Холодное зимнее небо, хмурое и облачное, сегодня вместо привычного грязно-мышиного цвета приобрело благородный жемчужно-серый оттенок, и казалось таким высоким и необъятным, что хотелось взлететь. Мир словно пропустили через черно-белый фильтр и оклеили блестящей пленкой – плавные углы, четкие линии, на графитовые силуэты дорог и фасадов с неба щедро льется рассеянный бледный свет; и пейзаж, и сам день словно возвышаются над привычной цепью дурной погоды, прекрасные в своей надменном неприступном великолепии. Теплый, почти весенний ветер подсушивает извечную сырость, зависшие в воздухе крошечные капельки влаги, оставляя только легкий флер утреннего тумана скользить над поверхностью Темзы. На часах – одиннадцать утра, в голове – удивительная ясность пустоты, какая бывает только погожим поздним утром в незнакомом городе, без планов, без спутников, без малейших ограничений.
    Хайя и сама не знала, какой черт ее дернул мотнуться в Лондон. Все ее дела в Англии  вполне уложились в короткий десятиминутный визит в окрестности города - но  все же что-то ведь заставило принять неожиданное решение, сменить обратный рейс на вечерний и выйти из такси в самом центре просыпающейся столицы. Логически, после всех событий ей следовало бы ненавидеть это место, бередящее прескверные и еще такие свежие воспоминания – но, вопреки всему, город чем-то манил Кравец: невольным мрачным ореолом, приобретенным в ее истории, атмосферой скрытности и замкнутого горделивого достоинства, холодным чопорным равнодушием. Своею неопределенностью, своей угрюмой загадкой Лондон словно бросал ей вызов – и этот вызов невозможно было не принять. К тому же, какое-то смутное предчувствие настойчиво звало – в толпу, в теплую густую массу тел, в чинно, без суеты, равномерно спешащий поток спин, рук и ног, смех голосов, вспышки камер туристов; положиться на интуицию – лучшее, что телепат может сделать в данной ситуации.
   С каждым шагом, с каждым вдохом прохладного влажного воздуха, с каждым выдохом крошечного облачка пара, с каждой минутой, проведенной вопреки доводам памяти и рассудка, на сердце снисходило невероятное облегчение. Эта двойственность ощущений, это преодоление самой себя превращались в постепенно расширяющееся, всепоглощающее чувство свободы, поднимающее настроение до отметки «спокойная задумчивость». Пристроившись к группке каких-то туристов, Хайя вскоре вырулила к уличному кафе, источающему упоительные ароматы ванили, корицы и свежей выпечки. На поводу стереотипов насчет Англии и чая, она не смогла отказать в себе в чашке горячего «Эрл Грея» с пирожным, и, уже окончательно отполировав состояние до вполне благожелательного и почти-не-мизантропа, ноги сами вывели хозяйку на сонно-спокойную, почивающую в умиротворенном достоинстве набережную.
  Не зная, чем себя дальше занять, Хайя пристроилась на лавочке с дорожным блокнотом для эскизов. Пара угольных карандашей и растушевок беспорядочно вывалились из рюкзака на колени, рука уверенными короткими штрихами выхватывала нечеткие силуэты людей из непрестанно текущего потока, заключая пробегающий миг в цепкую ловушку эскиза. Поглощенная любимым делом, она не сразу заметила, что за нею уже несколько минут пристально наблюдают.

Она почувствовала затылком пристальный взгляд за пару секунд до того, как спокойный женский голос над головою заметил:
- Отожми клячкой задний план. Композицию это не спасет, зато плановость появится.
- Пардон, мэм? - Хайя оторвала взгляд от листа и с интересом уставилась на незнакомку. Равнодушие. Ненавязчивость. Скука. Ни грамма косметики, ни каблуков с юбкой. Взгляд, не затуманенный отупевшей пленкой суетливых будней. Пожалуй, девушку можно было отнести к тем, с кем не приходится напяливать маски, а непосредственность - единственный искренний вариант общения. Беглая мысленная проверка - ни потенциальной опасности, ни корыстным намерений. Кравец чуть подвинулась, взглядом приглашая присесть, и вопросительно протянула незаконченный рисунок. - Я не знаю терминологии. Покажешь?
