«Как-то так я это себе и представляла. Или не представляла...»
Мысли о фермерской жизни неделю назад представлялись какой-то сказкой, ею же и предстали в действительности. Все происходящее казалось нереальным. Можно было бы списать все на сон, но, сколько не пытайся проснуться, обычная городская реальность возвращаться не желала.
Веста с неприкрытым интересом наблюдала за всем бурно меняющимися "декорациями" и их наполнением. Например, в первые пять минут после того, как увидела коров далеко на пастбище, наверное тысячу-вторую раз успела подумать о том, что живьем их никогда не встречала. Да и могла ли? Детство прошло без весьма распространенных радостей типа "каникулы у бабушки в деревне". Даже с учетом того, что подобная деревня у кого-то из родственников имелась. "Но ведь каникулы - это свободное время, которое ты должна посвятить тренировкам", - причитала мать, слушая просьбы своей юной дочери. А теперь, через столько лет, мы имеем не в меру счастливую и активную Весту, которая воспринимала все происходящее, как сон, но оттого лишь сильнее старалась насладиться моментом.
Собравшаяся компания так же навевала некий флер нереальности, хотя бы потому, что женщина не ожидала увидеть всех этих людей вместе. И если давно любимые Митч и Энджи еще хоть как-то вписывались в происходящее, то что здесь забыла Селин, Веста, хоть убейте, не понимала. Не то что бы это вызывало в ней хоть какие-то негативные чувства, о нет. Просто слова "принцесса", "богиня", "посланница" и "ферма" ну никак не хотели соединяться в ее голове. Впрочем, на первых трех характеристиках знания о прекрасной гостье их жалкого мирка заканчивались. «Может она тоже никогда коров не видела... Интересно, в Альфхейме есть коровы?»
На следующий день впечатления немного улеглись, стало поспокойнее.
Утро, например, началось препаскудно. И черти бы побрали того Митча, что вздумал будить своих гостей ни свет ни заря. Можно сказать, такой жест был даже предсказуем. Но тяжелое пробуждение Весты и нежелание организма "включаться" объяснялось еще парой факторов, которые срочно пришлось подправлять. Потому в ванную женщина буквально заползала, а выходила уже в весьма бодром и приподнятом настроении, которое улучшалось со скоростью света. В сумке, далеко и надежно запрятанной, под фальш-дном стройным рядом хранились химические психостимуляторы, врученные Ганнером в дорогу. Каждое утро по нужной дозе - и можно не заливаться кофе весь день напролет. Одной капсулы в запасах уже не хватало.
Впрочем, то, что Веста допингуется, понять было просто невозможно. Пять миллилитров отличались от десяти чашек крепкого кофе лишь дозировкой и способом употребления. Впрочем, на городских так же влияет чистый воздух и яркое солнце - то, чего в любом случае лишена подземная база. А если учесть, что женщина на поверхность не выходила уже второй месяц...
В общем, ее особенно приподнятое настроение за столом и оживленные беседы со всеми обитателями дома (а особенно с отцом Джона, так как он охотнее остальных шел на контакт) были вполне логичной реакцией на кардинальную смену обстановки. И Веста почти что почувствовала себя, как дома. Как бы странно это не звучало.
Правда сконцентрироваться на этом прекрасном моменте женщине, как всегда, не дали. Внезапно появившаяся миссис Клэр кричала что-то об излюбленных коровах и какой-то Сандре. При том сообщала эту новость с таким видом, будто террористы заминировали их дом и через минуту тут все взлетит на воздух. По странному стечению обстоятельств именно так Митчелл и сорвался с места - будто его подорвали на собственном стуле. Веста только и успела обвести всех за столом перепуганным взглядом, после чего кинулась за Джоном, по скорости почти не уступая ему. Честно говоря, она понятия не имела, чем грозит объедание земли некой Сандры. Но по всеобщим перепуганным лицам, что стояли перед глазами весь недолгий путь до конюшен, можно было уловить лишь одно - дело обещало обернуться настоящей катастрофой.
Наверное потому Валерия напрочь забыла о том, что никогда в жизни не сидела в седле. Услышав от Митча, уже взобравшегося на лошадь, что-то вроде "Торопитесь" и "Я вперед, догоняйте", женщина уставилась на выведенных скакунов. Там подоспели и остальные дамы. Лера помогла Энджи забраться в седло, и хорошо, что не узнала, как часто подруга общается с этими животными, иначе появился бы лишний повод для волнений. А вот Селин справилась без труда. «Наверное, у нее на родине лошади все таки есть... Ну хоть что-то!»
С трудом забравшись на последнего коня, Веста чисто инстинктивно заставила его тронуться с места. А вот галопом он припустил сам, видимо подчиняясь стадному инстинкту. Меньше минуты понадобилось троице, дабы нагнать Митчелла. На всякий случай Лера прокричала в его сторону:
- Если что - я не знаю, как остановить эту штуку!
