час упала. Тогда он был уверен - она мертва.
Страх, захлестнувший его, внезапно смолк, оставив после себя лишь леденящий холод... Все пропало. Внутри все словно исчезло, оставляя ярость. Оставляя взгляд красных глаз где-то на подкорке сознания.
Потолок над ними задрожал, завибрировал, слово попал не в свое магнитное поле. Трясся как в землетрясении. Генри поднял закатывающиеся глаза на офицера, как раз в тот момент, когда он выстрелил: и снова все в замедленной съемке, снова пуля, прорывающаяся через ствол, пронзающая воздух вокруг и впивающаяся в тело. Генри не понял, что случилось. Он лишь почувствовал ее у себя в груди, чувствовал, как она  вращается, прорываясь глубже... Ненависть... Страх... Боль... Отчаяние...
- Лоуриен... - Ее голос был практически осязаем...
Вдруг он почувствовал... буквально ВСЕ вокруг. Каждую коробку, каждую доску, дерево, человека, каждую мысль... Он почувствовал пулю и оттолкнул от себя. Он не знал, как смог это сделать, но это казалось таким простым. Она вырвалась из его груди, обратно, вновь раскрывая сомкнувшиеся вокруг нее ткани организма, вырвалась обратно на свободу, и мгновением, не зримым обычному глазу, вонзилась в горло офицера.
Новый выстрел... На этот раз все было быстро: он почувствовал резкую боль в спине, и тот час упал на землю. В ту же секунду, недалеко от него упал немецкий офицер.
Избавление снова было близко... Он чувствовал его... Практически прикасался к нему, но... Внезапный шум штурма вернул его в реальность.
- Amerikaner!!! Hier Amerikaner!!! - Крик с улице звенел в ушах. - Wir sind unter Beschuss!!!
Генри попытался приподняться, но новый выстрел отправил ео в черноту. Он слышал их. Слышал, как они приближаются. Но мир был слишком далек...
-Бейли... - его шепот утонул в гуле сражения.
Пропадая из этой реальности, теряя связь с болью, и прочими чувствами, теряя себя, теряя Бейли, его сознание ухватило последние услышанные в тот вечер слова, впервые за долгое время, произнесенные на знакомом ему английском языке:
- Еще двое, Сэр. Дети.
- О Господь всемогущий, они еще живы! Медика сюда!!! Срочно!!!

Отредактировано Henry Knight (2016-06-15 12:09:13)

СТРОГО 21+
навигация: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9

Alternative
Johann Rumlow | Chapter I. MY FATHER
this is the story which is never gonna happen

Иногда все идет наперекосяк. Через самую жопу, пролезая через эту маленькую дырочку, и воняя говном.

Это как раз верное определение для жизни Иоганна Рамлоу. Точнее придумать было бы сложно.
Счастливое детство, игрушечный джип, поездки в дисней ленд. Все это херня собачья, оставшаяся где-то за пределами этой истории. После того, как его мать выгнала из дома очередного твердолобого придурка, жизнь, и так катившаяся под откос, теперь и вовсе утопала по колено в дерьме. Огромные долги по счетам, постоянные визиты социальной службы, пьянки матери, хреновые оценки в школе, драки, и целый котлаван прочего геморроя, мешающего жить хоть сколько нибудь счастливо.

Рамлоу не был дебилом или дегенератом. Да куда там, он имел вполне неплохой ум, только применять его в нужном русле не стремился.  Вся его жизнь проходила где-то в подворотнях, между очередной попыткой что-то спереть, и отхватыванием по почкам. С годами воровство дополнилось попытками зарабатывать честно, а по почкам начал раздавать он сам, только дела от этого не сильно изменились.

Они шли по одной из улиц западного голливуда, Иоганн, которого пацаны называли Ган, и Вольфганг. Два малолетних придурка с многообещающими именами, жизнь которых проявляла весьма странное чувство юмора. Вольф был на пол года старше, и на пару лет тупее. Он бросил школу, даже толком не начав в нее ходить, перебравшись под бок к старшему брату, толкавшему краденную технику. Дориан, имевший малую толику ответственности над сопляком, нашел маленьким пальчикам применение. Что касалось Гана, тот нес матери прекрасную новость об отчислении в своем рюкзаке, в конкретную, данную секунду.
Нормальный ребенок выкинул бы сраный листок бумажки, и всячески избегал возвращения домой, опасаясь отхватить поперек жопы, но это был увы, не наш случай. Рамлоу вообще сомневался, что мать хоть сколько нибудь заинтересуется данной информацией.

- Чувак, я тебе говорю, это плевый вариант срубить бабла. - Вольф, потягивавший сигаретку, ткнул в Гана пальцем, - С твоей рожей, с твоим телом. У тебя отбоя от покупателей не будет. Тебе даже не придется ни с кем из них встречаться. Заводишь себе сраный вэбмани, они тебе туда баблишко скидывают, а ты им файлик отсылаешь. Херня делов-то. - Он выдохнул дым парню в лицо. Но Рамлоу лишь неуверенно поморщился. - Да че ты ссышь, в самом деле? Тебе всего-то и надо хер на камеру передернуть. Ты еще и кайф от этого получишь. И бабки. - старший из них двоих сделал характерный жест рукой, и рассмеялся на реакцию друга.
- То есть это твой коронный способ зарабатывать бабло? - Ган вопросительно поднял брови. - И сколько ты на этом поднимаешь? Двадцатку за видос?
Вольфганг наигранно усмехнулся и пожал плечами.
- Когда как, старик. - Он вытащил сигарету изо рта, и харкнул на землю. - Погромче стони, изображай больше удовольствия, поигрывай своими близняшками... Я так косарь срубил в прошлом месяце.
- Тысячу?! - Рамлоу едва не упал, споткнувшись о собственные штаны. - Да ты гонишь!
- Откуда, ты думаешь, яблочная хуйня прилетела, а? - Он повертел перед Иоганном своим телефоном. - Не на краденных фонариках же такое поднимать. - говоривший бросил окурок куда-то под забор дома, который они проходили, и продолжил. - Я не врубаюсь, что ты так паришься? У тебя там что, одно яйцо вместо двух?
- Нет, - Машинально отозвался Иоганн.
- А что тогда? Кожа по херу не бегает? Фимозный, значит?
- Сам ты фимозный, мудак хренов. - Он кинул озлобленный взгляд на товарища, и вовремя остановил дернувшуюся руку...
- Тише, братан. Че ты дергаешься. - Вольфганг развел руки в стороны, - Тебе нужно бабло, я лишь говорю легкий способ его поднять.
- Да пошел ты, упырь недоразвитый. - Полу шутя - полу серьезно отозвался Ган, заворачивая в свой двор.
- Девственник! - Крикнул ему вслед через всю улицу Вольф, и побежал раньше, чем Рамлоу решил за ним гнаться.
- Мудак, - Только и мог отозваться подросок, улыбаясь и показывая средний палец убегавшему.
Не дожидаясь, пока тот скроется из поля зрения, Иоганн открывает дверь и заходит в дом. В нос тот час ударяет едкий запах дешевого спиртного, и прежде, чем он успевает понять, какого именно, его взгляд натыкается на размякшее тело, валяющееся на диване.
- Мама? - В ответ был лишь тихий храп. - Мам, блять, какого хера?! - Он срывается с места, швыряя рюкзак в сторону, и подбежав к дивану, встряхивает мать за плечи. - Мам, вставай! Черт! - Морщась от жуткой вони, он хватает несколько бутылок, стоящих у самого подножия дивана, и почти бегом влетает в ванную. - Вставай! Ты опять проспишь на работу! - Выкручивая до упора вентиля на смесителе, он матерится сквозь зубы. - МАМА ВСТАВАЙ!!! - Закинув бутылки на кухню, он возвращается в гостиную. - Вставай, блять! Тебя же уволят! СНОВА!
Наконец, тело на диване издало что-то среднее, между "пошел нахуй" и "хватит орать, я уже встала".  [float=right][/float]
Дождавшись, пока мать поднимется и скроется в душе, Иоганн, подхватив остатки бутылок, метнулся на кухню, и вылил содержимое каждой из них в раковину. Одну за другим.
Кто бы знал, как он устал от этого. День за днем, месяц за месяцем. Год за годом. Он уже и не помнил, когда его жизнь хоть сколько-нибудь отличалась от этого нескончаемого кошмара.