  В ином случае она могла бы просто захлопнуть альбом и уйти, ляпнуть что-то вроде "Тебе-то что?" или попросту ментально заставить убраться куда подальше. Но что-то в этой ситуации меняло подход - возможно, то самое ненавязчивое участие, свойственное людям, сменившим десятки типов окружения и знающим цену собственному независимому одиночеству, людям, умеющим принять собеседника без ярлыков и призмы социальной иерархии - не нужно быть телепатом, чтобы это понять. И это невольно подкупало.
  Всем своим видов являя исключительно вежливую внимательность, Хайя не отводила взгляда от четких уверенных движений пальцев, от линий, рождающихся под кончиком грифеля.
- Прикольно... Надо бы попробовать, на таланте и генах фиг выедешь, - тут она поймала недоуменный взгляд, и, пожав плечами, даже решилась объяснить, - Моя мама была художницей, но я тогда была слишком мелкой, чтобы понимать - просто смотрела на ее работы, на манеру, и постоянно калякала в детских альбомах. А потом...не до того было. Собственно, я ведь никогда не училась по-настоящему, хватала отовсюду понемногу -  немного граффити, немного стырила у уличных портретистов. А ты, похоже, шаришь? Графикой зарабатываешь?
  Ответ был очевиден - вот он,  на виду, перед носом; но было за этим простым элементом, за поверхностным знакомством еще что-то -  назойливое, теребящее внимание, едва уловимое ощущение, странная неопределенность, дребезжащая где-то в солнечном сплетении, отвлекающая внимание, добавляющее рассеянности.  Ей было совершенно лень сейчас копаться в чужих мыслях - да и неэтично без должного обоснования - но оставить предчувствие без должного внимания тоже не могла. Сейчас она просто встанет и свалит нафиг, а ты блин весь день этим маяться будешь... Можно было потянуть время.
- Спасибо за помощь, - Хайя одарила новую знакомую широкой обезоруживающей улыбкой, - Я, кстати..Лиззи. Лиззи Брукс, - одно из бывших фальшивых имен сидело как влитое, удобное, как вторая кожа, и так же надежно позволяющее преобразиться, скрыть преследуемые цели за доброжелательною маской, - А ты?
  Верь мне. Расскажи о себе. - не принуждение, практически просьба, беззвучно прозвучавшая в подсознании собеседницы. Сегодня у Хайи не было дурных намерений. На данный момент. Пока что. Кхм...

- Хочешь объехать мир – иди в художники.
  …Или вступай в Армию Локи. Хайя сидела расслабленно, небрежно-задумчиво барабаня пальцами по спинке скамейки. Но противный маячок сомнения упорно сигналил где-то на периферии, постепенно усиливаясь. Что-то тут не так. Девушка воспринималась сильной, строптивой личностью, как раз такие винтики регулярно упорно выскакивают даже из идеально отлаженной системы. Ей определенно есть что скрывать – окей, я тут-то при чем, клала я на чужие секреты. Но, с другой стороны, с чего тогда это предчувствие?
  Хайя вздохнула. Сколько бы она не уговаривала себя, что решила сделать перерыв и на время максимально ограничить телепатические упражнения, на практике все равно приходилось регулярно возвращаться к старым методам. Не меняя внимательно-дружелюбного выражения лица, она осторожно вторглась в сознание художницы – исподволь, незаметно, словно комариный укус – появится зуд и легкое раздражение, но только тогда, когда самого кровопийцы уже и след простыл. Уже буквально через полминуты девушка начала немного нервничать, учуяв неладное, а Кравец ни единым жестом не выдала своего изумления.
База противников Локи? Здесь? Ну офигеть! Хотя, где ж еще им быть, как не  в последнем из сдавшихся городов. Вместо опасности и опасений на первый план выступало любопытство: это был совсем не тот тип «сопротивления», с которым она встречалась на заданиях. Сборище неформалов-активистов в подземных трущобах, вольным духом инакомыслия не вписывающееся в тоталитарную систему Нового мира, - она могла их понять, да и серьезной угрозы не видела. Однако проверить все же стоило. К тому же, если бы ее новой знакомой вздумалось пролистать исчерканный вдоль и поперек блокнот, в одном из набросков, наспех сделанных в самолете, вполне угадывались примерные очертания плана помещений базы «Феникс» - порывшись в чужих воспоминаниях, теперь это становилось объяснимым. Мне нужно попасть туда. И сейчас – самый подходящий случай.