Почему-то сей факт показался ей безумно забавным. Она в секунду представила, как стратегически падает с лошади в стадо коров, дабы смягчить приземление.
А вот в том, что через какие-то пару секунд упадет, женщина ну нисколько не сомневалась. Она крепко вцепилась одной рукой в гриву, а в другой... кажется, тоже в гриву, но в той руке были поводья. Припала корпусом вперед и намертво держалась коленями. Что, впрочем, не мешало ей болтаться где-то над лошадью.
В крови к невероятной дозе кофеина и левых соединений начал примешиваться адреналин. Подобная смесь грозилась стать взрывоопасной.

Стоило только компании покинуть аэропорт, из головы американки выветрились любые причины, по которым она согласилась на эту поездку. Что мешало ей остаться дома? Одного взгляда вокруг девушке хватило, чтобы понять - это место не имеет ничего общего с тем, что она привыкла видеть ежедневно из окон своей нью-йоркской квартиры. Внутри Энджи горело робкое сомнение - она словно не могла понять, вторгалась ли она на чужую территорию или же сама Австралия стала непрошеным гостем в ее сознании. Но по прошествии нескольких минут одного только взгляда на сидящего рядом Митчелла хватило, чтобы вспомнить, зачем она здесь. На лице мужчины отражался такой непередаваемый, искренний, по-детски чистый восторг, что Энджи с удивлением вспомнила: что для нее отстало и смешно, для него - почти вся жизнь. Он вырос здесь, здесь был его дом. Дом, по которому скучала его измученная войной душа. Блуднице было неведомо это чувство, и она не могла его понять. Но что она знала наверняка, так это что в какой-то период их с Митчеллом общения она бы дорого заплатила, чтобы увидеть выражение счастья на его лице, от которого у нее самой, к ее изумлению, что-то теплело в груди. В машине с ней ехали одни из немногих людей, чье счастье для нее действительно что-то значило. После всех оборванных нервов, которые забрала у нее война, оглядываясь назад, Энджи могла сказать, что ни за кого в то время не волновалась сильнее, чем за ее рыцаря и Весту. Может быть, потому что ей не повезло с остальным окружением, но факт оставался фактом.
Помимо давних знакомых в это странное путешествие на родину Митчелла отправилась Селин, все еще остававшаяся для Энджи загадкой, хотя австралиец и перекинулся с ней парой слов об этой женщине, к удивлению блудницы оказавшейся одним из путешественников между мирами, которая на Землю прибыла явно не на каникулы. "Что ж, тем интереснее", - подумалось девушке, когда она положила локоть на окно с опущенным стеклом и позволила ветру растрепать ее волосы, вглядываясь в простирающийся впереди пейзаж. В какой-то момент она вдруг почувствовала себя самой ординарной из всей этой компании. Довольно забавно было осознавать, что ты перелетел океан, чтобы прибыть на рождественский ужин в компании мага, пробившейся из грязи в князи бывшей блудницы и деревенского паренька, на котором за время его пребывания в армии, если Энджи не изменяла память, успели поставить какой-то эксперимент безумного ученого.
Итак, на это Рождество сельский мачо решил навестить родителей в компании трех неизвестно откуда взявшихся девиц, что, видимо, не беспокоило ни его, ни его родственников.
- Пора бы уже родителей с невесткой и матерью будущих цветов жизни знакомить, а ты все за свое, - усмехаясь, Энджи кидает насмешливый взгляд на сидящего за рулем Митчелла и вновь отворачивается, выхватывая взглядом картины мелькающей за окном жизни - такой чужой, кажущейся почти неестественной, будто кадры были вырезаны из какого-то старого фильма и умело склеены воедино. Неужели такие места все еще существуют? Не тронутые прогрессом, не захваченные в цепкие лапы многоэтажных домов и запаха выхлопных газов? Фермы, пастбища, все эти животные, которых Энджи никогда не видела вблизи, не принадлежали миру, который она знала до этого - и даже дорога кажется ей искусственной декорацией, и от всего этого сюрреалистичного окружения американка не может перестать ухмыляться. В голове девушки всплывают воспоминания о ее прошлом, когда несколько лет назад она исколесила часть Америки вместе со своими приятелями. Эти было путешествием, наполненным реками алкоголя, запахом травки, вкусом еды из дешевых забегаловок и дуновениями ветра на лице, от которого у тебя сжимается сердце и ты замираешь всем телом. В Америке было что-то не лишенное пафоса, но до боли знакомое и родное. При очередном взгляде на Митчелла Энджи показалось, что она почти услышала, как от предвкушения трепещет сердце в его груди. Она догадывалась, что он ощущал что-то похожее на ту эйфорию, охватившую ее во время той поездки по своей родине. Австралия для американки была совершенно иной: и растения здесь были другие, и солнце казалось чужим, и ветер здесь гулял совершенно новый и незнакомый, но Энджи почти кожей ощущала единение Джона с этим местом и именно поэтому мысленно дала мужчине шанс, позволив ему попытаться показать это место таким, каким его видит он. Может быть, Гангеллан вовсе и не такой дикий, как ей кажется.
