Зачем сидеть без дела и смотреть в одну точку, ожидая, когда тебе на голову свалиться очередное задание, если, в принципе, можно самой его найти?  Давно известно, что в некоторых переулках Нью-Юрка ходят различные мелкие грабители, срывающиеся убийцы и даже люди Локи, которые вечно что-то ищут, вынюхивают и завоевывают все новую и новую территорию. Пора брать дело в свои руки и надавать под зад этим гадам! А как еще развлечься в спокойный вечер осле встречи с Бартоном? Только избивать и, даже, убивать – никак иначе. Скажите, что слишком жестоко? А по-другому уже никак:  либо ты, либо тебя – иного не дано, так что собираем вещички и идем в бой.

Натянув привычную для Черной Вдовы одежду (обтянутый костюм с габаритными браслетами и поясами в которых спрятаны всякие шпионские штучки), Наташа тронула губы красной помадой и, ухмыльнувшись себе в зеркало, в мгновение ока выскочила из квартиры, быстро спускаясь по ступенькам. Она не из тех девушек, которые захотят ездить на лифтах, нет уж, она покачает ножки, пробегая вперед и плевать, что много времени в день посвящает своей физической форме. Нат агент, она – Черная Вдова и всегда должна быть готова напасть и обезоружить противника, в лучшем случае – привести его в бессознательное  состояние. В общем, вы поняли задум рыжеволосой красавицы.

Да уж, этот переулок даже на Романофф нагонял дрожь: в округе не было ни одного фонаря, стены домов явно были сырыми, поблескивая при свете яркой луны, окна же в домах, как назло, не светились. А, в принципе, чего она ожидала? Здесь не жилой район, а, если быть точнее, здесь райончик явно криминальный и здесь всегда можно найти приключения на свою прекрасную подтянутую пятую точку. А именно приключений и искала Черная Вдова, размеренным шагом продолжая двигаться прямо. Вот и компания, шумно обсуждающая что-то между собой, при этом сжимая в руках ножи и, даже, пистолеты. Что же, не заставили себя долго ждать.

Присмотревшись, Романофф понимает, что это никто другой, как армейцы. Что же, ночка будет веселой.
Подойдя к стене дома и, скрывшись в тени, она прикоснулась к неприятно слизкой стене, поморщившись. Сейчас оставалось только ждать, чтобы напасть внезапно. Сколько их? 7 человек? Справится. Безусловно, справится. Раньше было и больше. Ох, какие времена «Не отвлекаться!», - приказала она себе, поджимая губы.

Один…. Два…. Три…. Пора! Наталья выскакивает на одного из мужчин, который был больше остальных и сжимал пистолет в руках, охватывая его шею руками сзади, перекрывая поток воздуха в организм. О да, этим движением она перепугала друзей этого чудака, которые тут же начали кричать,  обход кругом Нат, которая уже успела отскочить от бессознательного бугая. Что же, еще 6, а она уже запыхалась. Сдает позиции? Нет, конечно, просто бугай дофига ел и вес его явно вдвое больше веса девчонки.

Тем временем мужчины начали нападать, кто-то наступая с ножами, а кто-то начиная стрелять. Да уж, печально, кажется, не все так будет просто. Она то отскакивала, то сама нападала и, кажется, половину мужчин обезоружила, отбивая в неизвестных направлениях стволы, пока ее ногу не пронзила резкая жгучая боль.
Взгляд на ногу. Что-то теплое начинает сочиться из раны. Выстрел. Вон тот долговязый, с виду неприметный и чумазый остолоб выстрелил в нее, пока Романофф скручивала одного из его товарищей. Да уж, это было ошибкой – она упустила из виду  всех своих жертв. И еще одна ошибка – Наташа отвлеклась на рану, получив нехилый удар в челюсть, который откинул девушку к стене. Сколько их осталось? Взгляд быстро мечется то с одного, то с другого. Двое. А вон двое уже приходят в себя. Эта парочка что-то говорит, но слов Романофф не разбирает, стирая с губы кровь, при этом пытаясь подняться с земли и не обращать внимания на боль в ноге и спине.