С трудом сдерживая сжигающую его злость, парень включает газ, швыряет на плиту кастрюлю, выливает в нее воду из графина, и разорвав пополам пачку макарон, высыпает их внутрь посудины.
Последняя пачка. Больше жрать дома нечего. - "Олично. Просто блеск." - Выдохнув, паренек уперся жопой в край стола, отрешенно поглядывая, как закипает вода в кастрюле. С этим нужн было решать что-то, и решать как можно скорее, пока вся их, летящая к херам жизнь, не врезалась в бетон на полной скорости.

Он выключил плиту, откинул макароны в дуршлаг и раскидал по тарелкам. Обед претендовал на то, чтобы пройти в гробовом молчании. Но не случилось.
- Твоя училка оборвала мне весь телефон. Что ты опять сделал, Иго? - Так его называть позволялось только ей, - Снова поджег библиотеку? Опять подрался?
- Это не то, что должно тебя беспокоить. - Он отодвинул от себя тарелку, - Ты даже не сказала мне, где ты работаешь.
- В закусочной, - Женщина подняла на сына не менее дерзкий взгляд, чем тот, которым обладал мальчишка.
- О, то есть ты официантка?
- Нет блять, маникенщица.
- Оно и видно, - Он поднялся из-за стола, и не обращая внимания на "ну-ка повтори?" от матери, заперся в туалете.
Когда Дженифер надоело долбить в дверь и угрожать поркой, а случилось это ровно тогда, когда Иоганн в очередной раз напомнил ей, что увольнение светит ей яркой звездой, она, хлопнув входой дверью, покинула дом.
К тому моменту, мальчишка успел излазить всю уборную, и наконец нашел тайник - сбоку от ванной, под разбиой, вынимающейся плиткой. Транквилизаторы, кокс,  и немного геры... - "Дерьмо," - откинувшись на стену, подумал он. Джен и наркотики - это была отдельная глава их жизни. Глава, из-за которой в их бытности вершилось все то, что вершилось.

Не долго думая, пацан высыпал все найденное в сортир и нажал на смыв.
Мать будет в бешенстве. Она снова попытается его побить.
Но так нужно.

С трудом сдерживая в себе желание разнести сортир к чертям собачьим, он вышел из уборной, и устало опустился на диван. В следующем месяце ему должно было исполниться тринадцать. Чертовых тринадцать лет.
В нормальной жизни полагалось ждать этого дня, как маны небесной. Заказывать подарки, ждать торт, надеяться на праздник.
Однако же, все, о чем мечтал Иго, сводилось лишь к тому, чтобы не оказаться в детском доме.
Взгляд упал на учу бумаг, валявшихся на журнальном столе. Небрежно, он подобрал некоторые из них. - "Счета, счета, счета..." - они задолжали уже за 20 тысяч баксов. Их страховки грохнулись еще два года назад. Несколько писем от социальных служб, с требованием посетить заседание комиссии. Несколько писем из суда. Ничего нового.
Он отбросил бумаги в стороны и с силой потер пальцами глаза. Им срочно нужны были деньги. Большие деньги.
Так больше нельзя. Ни днем больше.

Рамлоу достал из кармана задрипаный телефон, камера на котором работала чуть лучше, чем на самом первом из существовавших, и несколько минут задумчиво вертел его в руках. Он не был сторонником проституции, и возможно потому, что его собственная мать не брезговала подобным. Однако, им реально нужны были бабки. И начинать надо было хоть с чего-то.
Шумно выдохнув, он включает камеру на телефоне, и ставит оный напротив дивана. - "Просто получай удовольствие. Никто же не смотрит." - Беглый взгляд по комнате, прежде чем опуститься на диван. - "Ничего сложного, представь сиськи той телки из средней школы. Круглые, упругие. Все как надо, да, чувак?" - Он несколько раз беспомощно сжимает и разжимает кулаки, затем медленно отправляет руку в штаны и закрывает глаза. - "Расслабься. Просто расслабься. Они все так делают. Расслабься" - Но трясущиеся холодные руки для члена оказываются не самым приятным ощущением. Нервничая лишь сильнее, Рамлоу, в итоге, плюет на это задумку, и с громким "блять", лупит себя кулаком по бедру. - "Долбаная хуйня."
Вскочив с дивана, мальчишка хватает телефон, и вырубает запись. Нет. Это не его. Он не готов к такому. Пока не готов. Пусть лучше его отмудохают как отбивную...
Мысль посещает паренька мгновенно, и застревает в голове прочно. Он не медлит не секунды.
Распахнув шкаф, Иоганн на ощупь находит свои старые, замызганые шорты и боксерские бинты, валявшиеся в их вещах, казалось, с самого рождения паренька. А может и раньше. Иго никогда не задавался вопросом, чей это хлам, в виду чего не знал ответов.
Бросив все в рюкзак, и перехватив на кухне стакан воды, пацан запер дом, и подобрав свой старый, раздолбаный в хлам велосипед, двинул на юг.