Утро вышло не таким бодрым, каким она его себе представляла. Голос Митчелла ворвался в ее спокойный сон, мгновенно прервав его, и блуднице хватило одного только взгляда, чтобы объяснить мужчине, что обычно бывает с теми, кто ее будил в первой половине дня. Тормошить ее тогда, когда в обычное время она еще и не ложилась, было миссией суицидальной. Такой ранний подъем был Энджи совсем не по душе. Но со своим уставом, как говорится...
День начался в приятной компании обитателей дома. Одним из сюрпризов, поджидавших девушку в Австралии, оказался веджимайт, любовь к которому, как ей показалось, прививали здесь с рождения. Что-то вроде клинового сиропа для Канады и ореховой пасты для Америки. Пока Митчелл с аппетитом уплетал домашнюю стряпню, девушки продолжили знакомство с его то и дело улыбавшимся отцом. Энджи уже была знакома эта улыбка, которой невозможно было противиться - просто до странного забавно было смотреть на Алекса и Джона, когда те стояли рядом. Яблоко от яблони и все такое - урожай у старших Митчеллов вырос знатный. Примерно на том моменте, когда Энджи начала выведывать истории о прошлом Люка и Джона, пользуясь возможностью и набитым ртом Митчелла, разговор был прерван появлением Клэр и вестями о чрезвычайном происшествии на ферме. Энджи невольно покосилась на Весту и засмеялась, прежде чем смогла остановить этот порыв. Происходящее вокруг было настолько странным, что американке и полет на Марс показался бы менее чудны́м, чем то, где она находилась сейчас. Коровы? Пастбища? А пожалуйста! Ей ничего не оставалось кроме как побежать вслед за остальными, невольно подумав, что смеяться в такой момент было совсем не к месту. В голове всплыло перепуганное лицо матери Митчелла, которая явно не увидела в этой ситуации ничего забавного, и девушка ощутила внезапный прилив стыда, что, наверное, было одним из самых быстрых сигналов совести за всю ее жизнь.
Ни одна из девушек, приглашенных на ферму, не могла понять, в чем был ужас разворачивающейся в умах семьи Митчелл катастрофы, но это, казалось бы, никого и не тревожило. Порой стоило не задумываться о сути тех странных и местами невыполнимых задач, которые перед тобой ставила жизнь - вот и сейчас Селин, Энджи и Веста следовали за Джоном, так и не вникнув, что от них требуется. Стоило им достигнуть лошадей, как одна из них встрепенулась, упрямясь, и блудница машинально сделала шаг навстречу встревоженному животному вместо того чтобы отступить. Ей хотелось было окликнуть мужчину, напомнить, что она родом из каменных джунглей и возможности побывать на конных прогулках по ранчо у нее не было, но какой у нее был выбор кроме как последовать за остальными?
- Шшш... - Энджи медленно подошла к лошади и осторожно протянула к ней руки, обхватывая  ее голову ладонями и заглядывая в огромные карие глаза, устанавливая зрительный контакт. Из всех увиденных ею за короткое время пребывания в Гангеллане животных лошадь была самым красивым, грациозным, и, думалось Энджи, самым умным, и что-то подсказывало девушке, что она была вне опасности. Животное встряхнуло головой, и американка продолжила негромко успокаивать ее, совершенно не испытывая страха. Блудница аккуратно подалась вперед и коснулась губами носа потревоженного существа, поглаживая его пальцами и окончательно успокаивая. Подстегнутая волнением Митчеллов, она почти физически чувствовала, как утекало драгоценное время, и, обойдя лошадь, не без помощи Леры забралась ей на спину – все же Энджи была не только самой юной, но и самой невысокой из всей компании. Девушка невольно кинула взгляд на Селин, наблюдая за ее уверенными движениями, и повторила за ней, пуская лошадь вскачь за Вестой и Джоном, стараясь нагнать их. Выбирать не приходилось: хочешь жить - умей вертеться, и в данном случае метод обучения езде на лошади был сродни тому способу обучению плаванию, когда ребенка на лодке отвозят на середину озера и бросают в воду. Стоило им всем поравняться, как первый конфуз за день к удивлению Энджи произошел не с ней, а с Лерой. Потеряв всякое управление над лошадью, девушка понеслась вперед, и на помощь ей пришла инопланетная принцесса. Оказавшись отделенными от девушек, Энджи и Джон какое-то время ехали вдвоем, и это время блудница просто не могла потратить зря.
- Тоже мне мачо! - фыркнула американка, в голове которой зрело множество шпилек по поводу бездействия Митчелла и супергеройских повадок эльфийки. - Не стыдно в сторонке стоять, когда все сваливается на хрупкие женские плечики?