- Я же все равно всех вас размажу по стене, - с какой-то безумной улыбкой произнесла рыжая, сжимая кулаки, опираясь о стену. Да, ей придется здорово потрудится, чтоб убраться от сюда хотя бы без больших увечий. В следующий раз берем с собой пистолет, а не забываем кобуру на столе. Черт. И когда она начала быть такой рассеянной? Ах, поле той неприятной встречи.

Несомненно, было тяжело, но времени замечать и даже осознавать данное, не было. Продолжать борьбу, сражаться из последних сил, даже когда истекаешь кровью и ощущаешь пулю в ноге. Что же, позже можно подумать о своем здоровье, но не сейчас, когда на тебя надвигаются люди Локи, когда вдали показался еще один человек, быстро приближающийся к ним. И лучше бы он не приближался вовсе

- Клинт…, - на выдохе прошептала Наташа, неотрывно глядя на своего напарника и, как прежде, не узнавая его. И вроде бы знала его отлично, но сейчас он уже был другим человеком. Он уже не был тем, прежним Соколиным Глазом. Тем, рядом с которым она хотела быть постоянно. Локи, что же ты с ним сделал?
И как всегда приказывает. Отменный руководитель. Что же, решил сам с ней расправиться? Его хозяин, несомненно, был бы рад данному, но вот здесь Наташа все же ошиблась. Вместо того, чтобы продолжить схватку, которую начали  люди, он сухо говорит ей направляться за ним, удаляясь. Был ли у нее выбор действовать иначе? Естественно, но тогда она упустит шанс побеседовать с Бартоном, обсудить, что случилось и как именно его заставили перейти на сторону Армии бога обмана. А именно это и интересовало девушку, которая, стиснув зубы, медленно направилась за стрелком, прихрамывая на ногу. И какой бы она не была раненной, продолжит путь, не принимая помощи. Хорошо, что хоть это Клинт помнит, значит, не все потерянно.

Оставляя после себя капли крови, Нат с облегчением уселась на кресло, вытягивая ноги и внимательно осматривая свою рану, оценивая повреждение. Было сложно осознавать, что, как раньше, Бартон поможет с ее увенчанием, поможет обработать рану и, гляди, даже вытянет пулю, но, все же, с каменным лицом. Вот, как сейчас. Непроницаемый, будто ранее она была для него простой знакомой, а не кем-то больше. Наташа сглотнула, тяжело выдыхая.

- Почему? – задала Романофф вопрос, который давно ее интересовал. И здесь касалось дело не только его исчезновения, но и данной ситуации – он, считай, спас ее и, как подтверждают баночки, собирается помочь, хотя это не похоже на действия людей, истребляющих Сопротивление, - Клинт, почему? – вновь повторила и, поднявшись с кресла, медленно подошла, облокачиваясь о близстоящие предметы. Было сложно не только физически сейчас идти и пытаться не обращать внимания на ужасную боль от ощущения в ноге постороннего предмета и от истекания кровью, но и морально. Сколько раз она хотела поговорить, обсудить, узнать и удостоверится в том, что он не сознательно ушел. Не сознательно оставил ее. Было все равно на Сопротивление, на Щ.И.Т. и даже на КГБ. Ее интересовал Бартон и еще решение. Она устала выслушивать от окружающих, кто сам предал всех. Что же, она будет пытаться вернуть его настоящего, пусть ей даже придется умереть на месте, но она будет действовать.

Медленно, но с уверенностью в движениях, она протянула руку к лицу стрелка, опуская подбородок и заставляя посмотреть в глаза. Что же ты наделал, Бартон, что же ты наделал

О да, она могла возмущаться, могла рвать и метать все в округе, разрушая эту чертову комнату, разрушая все то, что находилось в округе, показывая, что данная ситуация никак не устраивала Наташу. Но, как думаете, это было бы умно? Никак нет, она солдат, агент, просчитывающий все наперед и действующий с выгодой для себя и, наверное, для удовлетворения собственного «Я». Ведь, по сути, по причине этого она искала Клинта после той странной и пугающей ее встречи.