Ночь уже сомкнулась черным покрывалом, когда он, наконец, добрался до места. Небольшой райончик Виста, к юго-востоку от ЛА, созвучный с одноименным названием операционной системы, в целом не представлял из себя ничего примечательного. По крайней мере, не больше, чем должен был, и уж точно не больше, чем хотел видеть в нем Иоганн.
В этих краях обитал один его старый товарищ. Человек пускай не слишком надежный, однако, авантюрист и любитель интересных событий. В прошлом, Рамлоу сталкивался с ним в одной из подворотен Голливуда, и умудрился быть по-своему полезен. Так пацан и получил визитку с гостеприимным комментарием "если че надо будет - заглядывай".
И вот уж действительно жизнь превратилась в полную херню, раз он принял это приглашение.
Стоя на пороге черного входа в небольшое питейное заведение, Рамлоу снова обдумывал правильность своего решения, и все сильнее убеждался, что другого выбора у него нет. В конце-концов, от этого он получит хоть немного наслаждения... И возможно - несколько выбитых зубов.
- Охуеть, кто пожаловал. Сопляк - Рамлоу! Приятель, да выглядишь хуевее, чем пятки моей бывшей. - Это был весь Брант. Ничто не описывало его лучше, чем фраза "болтливый мудила". Он держал небольшой подпольный бойцовский ринг, где проводились бои без правил, не входящие в легальный круг. Так сказать, местный предварительный просмотр в высшую лигу. Те, кто выживал здесь основной поединок, рано или поздно отсвечивали где-то на афишах ММА. Долбаные счастливые ублюдки.
- И я рад тебя видеть, Брант. - Окончив обмен любезностями, они пожали друг-другу руки.
- Ты решил в гости заглянуть? Посмотреть парочку боев, да? - Брант сделал несколько характерных киков по воздуху.
- Не совсем, - Иоганн замялся, однако быстро заставил себя взять яйца в кулак. - Я хочу, чтобы ты вывел меня на ринг...
Брант аж зубочистку изо рта выронил.
Повисла небольшая пауза. Он оглянулся на товарищей, которые мимически показывали, мол, им эта идея явно не по-душе, это в лучшем случае, а по-факту так вообще пованивает абсурдом.
- Слушай, я знаю, что это звучит бредово,..
- Нет-нет-нет, это звучит не бредово, это звучит ПИЗДЕЦКИ БЛЯТЬ БРЕДОВО! Послушай себя, Рамлоу. Ты обкурился что ли? Хочешь выйти на Ринг? -  он ткнул большим пальцем себе за спину, - Хочешь, чтобы я запустил тебя в клетку? Ты серьезно? Ты вообще когда-то дрался?..
- Ты сам знаешь, что да.
- Это другое! - Он резко сдернул с себя очки, - Черт возьми, пацан, это не одно и то же, что пиздить малоледних уебков, типа тебя.
- Я знаю.
- Знает он! Нихуя ты не знаешь. Ты занимался боксом? - Он вздернул брови. - Муай-тай? Джиу-Джитсу? Карате хотя бы? Изучал хоть что-то?
- Да было дело,
- Было дело. Блять... - Он нервно усмехнулся, - пацан, у тебя страховка есть? А разрешение от матери?
- Да ей похуй.
- Зато копам, блять, будет не похуй, когда мы тебя будем в черный мешок грузить, мешок ты с дерьмом! - Он толкнул Иоганна в затылок, и выругался снова.
- Слушай, Брант... - Пацан поймал взгляд собеседника, - Я понимаю как тебе не нравится эта идея. Но у тебя должок, забыл?
- То есть ты хочешь забрать долг, отправившись в деревянный ящик?
- Ты бы определился, куда ты меня положить хочешь, в мешок или в ящик, - съязвил подросток, но тот час махнул рукой, прерывая встречную речь, - Да похуй мне! Брант... дело не в этом.
- А в чем тогда дело? Яйца жмут? Повыпендриваться захотелось? Крови понюхать? Мужиков потных полапать?
- Мне нужны деньги.
- Да кому они не нужны, мужик!
- Брант, я серьезно! Мне ебано, блять, нужны деньги!!! - В порыве злости, он влепил кулаком по стене, недалеко от плеча парня.
Повисла пауза. Иго, сложив руки лодочкой, потер лицо. Брант же несколько секунд молча смотрел на мальчишку, водя языком по верхним зубам.
- Настолько сильно, что ты не боишься отправиться к праотцам?
- Сильнее, чем ты можешь себе вообразить.
Собеседник выдохнул, и недовольно поджал губы. Не нужно было быть экстрасенсом, чтоб догадаться - идея ему не вставляла от слова "нихуяшеньки".
- Ладно. Хуй с тобой. Есть у меня один долбаеб. Тощ прям как ты. Ростком повыше будет, да и лет на двадцать постарше. Тот еще кретин косой. Но в бой рвется. Продержишься один раунд - заплачу сотку. Выстоишь бой - заберешь домой три сотни.
- А если отправлю в технический?
Брант усмехнулся, и медленно наклонился так, чтобы их лица были на одном уровне.
- Будь добр, не сдохни на первом раунде. Я отпустил пацанов к их бабам. Не хочется вытаскивать их в их законный выходной, чтобы закопать маленькое говнистое тельце, - он выпрямился, - шмотки с собой?
- Ясен хуй.

Полтора дня он просидел в зале Двиллинга, вспоминая все, что знал. Конечно, их бой не соберет стадион, и свидетелями будут лишь случайные визитеры да завсегдатаи, которые никогда не пропускают ни одной драки, но суть была не в этом. Ему нужны были деньги. Или сразу смерть. В детский дом он отправляться не желал, ровно как не желал, чтобы его мать лишили родительских прав. [float=left][/float]Мамашей она, конечно, была херовой, но все-таки она была его матерью. И раз уж отец двинул кони еще до его рождения, Рамлоу дал себе установку, что ее он не потеряет. Он был готов на все, ради этого, даже если его непутевая маманя этого никогда не оценит. Где-то в глубине души, пацан ее жалел, и даже любил. И пусть в их отношениях это в глаза не бросалось.
Мать была каким-то отрезвляющим фактором для него. Смыслом существования. Надежной на будущее. Не смотря на все их сраное друг к другу отношение, Рамлоу стремился к жизни, по другую сторону черты бедности и неблагополучия. И хотел, чтобы в этой жизни была и она.

Вечер пятницы неумолимо приближался. И вот уже до боя оставалось всего пять минут. Если бы у Иоганна брали интервью перед боем, и попытались бы выяснить - волнуется ли он,.. то вряд ли бы пацан ответил что-то связное. Все его мысли были уже где-то далеко отсюда. Впереди и позади.

- Дамы и господа, встречайте главный абсурдный бой этого месяца! - Толпа встретила голос истерическим пьяным смехом, - Уииилл Понский, он же рыыыжий медведь, против гостя нашего мира - Иииогаанна Рамлоуууу... И да, вы правильно замолкли в удивлении.  Это действительно вот этот маленький говнюк. - После незначительной паузы, толпа вновь отреагировала свистом и аплодисментами. - А впрочем, пора завязывать с этой болтавней. - Брант обернулся на клетку. - Понский готов? - Худощавый мужчик, с синюшным лицом алкоголика и торчка, которому едва перевалило за тридцать, поднял руки. - Еще не обосрался, Рамлоу? - Ган лишь поднял руки. - Отлично мальчики! Пиздимся! Первый раааунд!

