Ресторан «Champs-Elysées» раньше гордился своей изысканностью. Безукоризненно одетые официанты танцующей походкой скользили между столами, где восседали чинно разряженные посетители. Гости в галстуках и мехах не позволяли себе даже громко смеяться и разве что аристократично бледнели в конце трапезы, когда им выставляли счет. Но теперь деньги упразднили, и все заметно изменилось. Еда стала проще, официанты – ленивее, гости – развязнее. Хотя привычка все-таки еще держала людей в узде. Только Трэвис Ганнер сидел за столиком у окна в своей любимой серой футболке и, наплевав за все замечания администратора, курил сигареты одну за другой.
  Какими-то мистическими путями хозяин ресторана уже узнал, что этого парня с рожей законченного наркомана трогать не надо, поэтому после третьего укорительного покашливания администратор испарился. Ганнеру принесли рюмку кофейного ликера, хотя он ничего не заказывал, и оставили в покое. Дальше Трэвис сидел, стряхивая пепел в полупустую рюмку, и смотрел в окно.
  Он позвонил Сэм три часа назад. Этого ей должно было хватить, чтобы собраться, а ему – чтобы доковылять до ресторана. Им определенно нужно было поговорить. «Новый мир» Локи свалился всем как снег на голову, и никто еще толком ничего не понял, но бог уже требовал какой-то деятельности.
  Какой деятельности? Как жить без денег? Ганнер понятия не имел, как работает плановая экономика, он и слово-то это слышал в последний раз на первом курсе института. И до сих пор не понимал, почему во главе Всея Мировой Науки поставили именно его. Та же Саманта знала, как руководить хотя бы лабораторией. Трэвис же всегда отвечал только за себя.
  «Сэм, нам нужно поговорить. Пожалуйста».
  Интересно, о чем она думала, когда он проблеял свое "пожалуйста" в трубку? Что друг окончательно рехнулся, и ему мерещатся черти? Или что он попросит положить его под капельницу? Это было бы не так странно, как то, что он на самом деле собирается сказать.
  «Саманта, прости меня, но я теперь твой начальник. И не только твой, а всей армии фриков в белых халатах по всей Земле. И нам всем придется как-то с этим жить».
  «Это им придется как-то с этим жить. А я начинаю радоваться, что успел вовремя умереть», - усмехнулся Доменик. Он неожиданно оказался в кресле напротив.
  «Сгинь, сейчас не до тебя», – мирно попросил Алхимик.
  «Что я слышу? Чувство собственной важности проснулась, мистер Ганнер?»
  Трэвис хмыкнул и затушил в рюмке очередную сигарету. На самом деле, здравый (ну, насколько это слово было к нему применимо) критический взгляд Ника в свете последних событий пришелся весьма кстати. Всю предыдущую ночь они на пару продумывали структуру нового научного сообщества. Да, сообщества, другое слово теперь было неприменимо. Получилось сумбурно, но вполне в духе социалистической утопии Локи.
  «Мне не нравится идея с приемственностью», – честно признался Ник.
  «Мне тоже. Если каждый научный институт будет вариться в собственном соку, мы скоро получим шаманство. Поэтому введем систему распределения. А с проектами, вроде, все понятно».
«В целом да. Треть ресурсов – на правительственные заказы, треть – на собственные разработки и еще треть на модернизацию. Хотя ты уверен, что нам нужны такие траты на модернизацию?»
  «Ты забываешь, что это раньше "время" было "деньги". А теперь на производстве точно никто не станет возиться с оптимизацией. Так что, если мы хотим получать больше ресурсов, нам придется позаботиться об этом самим».
«Верно. Человеческая лень и безразличие», – Ник усмехнулся. – «Вижу, ты не зря читал книжки по психологии. Молодец».
  Трэвис улыбнулся. В теории все было не так уж плохо, но что получится на практике? Первой испытать эту систему на себе придется Саманте, если она не предложит что-нибудь получше. Если она вообще придет.
  Ганнер с тревогой посмотрел на настенные часы, но в ту же секунду колокольчик над дверью тренькнул, и вошла Сэм.

Отредактировано Travis Gunner (2013-12-20 21:55:14)

- О боги, Трэвис, надеюсь ты не собираешься делать мне предложение?