- Рада познакомиться, Ри, - Хайя протянула руку, слабо пожимая ладонь собеседницы, -
Уверена, ты будешь так любезна оказать мне одну услугу? – она улыбнулась легко и гипнотически-очаровательно, довольно отмечая слегка расфокусированный взгляд -  верный признак того, что чужой разум добровольно и безболезненно поддается убеждению.
  Верь мне. Меня прислал мистер … - Кравец позволила сознанию девушки самостоятельно восполнить пробел нужной фамилией. Сейчас ты отведешь меня в оплот местного Сопротивления и устроишь небольшую экскурсию. Расскажешь все, что знаешь, как старому другу.  Ты поверишь мне, Джульет Ри Бейтман. Ты уже веришь.

Это был ужасный день. Нет, даже не так - ужаснейший, отвратительнейший, худший из всех возможных. И если бы хоть кто-либо поинтересовался, почему, Мэри не смогла бы ответить.
Серебристо-серое небо, сплошь покрытое светлыми, столь характерными для Англии белёсыми тучами, с самого утра разразилось сильнейшим ливнем а потом, в течение всего дня, мерно крапало крошечными холодными каплями. Уроки кончились рано - всё же, это была пятница, а значит - короткий день. На дом задали только одно - посмотреть тот самый фильм про историю Девяти Миров, что они с ребятами ходили смотреть вчера. Он был включён в новую программу, составленную, поговаривали, самим Повелителем, вместе с несколькими новыми предметами, в основном посвящённых различным сферам обеспечения. Предметы были дополнительными. Туда шли в зависимости от родительского распределения, и только у сирот, таких, как она, был выбор. Мэри решила посвятить себя культуре - поэзии, но уроки Культуры шли со среды по пятницу, так что сегодня для неё был обычный учебный день. Разве что на редкость зловещий.
Хотя было то, что могло скрасить даже такой денёк. Были. Друзья - у Мэри их было целых двое - Бен Джордан и Алисия Даркенвар, влюблённая парочка из параллели, индивидуалы, не согласные с любыми правилами и готовые прыгнуть с крыши, если им скажут не делать этого. У Бенедикта - длиннющие чёрные волосы и мелированными до делого прядями на лбу, у Алисии - чрезвычайно громкий голос, татуировка-кадзи "свобода" под правым глазом и перчатки с оторванными пальцами. Экстремисты, но не фанатики, любящие подаваться в крайности - то, что Мэри было нужно сейчас.
Они приготовили сюрприз. Видимо, решение было спонтанным, потому что до этого Селисберри не находила в обрывках их мыслей, читаемых ей из-за "не выключавшейся" телепатии, никаких намёков на готовящуюся авантюру. То, что это именно она, не вызывало сомнений - эти двое не могли иначе.
Сейчас Мэри стояла на условном месте - у старой автобусной остановки с рекламой зубных протезов по низкой цене, - и терпеливо ждала Бена и Ал, наслаждаясь долгожданной тихшиной и голове. Она чувствовала их присутствие в паре дворов отсюда, хотя это, возможно, были и не они. Недавно мимо неё, не заметив, пронеслась странная парочка - девчонка её примерно возраста и странный молодой парень с мягкими чертами лица и чуть невменяемым взглядом, которых она тоже поначалу приняла за своих. И, хотя эти двое, да и врядли кто-нибудь в этом городе мог приченить ей вред, ей следовало быть осторожней. Ради их же собственного благополучия.
Она почувствовала их приближение за несколько секунд до того, как услышала шаги - торопливые и легкие. Бенедикт был смущён, в его мыслях постоянно проскакивали обрывки, непрозрачно намекающие на обещание, данное ему Алисией несколько минут назад; сама же Ал просто лучилась довольством и предвкушением, при чём понять, к чему это относилось - к сюрпризу или обещанию - было нельзя.
Мэри сделала вид, что не замечает их, старательно гладя в другую сторону. Поэтому, когда на неё сзади буквально напрыгнула, обнимая, Даркенвар, она вздрогнула и как можно шире улыбнулась.
- Готова, Сэл? - весело спросила она, обнимая Мэри за талию. Какая же она тонкая, ах... Хочу так же! - промелькнуло в её мыслях, и девушка поспешно выпуталась из её объятий, шагая в сторону. Алисия обиженно надула губы.