Записанный на пленку гудок оповещает о начале. Легко подпрыгивая, Рамлоу идет на сближение. В голове, как мантра, слова тренера клуба, в который он имел возможность ходить в их лучшие времена: "ты легкий и быстрый, танцуй вокруг него. по корпусу работай. джеп-джеп-джеп-хук, переход, мая гери, давай Иоганн."
Он легко уклоняется от выпада опонента, уходя в сторону, и работая по почкам. Но не все так радужно. Едва парень оказывается за спиной у медведя, тот бьет уширо, и откидывает им соперника на метр.
По толпе прокатывается вдох, и Рамлоу с трудом делает свой. Волна боли сковывает легкие, а из носа тоной струйкой течет кровь. Он не успевает подняться - Понски уже тут. В последний момент пацан закрывает голову руками, не давая сопернику пробить в лицо. - "Выходи из удержания, сопляк, выходи. Ты теряешь время" - Неведомым для себя образом, Иоганну удается просунуть одну ногу под соперником, и со всей силый вдарить тому в челюсть. Это дает несколько секунд на то, чтобы подняться. Легкие сводит огнем, затылок пульсирует тупой болью, но времени отдыхать нет. На этот раз на сближение первым пошел Уилл. Троечка в корпус, и в ответ Рамлоу выдает мае гери в голову. Несколько секунд заминки на расходку, и гудок...
- Ииии, первый раунд! - пока Брант вещал какую-то немыслимую ересь, здешний секундает спешно осматривает пацана, проверяя ребра, подтирая кровь, и намазывая виски нашатырем. Гудок...
И что-то внутри Иоганна вдруг изменилось. Словно кто-то вытащил из него того привычного малолетнего говнюка и посадил на его место бездушного зверя.
Он идет вперед, не прыгая, ровным шагом, уходит в сторону от выпада, хватает руку, и резко дергая ее вперед, поворачивает локтем вниз. Удар ноги - локоть соперника выгибается в неестественном положении. Звучит гудок, но Рамлоу его не слышит.
С пульсирующими висками, он бьет, и бьет, и бьет. По телу, по голове, по лицу. Как заведенный. Словно перед ним не человек вовсе, а сраная макивара.
Очнулся он лишь тогда, когда пара здоровых ребят оттащили его в сторону и окатили водой. Разбитые кулаки сводила страшная боль, а из двух рассечений на лице шпарила кровь, заливая тело и ринг.
Парой часов позже, Брант выгнал его нахрен, сопроводив счастливой улыбкой, и дав вдогонку бутылку виски и пять сотен баксов.
- Все, вали домой, чувак, - Посмеивался он, глядя на опухшее, разбитое лицо пацана, - Я  дам знать, если у меня появится для тебя работенка.

Рамлоу давно не был таким счастливым. Не смотря на адскую боль во всем теле, это был едва ли не лучший день его жизни. Он катил по утреннему Лос Анджелису, представляя, как пойдет завтра с матерью в какую-нибудь забегаловку, возьмет любимый бургер, закажет коллу и мороженое. Для них обоих. И пусть Джен будет зла на него, как вепрь, пусть в очередной раз угрожает ремнем и даже погоняется за ним по дому, ничто не могло испортить ему настроение и планы. Ничто и никто. Вот только...
Мерцание красно-синих проблесковых маячков во дворе их дома. Уставшие лица офицеров, дежуривших перед дверью, явно, не первые сутки. Сухое "мне очень жаль". [float=right][/float] На вопроса "она страдала?" лишь безучастное мотание головой, из которого Рамлоу не может понять - то ли это отрицание, то ли не знание. До работы она так и не доехала. И в этом парень винил себя. Несколько литров спиртного не могли пройти незаметно - она отрубилась за рулем, машина вылетела на железную дорогу и врезалась в тягач товарного состава. Остатки тела из машины пришлось доставать по частям.
Узкий коридор, куча копов, холодные лица. Один из них открыл перед Иоганном дверь, приглашая подростка внутрь.
- Твой отец уже едет. - Короткая фраза, окунающая Рамлоу в лед.
Он дизориентированно садится на стул, придвинутый к столу, и ошарашенным взглядом смотрит на закрывшуюся дверь, пытаясь убедить себя в том, что он ослышался.

Отредактировано Henry Knight (2016-08-22 11:41:20)

СТРОГО 21+
навигация: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9

Alternative
Johann Rumlow | Chapter I. MY FATHER
this is the story which is never gonna happen

- Да ты просто маленький ебучий говнюк, Ган, ты знаешь это? - Брант давился от смеха, дослушивая историю, и потому слова давались ему тяжело. К тому же они порядком выпили. Достаточно, чтобы развеселить этого заносчивого упыря и вместе с тем, не дать самому Рамлоу нажраться перед боем. Второй его выход за последнюю неделю. - Неплохо, чувак! Весьма неплохо! - Он шлепнул пацана по плечу, и улыбаясь самому себе, присосался к бутылке.
- Да уж, - Иоганн был почти горд собой. Еще неделю назад ему нужны были бабки так, что он готов был променять на них свою жизнь, и вот, пожалуйста. Денег у него хоть отбавляй. Если бы не поскуда-грусть, разрывающая все внутри, пацан бы с легкостью назвал себя счастливым.
- То есть он просто явился туда, как ни в чем не бывало, и такой типа "хей-хей, сынуля. пакуй манатки, мы переезжаем"? - У Двиллинга уже слезы из глаз лились градом, но он все не затыкался.
- Типа того, да. - Парень сделал глоток из своего бокала, и потер висок. В голову дало больше, чем следовало. Зато, наконец-то боль стала отступать. - Он не называл меня сынулей, выглядел скорее как кусок кислого дерьма, и не особо радовался встрече, но зато я теперь при деньгах, а он - отъебал. Так что все супер.
- А ты уверен, что он отъебал? - Брант, язык которого начинал испытывать трудности в подключении к мозгу, попытался добавить в свой тон обеспокоенность, но вместо этого доигрался голосом до того, что срыгнул на пол.
- Бляяя, мужик. Ты просто омерзителен.
- Пардоньте.
- Фууу.
- Так ты уверен, что он отъебал?
- Тип того. - Рамлоу поморщился, глядя на очередной позыв Двиллинга, и сам чуть не срыгнул рядом. - Он обо мне нихрена не знает. Явился в участок только потому, что его полиция разыскивала по всем штатам. Ему посрать, мужик. Ну, побесится. Ну, может заяву накатает. Расслабься. Судя по состоянию хаты, он там и не появлялся особо. - Он опрокинул в себя остатки содержимого бокала. - Об заклад бьюсь, у него где-нить есть пиздатая вилла, со своим набором телочек, и отличным баром!
- Звучит неплохо.
- Кому как.
- Не любишь богачей, да? - Закончив, наконец, блевать Двиллинг откинулся обратно в своем кресле.
- Типа того. - Не отличаясь оригинальностью, отозвался Иоганн.  [float=right][/float]
- А сам разбогатеть пытаешься?
- Это другое
- Да брось!
- Это другое, Брант! - Он с напором подался вперед и вонзил в собеседника бешеный взгляд.
- Да ладно тебе, ладно! - Молодой человек, с трудом управляя своим телом, поднялся на ноги и подошел к двери, открывая ее. - Все, съебывай давай. У тебя час всего остался. Иди, делай, чего вы там делаете. Вали отсюда! Давай! - Он дождался, пока Рамлоу подойдет поближе, и толкнув его для пущей убедительности, промычал вслед, - съебатушки-убегатушки!
Дверь захлопнулась прежде, чем мальчишка успел втащить.
- Пидор сраный! - Крикнул он через дверь, и ухмыльнулся.