Энджи ухмыльнулась, совершенно не боясь попасть под раздачу как обладательницы "хрупких женских плечиков", так и австралийца, нервы которого были лишь в богам известно каком состоянии. Едва ли они могли с ней сделать что-то больнее того, чем ей грозила поездка на этой груде мышц, на которой Спраут удерживали только лишь везение, чистая случайность и принятое интуитивно более-менее правильное положение. Устойчивость этого самого положения девушки на лошади все еще находилась под сомнением, и по объяснимым причинам она старалась не сильно отставать от Митчелла на случай непредвиденной ситуации вроде той, что случилась с Вестой. "За кем ему вообще лучше сейчас приглядывать, за этими чертовыми коровами или за нами?"
Как только вдали стали видны силуэты нарушительниц спокойствия, Энджи почувствовала, как по ее спине побежали холодные мурашки. Если вполне объяснимый страх упасть с лошади у нее был несколько притуплен, то на горизонте замаячила иррациональная боязнь перед огромным безобидным стадом. Или, например, как насчет страха упасть с лошади под копыта коров? На ум девушки приходила сцена падения отца Симбы в стадо антилоп. "То есть... как вообще перегонять этих дур? Как это делается?" Энджи неуверенно обвела глазами своих спутников, чуть хмурясь и сильнее сжимая пальцами поводья. Она ясно понимала - Митчелл, в отличии от нее, по привычке видел перед собой лишь конечный результат, а не сам путь к нему. Ей же, как городской жительнице, было абсолютно все равно, неуправляемый ли перед ней бык, как на родео, или грозящиеся сожрать что-то там коровы. Скот есть скот, ни с одним его видом она не была близко знакома и не особо стремилась к этому.
При ближайшем рассмотрении ничего общего с действительно опасными животными у коров не оказалось. Медлительные, глупые, и, что самое ужасное, многочисленные - вот и все, что они собой представляли. Но даже осознание этого не заставило Энджи расслабиться, и девушка по-прежнему вцеплялась в поводья сильнее нужного, стараясь при этом не показывать своего напряжения. Лошади по-прежнему оставались ее фаворитами среди фермерских животных, хотя что-то и подсказывало ей, что недалек час, когда из-за этих самых животных она набьет себе несколько синяков. Американка начинала привыкать к мысли о том, что ей нравились эти изящные создания. Возможно, любовь к ним подогревала уверенность, что лошадей-то фермеры обычно не растят на убой, потому что Энджи не слишком бы хотелось сближаться с кем-то, кого позднее можно будет увидеть на прилавке ближайшего мясного магазина. Стоило горе-наездникам не без приключений настигнуть-таки своей цели, как американка переглянулась с Джоном, задавая ему немой вопрос, и потянула на себя поводья, стремясь приостановить лошадь или же заставить ее ехать медленнее - она не совсем была уверена, чего же хотела добиться. Задумываясь над этим, оглядываясь назад, девушка так и не поняла, что именно в тот момент пошло не так - сказалось ли ее напряжение на силе натяжения поводьев или же ей достался действительно своенравный транспорт. Дайте ей мотоцикл, дайте ей тачку - и она вас обгонит. Но ей было далеко до звания наездницы, и даже в этой казалось бы мелочи лежало главное ее отличие от Митчелла. Все, что было живым, что дышало, росло, развивалось и могло умереть, было ей чуждо, потому что она привыкла жить в механическом мире. К тому же, никто не говорил, что внезапная симпатия к ездовым животным была взаимна. Лошадь встала на дыбы, грозясь скинуть с себя незадачливого ездока, и девушке чудом удалось не слететь с нее спиной на землю. Стараясь прийти в себя, Энджи кидает взгляд на Селин, заподозрив ее причастность к произошедшему. Чудом ли?..

Отредактировано Angie Sprout (2013-12-24 18:55:21)

Итогом искрометного заезда и такого же спасения стала твердая уверенность женщины в том, что к конюшне она больше близко не подойдет. Поблагодарив за помощь Селин, и лишний раз подивившись ее прекрасной езде и обращению с лошадью (хотя чего удивляться-то?), Лера старалась теперь копировать ее движения. Норовистый конь чуть поутих и даже стал слушаться. Чуть позже, когда стадо вывели из зоны икс, к порядком уставшей от своих стараний Весте подъехал Алекс и принялся объяснять, что да как делать. Закончив с крайне важной в эти минуты теорией, и убедившись, что собеседнице не угрожает очередной спринт, отец Джона принялся рассказывать о родео. И своем непосредственном участии в нем. При том говорил он настолько увлеченно, что Лера захотела понаблюдать за этим действом в живую и как можно быстрее. Доехав до конюшен, она уже имела представление о всех лучших развлечениях, сопутствующих фермерской жизни.