-Куда же я денусь? - стараясь, чтобы это прозвучало непринуждённо, фыркнула Мэри, "стеснительно" пряча глаза. Она совсем не хотела испортить себе самой сюрприз.
По лицу прошелся едва заметный холодок и тёмная полоска ткани закрыла глаза. Мэри дёрнулась, теперь уже искренне - ещё свежи были воспоминания о вот-точно-таком же куске ткани, так же закрывшим ей глаза. И об этом чёртовом голосе.
- Мы же не хотим, чтобы ты подглядывала, верно? А то всё раньше времени увидишь, - Бен улыбнулся, и Мэри поспешила ответить ему тем же. Это же твои друзья, в конце концов! Ничего плохого они не сделают!
- Так мы идём? - как можно веселее спросила Мэри, поворачиваясь в ту сторону, где стояла Алисия.
- Естественно! - ответил ей звонкий девичий голосок и Селисберри почувствовала, как обе её ладони оказались зажаты в руках парочки.
Ещё через пару мгновений они уже бежали по холодным улицам, и, надо сказать, только телепатия и спасала Мэри от смачного удара о ближайшую стену. Или столб. Или дерево.
Этот день, отвратительнейший из всех возможных, только начинался.

Отредактировано Marie Salisburry (2014-03-05 19:12:40)

Наконец я могу спокойно выдохнуть. Мы проходим сквозь гостиную, где на нас не обратили внимания, ведь, по сути, никому нет до тебя дела.
- Покажешь мне здесь все? Расскажи, кто спонсирует проживание, чем вы все тут занимаетесь… Мне страсть как любопытно.
На моем лице скользнула едва уловимая улыбка. Я люблю выступать в роли экскурсовода или учителя, словом, человека, который имеет некое превосходство и может и его с великодушием показать.
- Знаешь, я тут не с самого основания, меня привели так же, как и я тебя, - один из членов братии помахал мне рукой и я киваю ему в ответ. – Честно говоря, мне нет дела до того, кто-стоит-за-всем-этим. А чем мы занимаемся? Да в общем ничем, по сути. Мне это все напоминает отряд бой-скаутов, только в городских условиях.
Пока я говорю, Лиззи уже успела подкрепиться бургером.
- Это что-то в духе хипповской коммуны. О такой жизни мечтает подавляющее большинство молодежи. В прочем, в моем детстве уж точно мечтали.
Я наливаю себе стакан воды и сажусь на столешницу. Конечно, даме моего возраста не солидно вести себя вот таким образом, но кого волнует?
- Я хочу сказать тебе одну вещь. Видишь ли, то, что я живу здесь, еще ни о чем не говорит. Я это я и, пожалуйста, не надо втискивать меня в какие-либо рамки. Не ограничивайте мою личность в каких-либо формах. И я здесь не потому, что хочу безустанно бороться против чего-то, просто мне так надоело быть собой, что нужно теперь по полной облажаться, чтобы уже было невозможно спастись.  Что раньше, что сейчас нас пытаются натаскать быть кем-то правильным. Боже, покажи мне хоть что-нибудь в этом проклятом мире, что есть то, чем кажется! А, просто отыщи место, которого страшишься больше всего на свете и поселись в нем. Занимайся тем, чего боишься больше всего. Все равно мы запоминаемся только тем, что разрушили.
Залпом я выпиваю стакан воды и ставлю рядом с собой.
- В хаосе рождается истина. И самые гениальные изобретения. И посещением тех мест, которые считаются запретными и проклятым, порождают великие идеи. И все таки, в том новом мире правды не больше, чем было раньше. Все, чего бы вы ни хотели, вас научили хотеть. Когда-то мы верили, что у нас есть свобода выбора, подаренная богом, а значит, он не в силах нами управлять. Так и что стало теперь?
Я закуриваю.
- Прости, накипело. На самом деле, тут и поговорить не с кем. Либо кто-то занят собой, либо… Не знаю, мне все равно, - пожимаю плечами. – О, слышишь, кто-то начал играть на гитаре. Пойдем, послушаем.
После всей этой тирады мне хочется просто посидеть молча, со стаканом крепкого алкоголя.
- Обычно люди спрашивают для того, чтобы самим что-то рассказать, - произношу я, когда мы с мисс Брукс садимся в старые потрепанные кресла в углу гостиной. В противоположном углу расположился гитарист, напевая какую-то старую песню, так что подавляющее количество народа столпилось около него.