Это был не какой-то там крутой клуб . Это был даже не специализированный зал. Это был всего лишь подпольный притон для алкашей, торчков, и любителей острых ощущений. Никакого пафоса, никаких там лакшери. Никаких удобств. Ржавый душ, скамья служившая и стулом, и кушеткой. Пара старых гирь да резинки.
Он закончил отжиматься, попрыгал, поработал по воздуху. Все, что он умел в жизни - драться и воровать. Для всего остального не было ни денег, ни времени.

---
- Это так тяжело быть нормальным, да? - Дженифер орала, как заведенная. - Отвечай мне, блять, это так тяжело быть нормальным?
- Че ты завелась-то опять? - Иго старается держать мать на расстоянии стола. Ему едва исполнилось девять. Его выгнали из очередной школы, а мать кинул очередной безвольный придурок.
- Чего я завелась? Чего Я завелась? - Она пытается схватить его через стол, но паренек с легкостью уворачивается.
- Ну не я же тут слюной брызжу!
- Что ты сказал? - Ну да, спизднул лишнее. Это точно.
Подрываясь с места, мальчишка кидается в сторону двери, но мать перехватывает его в самый последний момент. Бывший офицер, она умела держать захват.
Сжимая челюсть пацана стальной, хоть и бабской схваткой, она тянет его голову на себя.
- Как ты смеешь так со мной разговаривать, говнюк малолетний? - Она встряхивает сына, а тот морщится от боли в шее. - Как ты смеешь превращать мою жизнь в ад, сученок?
---

Такой она была. Винила его во всех своих проблемах. Пыталась избивать - хотя вряд ли хоть один ее шлепок заставил пацана хотя бы вскрикнуть. Не говоря уж о том, чтобы воспринимать подобное всерьез и с уважением к силе.
Она была дикая, она была слетевшая. Но он все равно ее любил. Так сильно, как только умеют любить дети.
Иоганн вообще не был из тех, кто смотрел на мир через розовые очки, но были вещи в его жизни, которые он, как мог, старался воспринимать в лучшем виде.
Он бинтовал руки и думал о ней. О том, как в редкие моменты своей адекватности, она  иногда его обнимала. Или, как однажды притащила откуда-то бейсболку с автографом его любимой группы. Черт знает, что на нее нашло. Но в тот вечер пацан был счастлив.