Умостившись на уютной террасе и пригубив немного пива, танцовщица вдруг осознала, что езды верхом ей хватило на пол года вперед. Адреналин уже успел улечься в крови, и, не смотря на ежедневный допинг, в таком умиротворении хотелось посидеть минимум часик, а то и все два. Валерия то и дело украдкой поглядывала на Энджи и пыталась немного успокоить волнение по поводу того, как закончилась поездка на лошади ее любимой американки. Их с Вестой лучше было бы вообще к этим животным не подпускать. Как говорится, "от греха подальше". Но Алекс сказал, что Энджи жить будет, пару царапин обработали, и теперь оставалось смотреть на это горе луковое, да думать, как же сильно можно распереживаться за человека.
«Хотя сама-то не лучше», - мысленно подметила женщина, и постаралась отвлечься содержимым бутылки в руках.
Вскоре заговорила Селин, и вот здесь было на что отвлечься. Веста мгновенно превратилась в слух. Все эти разговоры про Асгард с Тигрой всегда приводили ее в неописуемый восторг. Сейчас, внимая рассказам Селин, она старалась вести себя максимально тихо и запомнить как можно больше.
«Такими темпами я успею пообщаться со всеми расами и узнать о Девяти мирах из первых уст... Невероятно.»
Впрочем, именно словом "невероятно" было пропитано все касающееся того, что выходило за пределы Мидгарда.
И как только воцарившееся умиротворение стало сколь-нибудь привычным, новая проблема заставила весь род Митчеллов срочно действовать. А именно - пытаться поймать индюшку, которая должна была стать их праздничным ужином.
Веста по инерции снова кинулась следом за Мичем, как только он сорвался с места. Может виной тому был синтетический допинг, вечно подстегивающий и не дающий сидеть спокойно. А, возможно, причиной этой неуемной беготни была сама ферма. Лера провела в этом месте меньше дня, но уже была уверена, что ничто здесь не может долго находиться в покое. Кто-то куда-то обязательно спешит, что-то происходит, кто-то убегает, кого-то ловят. Суета, проблемы, решения и новые проблемы. И, черт возьми, это место нравилось ей все больше и больше! Ну, по крайней мере, в качестве непутевого гостя, чья нога никогда прежде не ступала на ферму, находиться на Дроверс Ран было крайне интересно.
Веста ненадолго затормозила на кухне. Попытки Джона подражать звуками их сбежавшему и слишком свежему блюду заставили ее сложиться пополам от смеха. На силу справившись с накатившим приступом, она выглянула из-за стола, кинув веселый взгляд на совершенно сбитую с толку Мэг, и меньше чем за минуту нагнала всю поисковую делегацию.
- Если вы скажете, что это такой... ммм... ритуал по поимке еды на ужин - будет очень вхарактерно!
Впрочем, озвученная идея самой женщине безумно понравилась. Веста уже предвкушала момент, когда индюшка появится перед глазами. Тогда она сможет достать свой небольшой компактный пистолет и прострелить обнаглевшей птичке  голову.

- Спасибо, - кивнула девушка осмотревшему ее Алексу, несколько смущенно посмотрев на него. Сдавалось ей, что к концу дня, или, может, уже по прибытии на ферму супружеская пара махнет на нее рукой и задастся вопросом, как такое ходячее бедствие вообще земля носит. Вставая на ноги, девушка невольно поднимает глаза на Митчелла и начинает смеяться. То есть, конечно, она потеряла контроль над безобидным животным, упала, набила синяков, чуть не распугала коров и заставила всех волноваться, но это все было чертовски, чертовски смешно!
- Ты! - сквозь смех выдавила блудница, не сводя взгляда со своего приятеля. - Как только ты оказываешься рядом, со мной обязательно что-нибудь случается!
Мужчина помог ей забраться на свою лошадь, усадив перед собой, и положил руку девушке на талию, крепко прижимая к себе - Энджи невольно расплылась в улыбке, и, осознав это, тут же постаралась скрыть ее ото всех. Они оба знали, что все было не так и слова ее было ложью. "Просто я гребаный неудачник!" Митчелл скорее был ее талисманом, обреченным присматривать за своей непутевой знакомой рыцарем, у которого не было иного выхода кроме как постоянно выпутывать ее из различных передряг. Энджи не произнесла бы это вслух, но за всеми ее выходками, за всеми тоннами дерьма, в которые она втаскивала и продолжит втаскивать австралийца, она всерьез считала Джона своей константой, постоянной, на которую она могла положиться. В какой бы дурацкой ситуации она не оказывалась, Митч играл роль поводыря для слепого, и честное слово, Энджи не могла взять в толк, зачем он это делает. У него ведь уже есть младший брат, зачем притворяться, что есть еще и сестренка? Как бы то ни было, американка чувствовала себя в разы увереннее, когда он был рядом.