Адреналин. Адреналин, который кровь разносит толчками по артериям, по капиллярам, к каждой клетке, адреналин бурлит в венах, кипит в сердце. Представь, что тебя обнаружат здесь, как предательницу, среди сотни отчаянных «двинутых», варящих напалм и  обкладывающих царствующего бога десятиэтажным матом без немедленно следующей за этим экзекуции. Представь, как всех этих людей взрывают вместе с их хиппанутым убежищем. И вместе с тобою. Представь, что никакая Веста не отмажет тебя от трибунала. Предателей и дезертиров отдают Невидимкам. Представь, как все, чего ты достигла за последний год, оборачивается против тебя же самой из-за одной сумасбродной выходки.
  Кравец сидит, вальяжно развалившись, в старом продавленном кресле, и адреналин действует как транквилизатор, и осознание бесшабашного риска растекается безмятежным спокойствием по телу. Прав был Эйден, тут впору и впрямь счесть себя психом – лезть на стенку от скуки и не мочь  спать ночами, когда все в жизни спокойно и уравновешено, но стоит только заключить очевидное: «Ну вот, я в глубокой заднице. Опять» - как в самом абсурдном кошмаре снова начинать чувствовать себя в своей тарелке. Только на лезвие ножа, только на грани ощущать себя живой, естественная легкость разливается по жилам, словно исключительно в смертельной опасности можно достигнуть просветленного вдохновения. Ты – армеец в сердце сопротивления, ты – мизантроп среди толпы людей с пафосной смесью чувства братства и полного пофигизма; ты, всегда откровенно клавшая на чувства и жизни всех, кто был с тобою рядом, сейчас внимательно слушаешь откровения дамочки, с которой знакома от силы час, и искренне – искренне! – понимающе киваешь; тебе дали все что было возможно, но вместо благодарности и дополнительных тренировок в военном центре ты сидишь у черта на куличках, с другой стране, в тусклом полумраке, среди людей и хлама, вытаскиваешь из чьих-то рук жестяную банку и делаешь глоток гадкого теплого пива под бренчание гитарных аккордов – и тебе хорошо. А, к черту! – она представляет, как одним резким хуком отправляет хило вякнувшую совесть в беспробудный нокаут, и довольно улыбается. Маска «милой очаровательной Лиззи», помогающая  втереться в доверие, теперь за ненадобностью трещит по швам, покрывается сетью трещин и постепенно слетает, как шелуха. Я просто устрою себе «альтернативный выходной» и хочу немного расслабиться. 
- Люди спрашивают для того, чтобы самим рассказать… - она задумчиво повторяет эхом за Ри, поворачиваясь в кресле поперек, лицом к собеседнице, и перекидывая ноги через деревянный подлокотник; говорить о политике – не хочется, о себе - невозможно, лгать – лень, - Но я, по правде, не совсем по части рассказов. Обычно я людей предпочитаю слушать – ну, или выводить из себя, если понадобится, - Кравец жестко усмехается и, сжав банку, швыряет ее в хрен знает зачем приделанное к стене железное кольцо, попадая точно в «корзину», при этом аккуратно уводя в сторону тему разговора, - Все мои психотерапевты ненавидели меня за это: я довела до нервного срыва семь штатских детский психологов, вывела из себя трех психиатров, а уж легавых как легко довести до белого каления! Следователи по делам несовершеннолетних что в России, что в Европе, что в Америке одинаковы - нереально бесятся от грамотного и профессионально-издевательского молчания, - она улыбается краешком губ, заранее зная, что уж от  этой женщины не получит осуждения. В конце концов, капля правды погоды не сделает – правды о той Хайе-Лиззи, которую еще год назад носило по всем злачным местам мира сего.