Железная дверь со скрипом распахивается, и на пороге появляется Джо:
- Пора, шкет. Гонг через три минуты.
Рамлоу кивает головой, подхватывает свою толстовку, и кинув ее на плечо, уходит вслед за Джо.
В зале уже затемнили основной свет, включив боковую подсветку. Так, типо, было круче что ли. А может просто электричество экономили. Он не вникал.
Сегодня он дрался против такого оборванца, как он сам, правда, лет на пять постарше. Парень, хоть и был его весовой категории, но все равно значительно превосходил Иогнанна в тяжеложепости. Ничего специфического о противнике он не знал, имя слышал вообще впервые, да и на вид он казался не слишком опасным.
У Иго просто вариантов не было. С чего-то нужно было начинать, и он вполне осознавал, что по-первости придется туго. Все будут старше его, многие - сильнее его.
- Ну что, говнюки? - Голос Двиллинга все еще отдавал ужранностью в профессиональной степени. - Сегодня у нас тут померяются херами два малолетних обалдуя. - Собравшиеся ответели комментатору смехом, и несколькими грязными шуточками. - Поэтому, для сегодняшнего вечера, я немного изменяю правила. - Не смотря на недовольное улюлюканье, Брант продолжает, добавив в голос немного организаторской жесткости. - Так как обоим нашим борцам еще нет двадцати одного года, а один из них и подавно несовершеннолетний, я, как законопослушный гражданин, не желающих проблем с легавыми, запрещаю в этом бою добивать. У вас три раунда, парни. Отрубить противника раньше - можно. Кусаться - нельзя. Добивать - нельзя. Жаловаться мамочке или папочке - нельзя. Правила ясны? - Парни смотрят друг на друга. - Перси, тебе правила ясны? - Блондин кивает головой, - Иоганн? - Реакция такая же. - Тогда ебитесь, ребятки! Первый раунд!
Гудок оповещает о начале боя, и Рамлоу едва ли не в ту же секунду ловит прямой джеб в челюсть. Он запинается, отлетает на середину клетки, но остается на ногах. Руки молниеносно поднимаются вверх, прикрывая голову, и троечка достигает его корпуса беспрепятственно. Новый противник, по беглой оценке, оказывается на голову лучше Уилла. Более быстрый, более собранный, более техничный, менее болтливый. Уже через несколько секунд от начала боя, Рамлоу то сглатывает, то харкается кровью. Он пропускает серию за серией, ограничиваясь лишь единичными выпадами по почкам или в голову.
Очередной маваши прилетает невесть откуда. Хлопок, звон в ушах. Боль в голове. Мир поплыл куда-то в сторону, и пацан рухнул на спину. Рефери тут как тут, но звучит гудок, и Рамлоу уползает в свой угол.
Его обливают водой, растирают уши, привычно натирают нашатырем... Но вдруг:
- Эй! Иоганн! Там какой-то хер по твою душу приперся, - Один из парней кивает на тусовавшегося недалеко от клетки мужика. Секундное отупение, и тут до пацана доходит, что весь первый раунд ему вовсе не мерещилось. Он был тут. Его отец был тут. Он нашел его!
Но как?! Как, блять, такое возможно?!
Он панически бегает взглядом по секундантам, кидает его на противника, на собственные руки, на что угодно.
Такой расклад был хуев. Пиздецки так хуев! Если он проиграет - старик доберется до него, пока Иоганн будет пускать слюни в отключке. Этого нельзя было допустить. Никак. Совсем никак.
Кто знает этого мужика, может он больной на голову. Какой-нибудь псих! Мать же не просто так о нем отзывалась в подобном тоне. Может он насильник какой-то, которому передали пацана по всей букве закона.
Гудок.[float=left][/float]
Несколько заторможенно, он поднимается на ноги. Они сближаются легкими прыжками. Перси делает выпад - парень блокирует. Новый выпад - и снова блок. Кросс через руку, джеб с другой, хук, блок и троечка джеба.
Боковым зрением мальчишка замечает шевеление в той области, где он только что видел отца. Секунда промедления, и новый прямой в челюсть сбивает его с ног. Отупев от боли, он перекатывается и с трудом встает на ноги - как раз вовремя, чтобы получить с колена под дых. Воздух со свистом вылетает из легких, но в последний момент парень успевает ответить кроссом в челюсть, и это вынуждает Перси сделать шаг назад.
Дыхание переводить было некогда, жалеть себя тоже. Пару раз глубоко присев, и кивнув рефери, мол, все хорошо, он делает активное наступление, работая по корпусу, и не позволяя противнику опустить руки. Тот отступает. Пытается контратаковать, но Иоганну удается заставить его уйти в глухую оборону. Очередной хук, и мальчишка, делая пол шага назад, пробивает лоукик. Едва нога противника подгибается, и он тот час бьет твист из мае и маваши гери. Первый в корпус, второй в голову. Оба удара проходят немного смазанно, но этого оказывается достаточно, чтобы повалить противника на татами.
Бешеный стук в ушах подгоняет Рамлоу, как кнут. Он надвисает над противником, упирая тому колено в грудь и одним четким ударом в переносицу отправляет того в нокаут. Звучит гудок, но парень его не слышит. Он продолжает бить, как заведенный, будучи уверенным, что бьет не Перси.
- Не добивать!!! - Орет Брант, - Не добивать, блять! - Тот час в клетку залетают ребята и растаскивают их по разным углам.
Пара минут на то, чтобы убедиться, что с бойцаи все в порядке. Затем, Иогнана объявляют победителем и выпроваживают из клетки, прикрывая с двух сторон, и не дав Броку приблизиться.
Он скрывается в толпе, и не без удивления обнаруживает, что поединки на сегодня не окончились.
Брант снова начинает нести какую-то чушь, и толпа взрывается аплодисментами. Мальчишка следит за происходящим, с трудом его осознавая. Башка трещит от боли, а из носа ручьем стекает кровь.
Когда в клетку поднимается отец, где-то внутри у Иоганна все сжимается. Как бы не обернулся бой, ичего хорошего из этого не выйдет.  [float=right][/float]
Но едва гудок оповестил о начале раунда, как все опасения за мужика у Иго тот час испарились, оставив внутри опасения лишь за собственную шкуру.
Рамлоу смотрел первый раунд, а внутри все сжималось. Он понимал - трех гудков этот поединок не потребует. Все решится в этом круге, или, максимум, в втором.
Когда борцы уходят в партер, а по залу прокатывается истошный полу-крик полу-рык Тревора, нервы пацана, наконец, не выдерживают. Не дожидаясь окончания, и немного пошатываясь, он быстрым шагом покидает подвал, на секунду заглядывает в подсобку, служившую раздевалкой, хватает свои вещи, натягивает на себя толстовку и кроссовки, и расталкивая толпившихся в баре, выбегает на улицу. Теплый Калифорнийский воздух ударяет в лицо, отнюдь не освежая.
Дверь, с громким хлопком, закрывается, оставляя его в проулке.
Он пытается взять себя в руки, и через несколько глубоких вдохов ему это удается... но капец, как не на долго.
Рамлоу оборачивается вокруг собственной оси, и шустро двигает в направлении пляжа. Через переулок, на первой, пригодной для парковки улице, взгляд пацана привлекает знакомый джип. Решение приходит в голову моментально, и отнюдь не является оригинальным, однако, как надеется парень, оно может помочь задержать папашу. Главное - не рассусоливать.
Иго подбегает к тачке и одним резким жестом вынимая нож, вонзает его в шину. Тот проходит как о маслу, пронзая камеру и выпуская из нее воздух. Пригибаясь, пацан обходил машину по-периметру, и уже занеся нож в воздух, вдруг резко останавливается. Медленно поворачивая голову, он устремляет взгляд куда-то в начало улицы, а за тем, выругавшись, тот час срывается на бег.

Отредактировано Henry Knight (2016-08-22 11:42:09)

СТРОГО 21+
навигация: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9

Alternative
Johann Rumlow | Chapter I. MY FATHER
this is the story which is never gonna happen