- Милый, ты думаешь так громко, что я не слышу других. У тебя сейчас из-за нее ширинка лопнет, - довольно быстро придя в себя, с насмешливым тоном пробормотала Энджи вполголоса когда они тронулись. Она посмотрела в сторону их роскошной спутницы, на которую время от времени бросал взгляд каждый из их маленького отряда - нечасто выпадает шанс прокатиться на лошади в компании красивой принцессы из другого мира. Против Селин и уж тем более против ее привлекательности американка ничего не имела, более того, в каком-то смысле она даже начинала жалеть о том, что такое сокровище не состояло в коллекции Локи - слабые мысли о запрете отношений с кем-либо кроме Повелителя и его блудниц все еще не покидали ее. Мысленно девушка даже сравнивала эльфийку с Леди, женским обликом прежнего Локи. Но вся эта красота была не для нее - и не для Джона тоже. Энджи заводит руку за спину и несильно шлепает своего ковбоя по бедру. - Прекрати капать слюнями на мои волосы, пожалуйста.
Остаток их маленького приключения прошел довольно спокойно. Энджи слушала рассказы своих спутников, наслаждаясь непривычным для нее декабрьским теплом Гангеллана, и невольно проникалась симпатией к Алексу и Клэр, мысленно поражаясь, как же странно общаться с родителями колоритных братцев Митчелл. Здесь, находясь в этом прогрессом забытом месте, она начинала понимать, что сделало их такими, какими они стали, и была в абсолютном восторге от своих маленьких открытий. Когда возня с коровами закончилась, а ноги девушки наконец ощутили приятную почву под ногами, компания перебралась на террасу, где блудница присела рядом с Вестой, обнимая ее одной рукой. Почувствовав на себе очередной ее встревоженный взгляд, Энджи отмахнулась и поцеловала подругу в висок, прижимаясь к ней поближе. Она могла бы провести так весь день - обнимая свою прелестную девочку, сжимая в руке банку прохладного пива и слушая рассказы о сказочном мире в доме семьи Митчелл. В такие моменты ужасы фермерской жизни уже и не кажутся такими ужасными. Но идиллия не может длиться вечно.
Энджи невольно вытаращила глаза, чуть не подавившись последним оставшимся в банке глотком пива, когда в поле зрения показалась внушительных размеров голосящая тушка. Мысль о том, что живая индейка может действительно оказаться живой, ей как-то не приходила в голову. Брови девушки взметнулись вверх, а губы тронула улыбка, стоило только Лере и Джону присоединиться к этой безумной гонке за рождественским ужином - сама Энджи и мысли не допустила о том, чтобы попытаться схватить эту обезумевшую птицу. Что ей с ней делать? Душить в объятиях, держать, пока не задушит кто-то другой? Она никогда не смогла бы стать вегетарианкой, но почему-то ей стало не по себе от мысли о том, что она должна будет съесть то, что умрет на ее глазах. Американка невольно затрясла головой, прогоняя неприятные ощущения, и замерла у стены, не желая даже краем глаза узреть сцену поимки несчастного зверька с последующим его умерщвлением.
- Мы могли бы устроить настоящую охоту.
Голова блудницы повернулась в сторону стоявшей неподалеку Селин.
- Без меня, - Энджи поморщилась, привычным жестом зарываясь пальцами в собственные волосы и подходя ближе. - Я пас.
Девушка обвела взглядом собравшихся, стараясь принять как можно более безразличный вид. Она так устала от убийств. За прошедший год она столько раз слышала по новостям о различных происшествиях, что перестала смотреть новостные программы совсем. Столько раненых и убитых, столько скорбящих людей и столько убийц. Она знала, что каждый, кто находится сейчас под этой крышей, когда-то убивал. Скот, террористы, мирные жители - не важно, кого. Ее руки были чисты. Каким-то невообразимым образом в каком-то извращенным смысле под каким-то странным углом она вдруг оказалась самой невинной из всех окружающих ее людей. Она осознавала это и принимала их такими, какими они были, и когда Энджи смотрела на них, она не видела перед собой убийц. Нужно было научиться закрывать глаза на то, что произошло во время войны, и она это сделала. Но если служба во благо высшей цели и животноводство имели какой-то смысл, то какой резон был в убийстве невинных зверей? Неужели в головы Джона и Леры могла хоть на секунду закрасться мысль, что ей хватит духу нажать на курок? Ведь Энджи по природе своей была безобидна. Она причиняла вред себе, но другим - никогда. По крайней мере, если считать вред физический и намеренный. Блудница скучала по казино и всему подобному, но стрельба по животным не казалась ей хорошей затеей. Вполне возможно, что она была не права. Может быть, охота - это весело, но такой азарт был не для нее.
- Но вы можете развлекаться, а я пока займусь тут... чем-нибудь.
Энджи поджала губы, пожимая плечами, и кинула неуверенный взгляд на родителей Митча. По правде говоря, перспектива провести несколько часов наедине с одними лишь фермерскими людьми после такой череды сюрпризов ее несколько пугала.

Отредактировано Angie Sprout (2014-01-07 15:55:33)

"Странно, кажется я была на охоте. В детстве. Уже точно не помню... С отцом и его друзьями. Ах да, мне было восемь и впервые в жизни в руки ребенку вложили настоящее оружие. И все же, до состояния "хочется убивать по собственному желанию" мне пока что далеко."