Глубоко вдохнув воздух и посчитав в уме до десяти, как учил когда-то один из психологов, она подчинилась, садясь в жесткое и далеко не совсем удобное кресло. Сейчас же предстояла привычное дело для Романофф – ощущение пинцета в ноге, вытаскивающего пулю, опытная, но не хирургическая зашивка раны и накладывание бинта. Все, как обычно: агент сидит, стиснув зубы, и сжимает ручки кресла, однозначно оставив после след от ногтей и пару вытянутых ниток. Иногда вздрагивала, морщила лицо от боли и шипела, но крика из ее уст вы бы не услышали. Да и что тут говорить – она и, умирая, не будет показывать явно, что испытывает зверские физические страдания. Без анестезии, без, даже, виски, - все на трезвое сознание (иметь бы каждой девушке такую выдержку).

И вот, кажется, все – Бартон встает с измазанными в ее крови руками и встречается с гордым, подозрительным, тяжелым и вопросительным взглядом Нат. И, конечно, не выдерживает, что очень похоже на его прежнее, живое поведение.
Еще раз удержаться от ответного крика и, наверное, даже удара по щеке этого мерзавца, - боже, Нат, ты на себя уже не похожа! Пара глубоких вдохов и весьма спокойная фраза, которая, казалась бы, вот-вот могла смениться из-за темперамента рыжей

- Я никогда не икала лучшее и, тем более, сейчас не собираюсь делать данное, - медленно закрывает глаза, нервно облизывая пухлые губы,- но что же ты, - о да, искусно выделяет слово «ты», - поддонок, делаешь с собой, выставляя последней сволочью в глазах окружающих. В моих глазах, - Наташа, не обратив внимания на приближение,  с силой отталкивает стрелка, резко поднимаясь на ноги и гневно глядя на него.
- Сделать мне больно, говоришь? О-о-о-, - протянула Романофф, закатывая глаза, - неужели тебя волнует, что я буду ощущать? Феноменально, ты изменился после той встречи, а доказывает совсем другое, - прошипела Наташа, ухмыляясь.

- И даже если ты строишь из себя зло, даже если признал, что предал всех еще живущих граждан города, мне, по сути, плевать. Мне плевать, кто ты, мне плевать на тебя, Клинт! Ты исчез из моей жизни так же, как и исчез из взвода Сопротивления. И даже после того, как ты должен был не помогать мне, а уничтожить или, в крайнем случае, привести в своему..хозяину, - рыжая поморщилась, наступая на стрелка, при том  умудряясь нагло врать через слово, - мне все равно плевать.

И, вымолвив последнее слово, она ударяет по сгибу колена ногой, повалив бывшего Соколиного глаза на кофейный столик, не обращая внимания на поломанную вещь.
- И, знаешь, как бы я не старалась, но держаться, говоря твоим языком, подальше, я не могу, - Наташа склонилась над Бартоном, совсем позабыв о ноющей боли в ноге, - парадокс, не так ли? Что же ты не сказал, что уходишь? Что же т покинул нас, меня, как какая-то шавка? Да, действительно, тот Клинт, которого я  знала ранее, тот Клинт, за которого я готова была отдать свою жизнь, уже нет. Есть лишь его отклик, его смутная и неясная тень.. Что же, твои «люблю» были просто словами, раз исчез, не забрав меня? – она присела на корточки, нависая над лицом армейца, - глупо. Лучше бы дал своим людям покончить со мной, ведь, рано или поздно, но я проткну твое сердце твоей же стрелой.

О, как тяжело давались эти слова, как тяжело было все это говорить и не зареветь на месте. Что же, где-то она говорила правду, а где-то врала, выводя из себя Клинта и, собственно, решая посмотреть, как тот поступит. Возможно, ей удастся вернуть его. Нет, не в Сопротивление, здесь дело другое... А там..кто знает, может, и этого не выйдет

Отредактировано Natasha Romanoff (2014-01-23 20:08:52)

Наташа ожидала всякого, но никак не того, что сделал Клинт – вложил в ее руку одну из своих стрел, напрямик говоря, что вот он, момент, когда можно все закончить, выплескивая всю обиду в единственный сокрушенный удар. Когда можно закончить страдания и Романофф и, по сути, с какой-то стороны даже Бартона, убивая не только мысли, но и тело.

Эта стрела тяжестью лежала в ладони девушки, привлекая свое внимание блеском идеально наточенного острия, в котором отображалось задумчивое и полное нерешимости лицо русской.  Рыжая тяжело сглотнула образовавшийся ком в горле и, задержав дыхание, крепко сжала орудие, занося его над Бартоном. Сейчас она смотрела в серые глаза лучника, ища хоть единственный проблеск ужаса пред своей смертью, хоть единственную живую эмоцию.