Громкий удар распахивающихся дверей операционной.
- Что тут у нас? - Низкий мужской голос раздается недалеко от уха.
- Подросток, около тринадцати лет, шесть закрытых огнестрельных ранений в область груди и живота. Введено два литра физраствора. Кровь в плевральной полости, перелом пятого, шестого и седьмого ребер. Смещение грудных позвонков. Возможно сломана грудина. Повреждения легких. Возможно сдавлевание сердца. Пульс нитевидный. Была кардиологическая остановка две минуты. Проведена интубация. Зрачки реагируют на свет. Температура тела 35 и падает.
- В первую его, вызывайте Томсона!
- Томсон в отпуске!
- Мне плевать, где он. У нас истекающий кровью ребенок с подозрением на разрыв спинного мозга в грудном отделе! Мне нужен детский нейрохирург! Без него мы как слепые щенки!
Над ним нависают едва ли не все дежурившие в ту ночь хирурги и реаниматологи. Кто-то начинает срезать с него остатки одежды, кто-то снова проверяет пульс.
- По моей команде на счет три, и раз-два-три! - Несколько пар рук поднимают щит, на котором он лежал и перекладывают его на больничную кушетку.
- Его пришлось подстричь в дороге - не хватало вен для катетеров.
- Да плевать мне на его волосы. Состояние?
- Пульс падает. Температура тела 34,3. Дыхание затруднено.
- Он же интубирован, какого черта?
- Проверяем живот, грудь, шею и ноги. Джерри, возьми это!
- Кровь в легких. - Женский голос звучит совершенно безрадостно.
- Отсос!
- Твою мать. - Попытка установить дренаж приводит к тому, что одного из докторов обливает кровью.
Это похоже на взбесившийся улий. На первый взгляд, все хаотично носятся по операционной. Но на деле, все упорядочено и каждый четко выполняет свою работу. Один из врачей опускает мешок с жидкостью ниже уровня катетера, и практически моментально по содержимое в трубке разбавляется чем-то красным.
- Кровотечение в брюшную полость!
- Да ты что, - голос звучит наигранно удивленно, хотя и совершенно спокойно.
- Кто-нибудь вызвал охрану? Вызовите охрану! Черт возьми, у нас огнестрел.   
Рамлоу пытается пошевелить пальцами, пытается сделать хоть что-то, но тело его не слушается. Ему больно, не смотря на огромную дозу обезболивающего, которую в него влили. Доктора по очереди поглядывают на его лицо. Кто-то аккуратно поправляет прилипшие ко лбу волосы.   [float=left][/float]
Очередной пакет, наполненный кровью, выбрасывают в биологические отходы.
- Мне нужно три третьих отрицательных.
- Банк не отвечает, мы пытались до них дозвониться!
- Так звоните еще. Если мы не перельем ему кровь - он умрет.
- Джозеф, пришел отец мальчика. 
- Иди.
Один из докторов покидает операционную, и долго что-то объясняет мужчине за дверью, на которого мальчишка скосил взгляд. Губы пытаются сформировать слово, но трубка в горле лишет его возможности говорить. До него доносятся разъяренные крики. Кто-то оттаскивает Брока подальше от дверей и пытается его успокоить. К охране госпиталя подключается полиция, и вместе они аккуратно отводят мужчину немного в сторону, позволяя доктору вернуться в кабинет.
Они возятся над ним, меняют друг друга. Вся их оджеда в крови. Рамлоу смотрит на это, но мало что осознает. Он видит свет над собой. Всматривается в этот свет. Он не замечает, как врачи рядом начинают исчезать. Как вокруг света образовывается лишь черная пелена, похожая на коридор. Свет становится теплым... добрым, словно. Он зовет его, подобно старому знакомому. Манит. Обещает, что боль пройдет. Что там будет хорошо.
Двойное информационное сигнализирование кардиомонитора, и все, как один, поднимают взгляд на экран.
- Асистолия! - Оповещает женский голос. 
Они бросаются врассыпную, каждый четко по своему конкретному делу. Кто-то достает новые препараты, кто-то подкатывает дефибриллятор, кто-то поправляет коллеге очки.  [float=right][/float]
В этот момент в палату забегают еще несколько человек, что на несколько секунд оставляет двери распахнутыми.
- Что случилось?
- Остановка сердца.
- Два кубика индапамида. Готовьте аппарат, начнем с двух и пяти.
- Готов.
- Отошли!
Они били его током, вводили какие-то жидкости в трубки. Снова били током. Снова накачивали лекарствами, и снова били током.
- Все парни, здесь все...
Чей-то голос сзади не останавливает двоих, самых отчаянных. Он продолжают увеличивать заряд, не обращая внимания не опасения коллег. По истечении четвертой минуты, когда кто-то уже начал отключать системы, а один даже начал - но не успел закончить - объявлять время смерти, аппарат дерзко пикнул, оповещая, что сердце вдруг снова заработало. Это вызвало бурные аплодисменты. И даже слезы.
- Пульс семьдесят и выравнивается.
Кто-то из докторов изможденно осел на пол. 
- С возвращением, пацан...

После того, как из мальчишки вытащили все пули, зашили все, что должны были зашить и отрезали все, что уже не могло работать, его перевели в палату интенсивной терапии и сдержанно обрадовали отца - он стабилен, но угроза сохраняется. Через неделю он стал просто "стабилен", потом "в тяжелом состоянии, но жизни ничего не угрожает". Медленно и верно Рамлоу становилось лучше.
Первый раз он пришел в себя спустя несколько дней и всего на пару минут, окруженный лишь вниманием врачей. Никто ничего ему не объяснял. А может просто не успел.
Когда малек очнулся более или менее долговременно, его осмотрели нейрохирурги, травматологи, зав отделением, и вообще почти пол больницы, с одной единственной целью - чтобы впустить в палату следователя.
К удивлению персонала и полиции, Иоганн уверял тех, что ничего не помнит. Ни событий, не лиц.
Иногда его бодрствование пересекалось с визитами отца. Чаще всего они просто молчали, или обменивались малосодержательными фразами, характеризовавшими, в основм, идиотский интерьер и короткий отчет о самочувствии. В душе мальчик был очень зол на него, хотя и понимал - если и есть мудак в их семье, то это сам Иоганн.

В очередной раз его пробуждает непонятная перебранка где-то, недалеко от его койки. С трудом разлепив глаза, он пытается сфокусировать зрение на госте, и весьма быстро узнает в нем старого знакомого. Сердце в груди издает радостный спазм.
- Нет, - говорить все еще было очень тяжело. - Пусть он останется.
Стоило ли удивляться, что Брок тот час исчезнет за дверью? Вряд ли. Мальчишка с удовольствием на него обидится за это, но позже. Сейчас он слишком рад видеть старого товарища, хотя ему и крайне тяжело проявлять эмоции.
- Эй, приятель. - Стивен обходит койку и садится на нее слева, чуть скатываясь весом на лежавшего. - Как ты себя чувствуешь? Я говорил с врачами, они сказали, что ты настоящий боец.
- Это пиздец как больно, чувак! - Рамлоу улыбается и тут же начинает кашлять. Когда приступ отступает, Стив жестом просит мальчишку больше ничего не говорить, и аккуратно кладет руку тому на лоб.
- Матершинник малолетний. Это тебе за сквернословие. - На его лице продолжает висеть улыбка, хотя Иго отлично видит, как тяжело ему находиться в этой ситуации. Он догадывается о противоречивых чувствах мужика, но как только пытается заговорить снова, Стивен тот час поднимает вверх ладонь, требуя тишини. - Тебе нужно отдыхать. Я знаю все, что ты захочешь мне сказать, о чем  [float=left] [/float]захочешь меня спросить. И я обязательно отвечу на все твои вопросы, когда тебя выпишут. Этот мужик - твой отец, да? - Мальчишка моргает. - Странный тип. Никогда бы не подумал, если б в новостях не сказали...
Рамлоу аккуратно дотрагивается до его руки. Если бы только Стив знал, как он скучал. Если б он только знал, как паренек хотел уехать с ним. Жить с ним. Чтобы он был его отцом. И чтобы ничего случившегося не было.
Худощавый блондин опускает взгляд на свою руку и повернув ее ладонью вверх, аккуратно сжимает мальчишеские пальцы.
- Я помню, как ты приходил ко мне с матерью, когда меня подстрелили. Дааа... - Он опускает взгляд куда-то в сторону, - Сочувствую, что все так получилось, Иго... Жизнь - дерьмовая штука, как ты мог заметить.
Стивен просидел у мальца около часа. Говорил, преимущественно, он. Хотя большую часть времени они просто молчали. Он удалился, когда подросток снова уснул, коротко кивнув Броку, на последок сказав:
- Не проеби его, мужик.

Его выписали через полтора месяца, сохранив необходимость появляться раз в два дня на перевязки и осмотр.
Иоганн уже может ходить, хотя передвигается крайне медленно, упираясь на костыль. Он все еще страшно бледен, координация нарушена, и ему все так же больно.
- Боль останется навсегда, - хирург внимательно всматривался в лицо мальчишки, пытаясь донести до него всю серьезность сказанных слов. - Со временем тебе станет лучше. Ты вернешься к нормальной жизни. Но определенные места будут давать о себе знать до конца твоих дней. Но... Иоганн, - Он ждет, пока мальчик вернет ему взгляд. - То, что ты выжил - это чудо, и заслуга врачей одновременно. - Взгляды встречаются. - Кто-то там наверху распорядился дать тебе второй шанс... Не растрачивай его напрасно, ладно?