Но в итоге Джон перенес предполагаемое развлечение на день-другой вперед. Веста пообещала Энджи, что они найдут чем заняться, если уж свезет оказаться подальше от ружей и крови.
Поимка индюшки и споры о том, идти на охоту или нет... Как же это все чертовски выбивало из привычной колеи! Когда перед машиной, удаляющейся от самой фермы, проскочил кенгуру, Валерия даже особо не удивилась. Нет, ей конечно, в какой-то момент захотелось крикнуть "Мать вашу, живой кенгуру!", но а в итоге она лишь удивленно таращилась на удаляющееся животное, пытаясь понять, чудится ли оно ей... И вообще все, что происходит вокруг. Потому что каждый час случалось что-то, что буквально ставило в тупик. В хорошем смысле, конечно, но привыкнуть к этому было бы дико сложно. Но главное - подобралась хорошая компания. С такой хоть на берегу моря сиди, хоть на медведя с голыми руками - скучно уж точно не будет.
Нельзя сказать, что Веста знала всех этих людей плохо, напротив. Селин, конечно, появилась в ее жизни только-только, но что-то подсказывало женщине, что эта принцесса обречена провести в Мидгарде еще не маленький отрезок времени. А есть время - есть возможность и узнать ее получше.
Но Энджи и Митч... Скажем так. Хоть ты и знаешь людей больше года, хоть ты и стал в последнее время воспринимать всех своих знакомых, как последних, кто мог бы помнить тебя - а на войне было именно такое впечатление - но в любом случае никто из них не рассказывает о себе больше, чем считает нужным. Такой была и сама Веста. Такой была Энджи - прекрасная загадочная девушка, о которой не обязательно знать много, чтоб любить ее всем сердцем. Но которая и сама по себе не желает сильно раскрываться. Может и не надо. По крайней мере без желания, без некого внутреннего порыва...
Но то, что творило это место с Митчем, было похоже на настоящее откровение. Когда он вдруг разговорился, сидя у берега озера, казалось, что он открывал им душу. Ну знаете, прошлое - несколько интимная тема. При всем желании бывшей балерине не хотелось говорить ни о чем, что творилось с ней до прихода в Армию. Возможно, это было связанно именно с воспоминаниями - о чем-то хорошем и веселом грех не рассказать. Поэтому мужчину она слушала с сильнейшим внутренним восторгом и, пожалуй, впервые в жизни почувствовала, насколько он все же близок ей по сравнению с другими. Ну, понимаете, умирать с кем-то на поле боя и не знать о нем почти ничего - это одно, а побывать в его воспоминаниях, узнать прошлое, буквально увидеть его перед собой... В общем, Веста немного подвисла.
- Ммм, ладно, - Митч заговорщицки улыбнулся, - утомил я вас своей трепотней. Кто купаться?
И, не говоря больше не слова, да и не особо прислушиваясь к ответам на свой по больше части риторический вопрос, Джон подхватил Весту и Энджи и, дотащив их до воды, все же не оставил им выбора. Лера, конечно, не испытывала никаких страхов по поводу этой стихии... Но, почувствовав, что должна как-то ответить на такую "наглость", Веста изловчилась и хорошенько пнула мужчину, еще не успев вынырнуть. Хотя, конечно, в воде этот тычок оказался слишком мягким и слабым, но незамеченным не остался. Едва она успела вынырнуть, как тут же под напором Митча вновь ушла под воду. Этот цирк продлился недолго, но крайне сумбурно.
- Ладно-ладно, сдаюсь, - смеясь, Валерия на пару секунд подняла руки над водой, выжидая, пока ей поверят, а после поставила жирную точку, хорошенько обрызгав и Митча, и плавающую рядом Энджи водой. Селин, к слову, удалось избежать этой участи. Хотя, зайдя в воду, принцесса рисковала, ой как рисковала...
- Нельзя безнаказанно топить генералов! Генералы непотопляемы, - продолжая победоносно улыбаться, она на всякий случай отплыла немного подальше и нырнула.

Энджи слушала рассказы Митчелла, неотрывно смотря на него с какой-то мягкостью во взгляде, которой не давала отчета. Солнце приятно грело кожу, заставляя время от времени довольно жмурить глаза, и даже ее вечно холодные пальцы больше не казались такими ледяными. Все это место с его раскидистыми деревьями, которые отбрасывали длинные тени, спокойной гладью озера и солнечными бликами на его поверхности, что слепили глаза, - все здесь дышало жизнью, словно ничто и никогда не тревожило покой этого края, словно и не коснулась его война. Блудница попыталась себе представить, что здесь творилось в военное время, и не могла. Легкий благоговейный трепет в душе не позволял ей запятнать эти волшебные картинки пейзажей Гангеллана, которые будто сошли со страниц детской сказки, изображениями военных самолетов в чистом небе и отрядов солдат-завоевателей. Она знала - все здесь осталось нетронутым, и одного взгляда на охваченного ностальгией Джона хватило, чтобы убедиться в своей правоте. Почему-то от его слов, от того, как он их произносил, ее настроение неумолимо повышалось, и Энджи поближе прижалась к Митчеллу боком, не задумываясь, зачем она это сделала. Она поймала себя на том, что с теплотой улыбается в ответ на его слова – в этот момент она натыкается на задумчивый взгляд одной из девушек и отводит глаза, чувствуя себя неловко. Услышав рассказ о любовных похождениях местного ловеласа, Энджи засмеялась, переглянувшись с Лерой и мысленно оценив грамотный самопиар. Крушишь сердца, ломаешь судьбы!