- И не устал ли ты от мрачного, унылого и темного покоя? Ты одинок, Бартон и ты заперт где-то там, на краю подсознания. Тебе будто вытащили мозг и посадили на его место кого-то другого, заставляя играть с извилинами, - произнесла вслух свои мысли Натали, погладив большим пальцем по гладкому дереву стрелы.
После ухода стрелка, Нат кардинально изменилась: стала более жестокой, хладной и безэмоциональной, брала на себя уйму работы, чтобы в голове не присутствовали посторонние мыслей, - настоящий солдат.  Но вот где эта безэмоциональность сейчас, когда она так требуется? Когда нужно убить того, кто убил уйму людей из Сопротивления?

- Я выполняю свой долг, - прошептала рыжая и, закрыв глаза, облизала губы, быстро приближая  стрелу в направлении сердца лучника. Через пару мгновений все окончится, как и закончится после ее жизнь. Она будет лишь существовать, мстя за смерть того человека, которого любила. Мстя за то, что множество причин заставили ее убить его. И не прольет больше ни единой слезы, не улыбнется даже краем губ.

«Нет!», - прокричало сознание и, когда до тела Бартона оставалось сантиметров пять, Черная Вдова меняет направление, втыкая стрелу в паре сантиметров от головы Соколиного Глаза. Стрела неприятно задрожала в руке, в какой-то миг, ломаясь на несколько частей от чрезмерного сжатия.
- Ты выиграл, - с прерывистым дыханием произнесла она, резко поднимаясь на ноги, - я не могу. И никогда не смогу, Клинт, - после произнесенного ею имени, девушка тяжело подняла глаза на стену, одинокий диван, тумбочку с лежащей на ней парой книг. Ну что же, она запомнит эту квартиру, как ту, где потерпела поражение. И не перед телохранителем Локи, а над собой.

Развернувшись, она делает пару шагов по направлению к двери, доставая из кобуры пистолет и уверенно сжимая рукоятку. Еще пара шагов и она разворачивается, молниеносно снимая оружие с предохранителя и делая быстрые выстрелы, не чувствуя даже отдачи. Нет, отнюдь не по Бартону, а по всему, что его окружало: телевизор, диван, тумбочка, шкафчики и шкафы, люстра.. Она рушит все, что здесь находится, выплескивая недовольство собой, выплескивая слабость и признание вновь того факта, что бывший Соколиный Глаз является ее уязвленным местом. Соседи вряд ли будут  задаваться вопросом, что происходит в квартире лучника, ведь, по сути, после завоевания мира Локи, все стало странным. И выстрелы уже обыденное дело.

- Будь так добр, не напоминай о себе, - прокричала в перерывах меж выстрелами девушка, метя теперь в стены, краем глаза замечая, как обваливается штукатурка. Еще выстрелы, еще и еще, Наташа уже упирается спиной к стене, так как каждый раз делала несколько шагов назад. Бах, бах бах. Кто знает, может, на этот раз она и попала в Клинта, хотя, навряд ли, тот не утратил свое мастерство борьбы, но пыль, летающая в округе, уже скрывала все и вся. Романофф не видела дальше метра. Вот что значит вывести из себя русскую. Все. Магазин пуст. Она кладет ствол на рядом стоящий уцелевший столик, гордо поднимая подбородок. Стало ли ей легче? Ни капли. А теперь нужно уходить.

Отредактировано Natasha Romanoff (2014-01-26 14:36:13)

Было тяжело разворачиваться и уходить, покидая не только эту квартиру, но и покидая все мысли, связанные с ее хозяином, испепеляя в голове все те воспоминания прошлого, испепеляя все то, что их когда-то связывало. Наверное, стоит обратиться в КГБ, дабы они своими новыми устройствами стерли воспоминаниях, избавляя Ташу от слабости и от мучающих мыслей. Решено, первым же рейсом в Россию.
Под ногами неприятно скрежетали гильзы патронов, изредка выскакивая из-под обуви Романофф, тем самым обозначая ее присутствие. Плевать, она не на задании, чтобы сохранять осторожность, да и зачем сейчас осторожный тихий уход?  Вот и ответ на вопросы.