  Звучит знакомая песня, народ постепенно подхватывает ритм, отбивая кто ногами, кто хлопаньем, кто щелчками пальцев. У Хайи голос как у павлина, она знает об этом и ни капли не смущается данным фактом. Она в лучшем случае попадет в три ноты из десяти, но это не мешает ей расхлябанно подпевать со всеми незатейливому мотиву: с доброй дюжиной луженых глоток, прокуренных женских подвываний неясного тембра, полупьяных хриплых басов. Эта обстановка, как она к ней привыкла за годы бродяжничества! В памяти всплывают пустые бараки, холодные заброшки и самодельные печки из железных баков, груды старых рваных одеял и толпа чумазых пацанят и обдолбанных тинов постарше, с расквашенными фейсами после очередной драки за пару лишних долларов из неподеленной выручки. Хайя вдыхает полной грудью: запах пота, сигарет и дешевого алкоголя, сырости и старья, и покрывшейся коркой позавчерашней пиццы, оставленной валяться где-то за диваном, запах смога и бензина, шлейфом тянущийся за недавно пришедшими… Запах дна, в котором копошатся ублюдки и выкидыши общества. Запах свободы хаоса.
   
Внезапно что-то выдернуло Кравец из марева воспоминаний и приковало взгляд к пестро-выцветшей толпе. Какое-то предчувствие, странное, остро-терпкое,  чужеродное, но при этом смутно знакомое… Вот она. Точно, она – невысокая, с виду неприметная девчонка у дальней стены, с непробиваемой ментальной защитой и таким знакомым цепким проникающим взглядом, с которым сама Хайя встречается каждый день, проходя мимо зеркала. Телепат. Она, черт подери, телепат! О-фи-геть! За всю жизнь она встречала себе подобного всего один раз - и убила на десятой минуте знакомства. Больше шансов изучить эту способность со стороны и выяснить что-либо полезное и собственных возможностях не предоставлялось – однако, если у Сопротивления есть свой собственный телепат, тогда все может оказаться не таким безобидным, как кажется сейчас…
- Слушай, а во-он та шкетка, - Хайя максимально равнодушно кивнула головой в сторону интересующей ее особы, - Давно она с вами? Вродь, лицо знакомое. Знаешь ее?

Отредактировано Haiya Kravetz (2014-03-09 14:45:55)

- Эй! Иди к нам! Не стой столбом, присоединяйся! - неожиданно-громкое восклицание заставляет Мэри поднять опущенную было голову и затравленно оглядеться, молясь, чтобы окликали не её. Но заинтересованный взгляд чуть прищуренных глаз молодого парня, стоящего рядом с высокой девушкой примерно её возраста со светлыми длинными волосами не оставляет ей шанса. Она узнала этих двоих - та самая странная парочка, пробегавшая мимо остановки, пока она ждала Алисию и Бена. "Да они что, сговорились?" - в панике подумала девушка, осознавая, что ей придётся снова использовать свою Силу.
- Забудь меня! - мысленный приказ, взгляд глаза в глаза, и взгляд парня расфокусируется, а лицо на какой-то миг приобретает потерянный вид. Теперь девушка.
У нее голубые глаза, а взгляд - не читаем. Как и мысли. Сильнейший барьер, препятствующий нацеленному проникновению в мысли. "Она тоже...?" - растерянно-испуганно думает девушка, не замечая, как прижалась к стене всем телом. Мэри ещё никогда не встречала телепатов. Тем более - телепатов Сопротивления.
"Боги..." - сконцентрироваться сложно, но, если постараться, можно сломать её ментальный щит и... Не выходит. Вот только теперь эта девушка смотрит на неё, и Мэри чувствует огромное давление на свой собственный. Она знает - её защиту так просто не пробить, но она никогда ещё не испытывала грубый взлом на себе. Она сжимает губы в тонкую линию и усилием выталкивает захватчицу из своей головы, а потом, резко развернувшись, бежит в толпу, прочь. Она не знает, где выход, но ей страшно, чертовски страшно - прошлое настигает её в лице этой светловолосой девушки, вызывая неконтролируемый приступ паники. И, собственно, ничего необычного нет в том, что она врезается в кого-то, застывая, когда её, в попытке вырваться, скручивают, сведя руки за спиной. Мэри понимает, что нарвалась на неприятности, или же, попросту, на того, кто умеет воевать.
- Куда бежим, красавица? - приятный баритон с насмешливыми нотками становится последней каплей. Мэри дергается и с какой-то невооброзимой силой поворачивается, заглядывая ему в глаза. Джейс Генрих Уотсон, солдат "старого порядка", воевавший в Сопротивлении ещё когда всё только начиналось. Дома его ждёт брат - мальчишка пятнадцати лет, Кларк Чарльз Уотсон, и пёс - золотой ретривер по кличке Бакки - Мэри отмечает это как-то отстранённо. В ней просыпается это, якобы, давно забытое чувство, заставляющее её, в своё время, перерезать ножами глотки и крошить умы - чувство, привитое ей Учителем. Мужчина замирает, а из его ушей, глаз и ноздрей текут тонкие струйки крови. Мэри не видит, что тоже самое происходит ещё с несколькими десятками людей вокруг них, не слышит криков. Лишь чувствует, как захват слабеет и бежит, бежит, вырвавшись, наконец, на свободу.