  Саманта выглядела так красиво, что Ганнер чуть не ляпнул: «уже собрался», но тут из-за стола на него зыркнул возмущенный призрак Дрейвена:
«Только попробуй»,-  прошипел Доменик и испарился.
  Ганнер состроил кривую мину пустому стулу, потом спохватился и встал, чтобы отодвинуть этот самый стул для дамы.
– Как раз почти собрался, но тут вспомнил, что забыл надеть костюм, – Трэвис уселся обратно и отодвинул в сторону розу, которая мешала ему видеть Сэм.
«Чертовы французы, не могут без выпендрежа».
  Трэвис набрал в грудь побольше воздуха и выдал скороговоркой:
– Вообще-то я хотел извиниться. В смысле, я собираюсь тебя огорчить, а потом извиниться. Звучит по-дурацки, согласен. И ситуация, в общем, дурацкая, - Ганнер почесал затылок. Воздух кончился, пришлось сделать паузу.  – Меня вчера нашел наш Венценосный, – Трэвис растопырил пальцы за головой, изображая корону, - и осчастливил новостью, что я теперь его советник по делам науки.
  Повисла недобрая тишина. Трэвис продолжил значительно медленнее:
– Как я понял, это значит, что у нас теперь все ученые равны, а я…
«Ровнее», - усмехнулся невидимый Ник.
- А я буду кем-то вроде куратора. Буду раздавать государственные, в смысле, планетарные, заказы и отчитываться за них. М-да. Вот. Откровенно говоря, я не представляю, почему выбрали меня. Из меня, – Трэвис указал руками на свою футболку, - вообще-то то еще официальное лицо. Но ты же сама видишь, какой дурдом кругом творится. По-другому я не могу это объяснить.
  Ганнер криво и невесело улыбнулся. Ему было чертовски неловко перед Сэм: он ведь знал уровень ее амбиций. Ей хватило уже и того, что ее уравняли с рядовыми членами лаборатории, а теперь еще получается, что над ней поставили начальника. Начальника, которого утром охранник минут десять изучал перед тем, как пустить в приличный ресторан.
– Я подумал, что мне придется собрать завтра людей. Ну, для начала, тех, кто работает на базе, чтобы пообщаться лично. Это будет что-то типа планерки. И перед тем, как ты решишь, что я зазвездился, и дашь мне по носу этой розой, я хотел сказать, что почти знаю, что делаю. Нам ведь придется что-то менять. Мы… то есть я, всю ночь вчера сидел и прикидывал, как теперь организовать работу. И хотел, чтобы ты посмотрела мои наброски.
  Ганнер полез в карман джинсов и достал оттуда свернутый в неприличное количество раз лист бумаги. Расправленный, он стал напоминать что-то среднее между картой сокровищ с потерпевшего кораблекрушение корабля и схемой космической станции. Карандашные линии путались со складками бумаги и все вместе упирались в надписи, обведенные ровными кругами от кофейной кружки.
– У тебя больше опыта в управлении. Кхм. В смысле, у меня-то вообще никакого опыта. Но я решил особенно ничего не трогать. Мы сохраним научные институты и лаборатории, только сделаем централизованную базу по разработкам. Официальную карьерную лестницу сотрудников придется отменить. Сама понимаешь, какая иерархия без зарплат? Но можно сохранить ученые степени, и тогда хаоса не будет. На наше счастье количество слов в научном звании обычно прямо пропорционально должности.
  Трэвис продолжал тыкать в схему и говорить. Суть нововведений, которые он хотел сделать, сводилась в основном к финансовой части вопроса. Так как лаборатории больше не могли выставлять свои изобретения на продажу и принимать заказы, им нужно было каким-то другим способом оправдывать свое существование и свое право вести собственные исследования. Ганнер решил ввести обязательные плановые разработки, заказы на которые будут приходить сверху. Это было привычно для национальных институтов, но совсем внове – для частных фирм типа лаборатории Саманты.

Ганнер сидел, кивал, и его постепенно отпускало. Сэм подключилась к обсуждению, что называется, «с полуоборота». Она все поняла. Даже то, что Трэвис не стал озвучивать вслух. Да, она сейчас будет нужна ему, как воздух, потому что он, черт возьми, не только не знал этого светского научного бомонда, он не знал даже большую часть ученых с базы на «Роско-Стрит». Тех, кто работал через пару дверей от его лаборатории. И не горел желанием узнать, надо заметить, общительность была его сильней чертой только в шальные университетские годы. А теперь от него требовалось руководить тысячами людей.