Открывает дверь, с шумом выдыхая воздух, и мучительно на пару мгновений закрывает глаза. Еще два шага и она перейдет черту, разделяющий коридор подъезда и квартиру Бартона. Что ж, это оказалось сложнее – решиться. Слова – это одно, действие – совершенно другое.
«Черт, да что я как 15-летняя девчонка? Я агент, Черная Вдова, шпион! Неужели мне так трудно уйти?», - поморщилась Нат, собираясь делать еще один шаг, как слышит за собой шаги, а после ощущает требовательную хватку на своей руке.

Брови русской резко подскакивают вверх, а выражение лица явно не скрывает удивление и, кажется, доли страха. Страха продолжения и неизвестности, непредсказуемости и очередных страданий.  Она уже настроилась уходить, уже настроилась все перечеркнуть жирнейшей линией и уже знает, что все старания напрасны, что его не изменить, что он не хочет меняться. И зачем вообще что-то делать? Легче уйти, труднее остаться – это сейчас как раз подходить под нее. И пусть весь мир уйдет на дно за Атлантидой.

Лучник разворачивает рыжую лицом к себе, вновь удивляя ее. Сегодня не 1-е апреля? Она точно не спит? Это точно не сон? Алло, разбудите Романофф, пока не поздно! Черт возьми, вы что, глухие? Разбудите ее!
Нат напрягает скулы, с силой сжимая кулаки, почти не ощущая боли от впивающихся в плоть ногтей, - это единственное действие, из-за которого она все еще в здравом состоянии. Держать строй, Наташа Романофф, держать строй! До чего же глупо думать, что это сейчас подействует…

Таша открывает рот, что что-то казать, но слова вылетели из головы, оставляя после себя кричащую от безумия пустоту. Да и, в принципе, сейчас какие-то заумные фразы явно были бы некстати.
Меж ними пара сантиметров и вся эта ситуация была схожа с каким-то эпизодом заурядного фильма, где двое не обращают внимания на окружающих, не замечают даже людей, высунувшихся из своих квартир. Пофиг. Наташа будет смотреть в глаза бывшему Соколиному Глазу, а на сегодняшний день телохранителя маленького капризного Локи.

Девушка нервно облизала пересохшие губы, опуская голову в низ, понимая, что дальше так продолжаться, не может.  Ей тяжело находится рядом с ним в таком опасном расстоянии, в такой близи, как раньше.
- Нет, - казалось бы, сухо произнесла она, не поднимая взгляда, - ты опять напоминаешь о себе. Опять нарушаешь правила, - странные слова, не так ли? Она и сама это понимала, хотя, вопрос, с чем связаны эти фразы? Сейчас Наташа была похожа, наверное, на ребенка, который от всего бежит, но не может даже сдвинуться с места, не зная, как правильно устоять на ногах и не рухнуть обратно на пол. Агент поставила пред собой барьер, поставила правила, которые в несколько секунд неизвестно по какой-то причине укрепились. Можно подумать, она отреклась от пары эмоций, заперев их где-то на окраинах сознания. Сложно, не так ли? И одновременно так глупо…

Таша поднимает взгляд, едва заметно краем губ улыбнувшись. Что же, взгляд у мужчины вполне..живой. И, наверное, он даже не понимает, что делает. Как и она. Потеряшки.
- И что дальше? – обретя силу говорить, с нотками вызова произнесла Романофф, спрашивая этот вопрос не только у Бартона, но и у себя. Они действительно проигравшие. Проигравшие сегодня, вчера, да и вообще всегда. Проигравшие себе, проигравшие вместе.