И, когда до желанной двери остаётся всего каких-то пара метров, оглушительный удар по затылку погружает Мэри в небытие.

Отредактировано Marie Salisburry (2014-03-09 20:22:41)

А я стою в немом ступоре, не осознавая до конца, что здесь, мать его, происходит. То здесь, значит, деваха какая-то была и сразу же испарилась, то Лиззи куда-то делась. Поднявшийся шум вывел меня из равновесия, и как раз вовремя - какой-то бугай чуть не завалился на меня. Вряд ли он убил бы своей тушкой, но вот пару переломов оставить на память вполне мог.
Повертев головой, я замечаю, как среди воющих тел, проносится знакомая фигурка девочки. Она бежит к выходу, что, в общем-то, является правильным решением. Я кричу людям: эй! Мне это все дико не нравится. Дело даже не в том, что кому-то вдруг стало плохо, просто кровью измазано уже все, что только можно - даже я. Если это все к вечеру не отмыть, то уже завтра будет ужасная вонища.
Те люди, что, вроде бы как, нормально перенесли случайную атаку телепата, все равно стояли в ступоре. Я даю пощечину одному, приводя в чувства, кричу на ухо другому: чо встал, мать твою, иди помогай им!
Грубо рыкнув еще на какого-то паренька, я прорываюсь к выходу, сквозь десяток тел, мучающихся в конвульсиях, все ближе и ближе к выходу. В проеме гостиной, обернувшись на всех тех, кто остался в зале, я залезаю на тумбочку, чуть не падая с нее, встаю в полный рост. Раздавать команды всегда было моим. Так же легко, как и складывать слова в предложения. Покуда я, да еще пара человек, спокойно перенесли произошедшее, забота о ближнем легла полностью на наши плечи.
Чем хлеще ситуация, тем спокойнее становлюсь я. Мозг как будто настраивается на нужную частоту и старинные воспоминания сами всплывают в нужный момент. Итак, что мы имеем? Обильное кровотечение, конвульсии, пена изо рта, полная недееспособность. Словом, настоящая агония. Перво-наперво, вытащить язык, потом укол адреналина... Тьфу, где я его возьму, да еще в таком количестве?!
- На воз... - хочу закричать я.
На воздух! Нет, нельзя, не сейчас. Почему-то я не хочу, чтобы там, в глубине коридора, кто-то застукал двух девушек. Что же делать? Ладно, я дам им три минуты, чтобы убраться. Не больше. Людей тоже нужно спасать все-таки, а единственный способ на данный момент сделать это - вынести пострадавших на улицу. Думается мне, что смысла ехать в больницу совсем нет. Не бывает массовых приступов без причин. Совсем не бывает.

Хайя терпеть не могла работать грязно. Ну... ладно, если уж честно, то чисто сработать выходило далеко не всегда, но по крайней мере тщательно замести следы и не оставить живых или, по крайней мере, вменяемых свидетелей всегда было приоритетной необходимостью. Сейчас же она мрачно подбивала итоги: засветилась в зоне гнезда сопротивленцев, оставила за спиною толпу припадочных и явную логическую нестыковку происходящего; да уж, итоги были неутешительны, их хотелось не только подбить, но хорошенько измесить об стенку и уложить на лопатки. И зарыть где-нибудь в лесу. Поглубже так зарыть.