– Придется мне тебя выдернуть из заслуженного отпуска. Обещаю, как только я разберусь, чего от нас вообще хотят, ты снова будешь свободна, как ветер, – Трэвис слабо улыбнулся.
  Как ветер. Что-то ему это напомнило.
  – Ёшкин кот! Извини. Я просто только что сообразил, что, когда выходил из лаборатории, при мне рабочие разламывали вентиляцию. Они, похоже, ремонт на базе затеяли. Локи никак не угомонится. Видимо, планерку придется перенести.
  Алхимик махнул рукой официанту, изобразив совершенно непереводимый на человеческий язык жест. И, как ни странно, уже через минуту ему принесли чашку кофе. Трэвис рассмотрел на темной поверхности свое отражение и мрачно ему улыбнулся.
– Слушай, это все, конечно очень забавно, но я хотел поговорить не совсем об этом. То есть… ну, я ведь понимаю, что тебе это равенство всех со всеми тоже счастья не прибавило. У тебя были планы, я знаю, ты делала карьеру. Ты очень многого добилась. И я…
  ...черт, я ведь придумывал какую-то складную фразу, пока шел сюда. Но забыл. В общем, я хотел сказать, что ты этого назначения на должность советника заслуживаешь гораздо больше, чем я. И, если вдруг решишь, что можешь оставить свою лабораторию…
  Я могу предложить тебе… не знаю даже. Надо изобрести какую-нибудь должность, например, «консультант советника». Нет, звучит бредово. Короче, я бы очень хотел, чтобы ты руководила этим цирком вместе со мной.
  Ганнер закончил свой неуклюжий монолог, выдохнул и одним глотком опустошил полчашки кофе. Вроде бы он не сказал ничего такого, но все равно подозревал, что Саманта может обидеться. Она ведь привыкла добиваться всего сама, она гордилась своей независимостью. А теперь ей предлагают должность то ли по блату, то ли за красивые глаза.
  Нет, хотя бы об этом Сэм не подумает. Трэвис впервые порадовался, что рискнул рассказать подруге о своей неудавшейся любви: теперь его хотя бы не заподозрят в завуалированных сексуальных домогательствах. Коффлин, конечно, была очень красивой женщиной, но сейчас Ганнеру нужны были исключительно ее мозги и опыт.
«Стареешь», – усмехнулся сам себе Алхимик.

«Эта женщина великолепна!»
  Ганнер возликовал душой и телом, широко улыбнулся и замахал рукой в сторону бара.
– Конечно, сейчас устроим! Так, нам...
  Подошедший официант искренне старался не показывать своего изумления: угрюмого вида наркоман, который уже почти час цедил кофе и сигареты, вдруг расцвел, как кактус в оазисе, и даже проявил зачатки вкуса, когда подбирал напитки. Он педантично записал объемный заказ, забрал пустую чашку и полную пепельницу и удалился, с долей уважения поглядывая на Саманту.
  Трэвис усмехнулся.
– За этот абсурд с рестораном я еще не извинялся, да? Просто не смог придумать, чем еще загладить... ну, ты поняла меня, в общем.
  Пауза.
- А знаешь, я не думаю, что дело дойдет до крайних ситуаций: все-таки, мы не будем перестраивать всю систему с нуля. Но про раздачу видных должностей ты правильно сказала, там будет аншлаг. 
  Ганнер поднял руки.
– И, конечно, я не скину на тебя всю эту организационную деятельность. И помогу, чем смогу. Может, я и поход на идиота, но, раз Локи решил, что я хренов гений, то постараюсь соответствовать.
  На этом месте им, наконец, принесли аперитив, и Трэвис заткнулся. Рюмка ликера пришлась очень кстати, за ней принесли вино даме и любимый бурбон – ему. Официант наполнил бокалы, и, со смутным, но крепнущим ощущением, что однажды они с Самантой обязательно победят царящий кругом абсурд, Ганнер выдал тост:
– За самую восхитительную женщину на этой планете!