Он много говорил, говорил без остановки, но девушка почти ничего  не слышала, стараясь запомнить каждую клеточку лица лучника. Возможно, она больше его не увидит, возможно, в последний раз настолько близко находится рядом, а, кто знает, может, и ее завтра не станет. Хватит лишь одного указания Локи, чтобы на нее напали все армейцы, а что может сделать Таша? Убьет человек 15, но не тысячи. В общем, сейчас совершенно не хотелось слушать, пусть даже, казалось бы, важные слова, которых она жаждала на протяжении всех этих недель. Клинт, ты одновременно так близко и так далеко…

И когда его губы коснулись ее губ, Романофф опешила на несколько секунд, удивленно хлопая длинными, тронутыми тушью, ресницами. Дрожь тут же пробежала по телу, отдавая приятным теплом внизу живота, заставляя девушку улыбнуться, отвечая на поцелуй, превращая его в страстный и жаркий. Пальцы запутывались в волосах мужчины, сжимая их и не давая возможности отстраниться. Да, соседям теперь можно книгу писать о данной ситуации, но плевать на них. Пусть хоть трилогию выпустят, сейчас Черную Вдову это не слишком волновало. Пользоваться моментом и ловить каждую секунду, поглощать все эти исходящие живые эмоции, которых давно не было у Бартона. Ей удалось, удалось пробить маленькую брешь. Иначе бы он попросту ее убил, а не прижимал к стене, как делает это сейчас.

Дыхание сбивается и Нат жадно ловит ртом воздух, ощущая во рту металлический привкус крови, наверное, искусанных губ в порыве желания. Да уж, он стал врагом для окружающих, но не для сердца шпионки. И как бы он ее  не отвергал, как бы она не хотела этих встреч, судьба все равно сводил с Соколиным Глазом в любых непредсказуемых ситуациях.
В какой-то момент, Романофф распахивает широко глаза, отрываясь от губ  мужчины, часто моргая.

- Клинт, - протянула рыжая, проведя рукой по щеке Бартона, делая шаг назад и упираясь спиной в стену, не обращая внимания на то, что черный костюм вымазывается в мел, - это все напоминает ситуацию Ромео и Джульетты, - на последних словах она усмехнулась, продолжив, - и все мы будем убивать «своих» людей. Но..черт, мне плевать. Я убью всех, кроме тебя.
Да, сдалась, слабая и жалкая, все еще влюбленная в этого лучника. И что же это чувство делает с людьми? Затуманивает рассудок, но и одновременно окрыляет, придает как моральных, так и физических сил, дает смысл жизни, что немаловажно, освещая ту темноту, которая давно окутала людей.

Как уже говорил мужчина, они оба были плохи, оба были теми, кто идет против правил, нарушая все, что можно и нельзя нарушить. Всегда и везде и, несомненно, даже сейчас.  Но, как всегда, страшно не было, да и стоя здесь, в этом грязном накуренном коридоре, рыжая чувствовала себя счастливо. Впервые за это долгое время.

- Если ты таким низким способом решил воспользоваться мной и узнать планы Сопротивления – да мне уйти прямо сейчас, - и как же без этой женской глупой мысли? Хотя, кто знает, может и не глупой, но будем надеяться на обратно. Что уж говорить,  никогда ничто невозможно предугадать.
- И если ты думаешь, что я буду просить прощения за квартиру, - ошибаешься.. Похоже, выстрелы тоже сыграли свою роль, как думаешь? – о, Таша, что за ересь т ты говоришь? Не слетела ли с катушек?
- Вы все можете расходиться по квартирам. Не смотрите так на меня, - обращалась к соседям, которые уже, потеряв всякую совесть, вышли из квартиры, - да, я так сама Черная Вдова. Распустите сплетни – найду и убью – переводит взгляд на лучника, замечая его открытый рот в попытке что-то сказать. Но прерывает. Нагло прерывает
- Не могла не сдержаться, - подобие улыбки, - ты ведь знаешь мой характер. Если помнишь, конечно, - Романофф, ты определенно давишь на больное.

Мы живем в поиске света. Мы рождаемся ради света. И не надо говорить про то, что любовь – это не свет. Без любви темно даже с самыми мощными лампами