- Вот же черт! - Кравец только сейчас заметила ободранные кровоточащие костяшки и небрежно вытерла руку о край футболки. - Давай шевелись, активистка, сейчас толпа повалит, надо делать ноги. И не вздумай блин смыться после такого выступления, хрена с два я тебя отпущу без объяснений, - не тратя времени на церемонии, Хайя дернула девчонку за локоть и принялась лавировать между подворотнями, переулками и спальными блоками, стараясь по возможности избегать вездесущих камер. Десятки людей с серьезной травмой ее не особо - то есть, вообще,  - не волновали; но вот на счет одной знакомой художницы возникали явные опасения. Болтать она, может, и не будет, но соображает быстро и наверняка что-то заподозрила. В принципе, сама-то Хайя здесь была замешана лишь косвенно, и опасности все еще не чувствовала...но все же крохотное сомнение скреблось коготком в уголке сознания - осознание того, что была недостаточно осторожна и подставилась. Да, она любила риск, и да, всегда пренебрегала безопасностью..но сейчас ей, пожалуй, было что терять. Как и Джульет, приведшей чужака на секретную базу. Мы обе влипнем, если это дерьмо всплывет на поверхность.
  - Ладно, таун-квеста на сегодня вполне достаточно, оторвались надежно, - Кравец упала на скамейку в неказистом парке с банкой пепси в руке, и недовольно поморщилась, глядя на скуксившееся небо, - Чую, сейчас ливанет. У меня самолет через четыре часа, надо где-нить перекантоваться..и поговорить. Хата есть? Можно с предками, не вопрос. Все лучше, чем обсуждать подобное в людных местах, - она бросила на "коллегу" уверенный взгляд, заранее не принимая отказа, и протянула руку, - Я, кстати, Бет. Бет Купер, - доверять незнакомому телепату во враждебном городе было бы глупейшей наивностью.

- Вот же черт! - телепат, очевидно, заметила, что поранилась, и тут же вытерла кровь с разбитой руки о край футболки. - Давай шевелись, активистка, сейчас толпа повалит, надо делать ноги.
Мэри была с ней в этом согласна. Да, они обе были далеко неслабыми телепатами, да, они обе быстро бегали, но физически они были гораздо слабее любого вооруженного взрослого мужчины. И, хотя у Мэри и были её кинжалы, пользоваться ими чрезвычайно не хотелось. Мэри ненавидела насилие во всех его проявлениях и старалась избегать его, где и когда только можно, так что она просто кивнула незнакомке, которая в ответ бесцеремонно подхватила её за локоть и потащила куда-то между ближними домами.
- И не вздумай блин смыться после такого выступления, хрена с два я тебя отпущу без объяснений, - Мэри просто неуверенно кивнула, не отвлекаясь от бега. Первый страх уже прошел, тем более, что телепат не состояла в сопротивлении, но здоровая паранойя опаска никуда не делась. Эта девушка в любом случае была опасна, и, по-хорошему, Мэри стоило сбежать от нее при первой же возможности, только вот пока что таковой не предоставилось. Телепат будто клещами вцепилась в нее, не желая отпускать.
- Ладно, таун-квеста на сегодня вполне достаточно, оторвались надежно, - телепат присела на скамейку в небольшом парке, будто из воздуха достав банку газировки, а Селисберри, опустившись на противоположный край и переводя дыхание, обнаружила, что они находятся всего в трех кварталах от её квартиры, теперь, скорее всего, переставшей быть таковой. - Чую, сейчас ливанет. У меня самолет через четыре часа, надо где-нить перекантоваться..и поговорить. Хата есть? Можно с предками, не вопрос. Все лучше, чем обсуждать подобное в людных местах, - Мэри даже опешила сначала, удивленно воззрившись на со-сестру, недовольно смотревшую в серое Лоднонское небо и встретила её уверенный, не приемлющий отказа взгляд. Хотя...Это действительно было бы лучшим решением, чем просто пойти в какое-нибудь кафе и поговорить там, где их может подслушать кто угодно и где солдаты сопротивления могут легко отыскать их. Конечно, туда в любой момент могли вломиться Алисия и Бен, но навряд ли им сейчас было до неё хоть какое-нибудь дело. - Я, кстати, Бет. Бет Купер, - телепат ухмыльнулась.
- Марта Джонс*, - Мэри решила, что представляться настоящим именем будет, по меньшей, мере, глупо - ей было неизвестно, с кем или на кого работает эта Бет, да и навыки классической агентурной разведки, привитые ей еще Учителем, как не было бы прискорбно признавать, постоянно помогали ей в жизни. К тому-же, "Доктора Кто?*" Мэри любила. - Здесь недалеко, - и поднялась, протягивая совершенно незнакомому и потенциально опасному объекту раскрытую ладонь.

*Марта Джонс - спутница Одиннадцатого (Девид Теннант) Доктора. Её играла Фрима Агиеман.