Из госпиталя его забрал отец. Как обычно молча, они ехали битый час в восточном направлении. Рамлоу быстро догадался, что поездка будет отнюдь не домой, но все равно продолжал упрямо молчать, всматриваясь в зеркало бокового вида. Они выехали из города в пром-зону, куда-то свернули, выкатились из города окончательно, свернули с основной магистрали на грунтовую дорогу, и минут через сорок остановились возле заброшенного здания технического назначения. Около входа в его пристройку стоял вооруженный человек, и потягивал сигарету.
Игнорируя попытку помочь, мальчишка вылезает из машины, и страхуясь о костыль, следует за отцом.
В нос тот час ударяет вонь немытых тел и дерьма. Рамлоу морщится, оглядывается по сторонам, но от отца не отстает. Когда тот наконец остановился, в тускло освещенном помещении юноша смог разглядеть четырех человек, прикованных к стульям, что, в свою очередь, были намертво приварены к земле. В одном из них паренек узнает торговца, которому сбывал мебель, в другом - торговца оружием, у которого, насколько знал малец, подрастал сын-калека. Двое других ему были незнакомы.
Иоганн бросает взгляд на отца и аккуратно берет пистолет. Его мысли закручиваются в сумасшедшем вихре, и хромая, он подходит к одному из мужчин. Часть сознания мальчишки разрывает от желания причинить каждому из них столько боли, что его собственная не встала бы ни в какое сравнение. Он стоит, смотрит на пленника тяжелым взглядом, а потом вдруг разворачивается, и отдает пистолет обратно отцу.  [float=right][/float]
- Я не буду им мстить. - Наконец, спустя столько времени, Рамлоу осмеливается посмотреть родителю в глаза. - Я не должен был ничего никому продавать. Все это началось с меня. - Не то, чтоб он думал именно так, но если опустить эмоции и сентименты, в сухом остатке оставалось как раз это. - Я не желаю им смерти, не хочу причинять им боль. И я не хочу пачкать свои руки кровью каких-то мудаков.  - Он бросил короткий взгляд через плечо, мысленно добавив, что боли, судя по их рожам, они уже натерпелись. - Если хочешь прикончить их, то делай это сам.
Он говорит тихо, но достаточно четко, чтобы Брок и узники, а так же дежурившие ребята могли слышать, после чего перехватив костыль по-удобнее, выходит на улицу, и отойдя подальше, настолько, чтобы не слышать происходящего внутри, усаживается на землю. Ему никогда в жизни не было так паршиво, как сейчас.
Подтянув к себе колени, и обняв те руками, Рамлоу опустил на них голову и тихо заплакал.

Отредактировано Henry Knight (2016-08-22 11:42:54)

Есть такая идиотская тема для сочинения, которое, хотя бы раз в жизни, приходится писать каждому из нас.
"Кем я хочу стать, когда вырасту?"
Казалось бы, тема совсем незамысловатая, и ничего трудного или неожиданного такие сочинения принести не могут.

Кем я хочу стать, когда я вырасту.
Джей.Джи.Рамлоу.

Вырастать, становиться, обретать. Неопределенные понятия будущего, недосягаемого, словно, не настоящего. Мы говорим об этом так, словно стремимся к нему, хотя на самом деле идем в обратном направлении. Мы забываем кто мы, потому что вы хотите этого от нас. Мы забываем, чего мы хотим, потому что вы требуете этого от нас. Вы не хотите, чтобы мы были теми, кем хотим быть мы. Вы хотите, чтобы мы были теми, кто не портят вашу статистику, ваших ожиданий, ваших желаний. Вы говорите нам, что мы должны делать и кем мы должны быть. И вас не интересует, кем хотим быть мы. Чего хотим мы делать.
Я хочу быть птицей.
Больной, умирающей, невзрачной. Кричащей в небе и падающей вниз. Расправляющей крылья в полете. Парящей. Летящей над миром, стремящейся ввысь.
Незрячей.
Печальной.
Я хочу улетать, убегать, уезжать. И двигаться лишь туда, куда захочу. Я хочу ни "потом" ни "затем" ни "тогда", лишь когда кто-то скажет, позволит. Я хочу прям сейчас, в этот миг! Прямо ввысь, прямо вверх до небес... и спрятаться там. Раствориться...
Исчезая кричать, надрываясь орать. И страдать, умирать, погибать. Но по воле своей, лишь своей, не чужой. И не веря ни единому слову. Не давая решать, не позволив купить, не продать и не взять моего. Быть собой, лишь собой, и с собой и с другим. И не верить тому, кто что скажет. Зачем?
Ведь вы уже все решили.
Я хочу быть животным.
Хищным, больным. Зараженным страшным недугом. С волей к жизни и с сердцем в груди, и стремящимся вдаль оттуда. Где все требуют быть кем-то страшным, чужим. Грубым, рваным, глухим и гонимым диким испугом. Догоняющим страх, обгоняющим боль, убивающим жизнь на порожке.
Открывающим сердце.
Разрывающим душу.
Выжигающим слово.
На сердце.
В душе.
Из любви, из страданий. И стремлений помочь, полюбить, обрести. Не терять, и не прятать.
Я хочу быть лесом. Могучим, дремучим. Прячущим путника, скрывающим трупы. И высоким, и низким. И хвоныйм и лиственным, и полным грибов, и полным врагов. Врагов, что засели внутри, выжидая, смердя и подгадывая, что принесет им день грядущий, за теми темными тучами, что окутали горы, что стремятся ввысь, уносясь, растворяясь, обняв облака, что окольцованы птицами, кричащими в небе, летящими вниз, падающими и разбившимися, выжившими и страдающими, ставшими кормом, кормом для животны, и диких и добрых, злобных и голодных.
Я хочу быть мальчиком.
Рожденным в доме, полном любви, полном тепла. Я хочу быть сыном, и внуком, и братом, и сватом, и мужем. Я хочу быть отцом. Отцом детям своим, любимым, счастливым. И здоровым, и красивым. Что хотят быть счастливыми, свободными, любимыми. Что принесут в дом горомонию, горомонию и кокофонию, кокофонию смеха, кокофонию криков, и громких, и тихих, и звонких, и ломких. И пусть это будут девчонки. Смешные и веселые, красивые и клевые. Что будут любить своих братьев, непослушных и невнимательных, но добрых и отзывчивых, упорных и забывчивых, увлеченных и не умудренных. Что нарушают правила, что ломают границы, что рвут оковы, оковы окутывающие будни, и душащие души, не желающие слушать...
Что скажут другие.
Что потребуют.
Что запретят.
Я хочу быть собой. Лишь собой. И всегда.