Разлука, порой, идет на пользу влюбленным, ведь, в какой-то степени, укрепляет чувства,  превращая в более сильные, жаркие и страстные, чем были ранее. Мы не знаем, что будто дальше и будет ли это «дальше». Просто живем, подчиняясь то одной, то другой ситуации, где-то на краю подсознания мечтая о своем мире. Мире, в котором ты будешь счастлив, любим и желанен. Сегодня, сейчас, Наташа и была самым счастливым человеком, в животе которого, как говорят  «летают бабочки, а пот телу то и дело пробегает дрожь». В жизни каждого появляется тот человек, который способен отвоевать  нас от серых зонтов, награждая яркими красками каждую мысль, движение, взгляд. И, как бы это ни было предсказуемо, этот человек стоял сейчас напротив Нат, сжимая в своих руках ее тело, с нежностью целуя губы. Честно говоря, она уже не мечтала об этом в последнее время, особенно, после их не совсем приятной последней встречи, но, наверное, то, что меньше ждешь и мысленно надеешься, случается. И, как раньше, они вновь по разные стороны. Как тогда, при самой первой встречи, и сейчас, при той же «первой» встречи. Не берем в учет стычку в кафе – звучать уже будет не так. А ведь сейчас романтика.
И как же она была счастлива, что Клинт не дал ей уйти, не сказал, что она очередное задание малыша-Локи, которое следует беспрекословно исполнять. Ну да не будем о Локи…Сопротивлении. Есть он и она. А что еще нужно?  Наташа Романофф, наконец-то жила, не беспокоясь ни о чем.
- Плевать на ремонт, - прошептала она, сжима в кулаке одежду Бартона, дыша с ним в унисон. Одним воздухом. Как раньше. И как в будущем. Они не из тех, кто будут играть в «любовь на ночь», - плевать на штукатурку, - добавила, отвечая на требовательный поцелуй мужчины. Это преступление – не поспешить быть счастливым, когда выпадает такая возможность.

О, эта жаркая ночь, смятая и раскиданная по всем комнатам одежда, облюбованная чуть ли не каждая опорная мебель, смятые в порыве страсти простыни и искусанные поцелуями губы, приятная боль в мышцах и тяжелое дыхание. Да, воплощение чуть ли не каждой пошлой мысли, чуть ли не каждого желания.… Наверное, впервые за продолжительное время, Наташа сможет проснуться не от собственного крика, и бешено стучащего сердца, желающего покинуть грудную клетку, а от легкого прикосновения, движения тела мужчины. Они отвоюют чувства от обстоятельств, чтобы там ни было.

Тьма. Всепоглощающая ужасная тьма, которая окружает ее, сдавливает, будто навалившая цементная плитка, преграждая любой поток воздуха. Пытается вздохнуть, но горло настолько печет, что она непроизвольно кричит, но в ответ слышит лишь пустоту. Пугающую и беспощадную пустоту, которая, подобно тьме, уничтожала девушку как внешне, так и изнутри. Страх одолевает каждую клетку организма, понимание того, что ты не сможешь отступить назад или вовсе исчезнуть, угнетает и заставляет биться в истерике. Вот только и биться  в истерике ты не можешь, так как все твои конечности прицеплены цепями, больно сдавливающие как запястья, так и лодыжки. Пытаешься закричать, но и это ты не можешь. Начинаешь гореть. Гореть изнутри. И так по кругу..

Наташа резко распахивает глаза от услышанного собственного крика, быстро садится на кровати, часто моргая, дабы кружащая комната, наконец, перестала свой танец. Глубоко дышит, смотря в одну точку, рисуя линию меж сном и явью, понимая, что находиться отнюдь не в своей комнате. Бартон. Клинт Бартон. Воспоминание теплой и радостной рекой наваливаются на нее, но Таша не находит в себе усилия улыбнуться. Чуть позже, да.. Сейчас нужно отдышаться и молиться, чтобы лучник не спрашивал о сне.
Черная Вдова переводит взгляд, непосредственно, на мужчину, глубоко вдыхая воздух и натягивая на собственное нагое тело простынь. Очередной кошмар. Как и в последние несколько недель. Ничего необычного для нее, но странное для окружающих.  Помнится, раньше ребята из Сопротивления, заслышав крик рыжей, тут же вломились в ее комнату чуть ли не со всем арсеналом оружия, но ни один из них не подозревал, что это лишь ее дурной сон. Сейчас они уже привыкли.
Шумно выдыхает
- Просто дурной сон, - немного хрипловатым голосом от собственного крика, произносит рыжая, откидывая волосы назад, - просто дурной сон. Прости.
Было, признаться, стыдно. Стыдно от того, что она могла показаться жалкой и слабой в глазах лучника. И страшно, что тот посчитает ее психованной, а то хуже, -  сумасшедшей. Что оставит ее, как было раньше, отдавая в руки одиночеству, страданиям и сотне вопросов…