– Кто купаться?
Девушка заторможено наблюдает за тем, как Митчелл стягивает с себя футболку, пока до нее запоздало доходило, что же он собирался сделать. О нет, даже не вздумай, ты же не... Мужчина делает пару шагов по направлению к ней и американка невольно дернулась в попытке избежать своей участи - уже через пару секунд Энджи коротко взвизгивает, угодив в руки их массовика-затейника, и едва успевает скинуть с себя кеды прежде чем с головой погрузиться в воду.
– Ты!.. - на выдохе воскликнула девушка, выныривая на поверхность и откидывая мокрые волосы с лица взмахом головы. Тяжело дыша, она с досадой оглядела промокшую до нитки одежду и смерила Джона взглядом, в котором плясали бесенята. Ей хотелось ребячиться, дурачиться на правах самой юной, и из всей компании она могла назвать наверняка имя лишь одного человека, которому это точно пришлось бы по душе. Какого черта здесь столько народу? Энджи улыбается, подплывая к мужчине, не находя в своих мыслях ничего странного и подобно Джону упорно не замечая очевидного – не только Митчелл все эти месяцы увивался за ней хвостиком, но и она – за ним.
К счастью или нет, не одной ей пришло на ум отомстить австралийцу за все неприятности, в которые они все успели угодить за этот день. К ним присоединилась Селин, и вскоре в озере началось настоящее водное побоище с излишними, пожалуй, спецэффектами, которые явно добавляли оставшейся сухой эльфийке очков. Возможно, в ход пошла некая женская солидарность, потому что главной жертвой по прежнему оставался несчастный брюнет, втянувший их во все это. Воспользовавшись замешательством Джона и подмигнув принцессе, на которую тот переключил свое внимание, Энджи обхватывает ногами талию мужчины со спины и с хитрой улыбкой шепчет ему на ухо перед тем как потянуть назад:
– Попался, – и в следующую секунду их головы в очередной раз оказываются под водой.
Спустя несколько секунд борьбы американке все же удается всплыть, и, сделав жадный вздох, она осматривается в поисках другой жертвы, одновременно стараясь боковым зрением следить за Митчеллом на случай если тот вдруг задумал бы отомстить. Непонимающий взгляд Энджи скользит по ровной глади водоема, пока Веста подплывает к ней поближе, а затуманенный весельем мозг судорожно старается восполнить недостающий кусочек мозаики и найти пропавший паззл. – Где Селин?.. Веста, где...
Азартная улыбка Спраут быстро тает, в то время как зрение выхватывает слабое волнение воды в паре метров от них. Какая-то часть девушки продолжала верить, что загадочная принцесса просто решила напугать их, в то время как Джон среагировал быстрее и скрылся из виду, ныряя на глубину.
- Что за хрень здесь произошла?!
И несколько секунд показались ей вечностью, когда все, что ты можешь, это просто держаться на поверхности и ждать, пока в нескольких метрах под тобой происходила борьба за жизнь и смерть. Именно из-за того, как сильно Энджи переживала в подобные моменты, пусть внешне ее напряжение выдавали лишь напряженно сведенные брови, на протяжении всей войны ее старались держать как можно дальше от военных действий. Они находились на чертовом озере, где единственное, что может тебя убить, - это неподвижная, спокойная природная стихия, а не солдат с мозгами и оружием, но даже не смотря на это блудница успела чертовски испереживаться за обоих горе-пловцов.
Стоило Джону вынырнуть вместе со своей драгоценной ношей, сердечный ритм Энджи сбился на один удар, и она не была уверена, произошло ли это от волнения, испуга или облегчения.
– Тащи эту русалку сюда, – крикнула подплывшая к берегу девушка, кидая обеспокоенный взгляд на неподвижную эльфийку на руках у гангелланского героя. Сердце американки невольно сжалось от этой картины. Селин выглядела такой беззащитной, такой слабой... по-человечески слабой. Энджи не задумывалась над тем, насколько хрупки могут быть жизни тех, кто был рожден на других планетах, будто жизнь их была вечна, а телам не были страшны никакие земные угрозы. Она никогда об этом не думала до наступления этой осени... но сейчас, когда каждая секунда была на счету, она не могла себе позволить возвращаться мыслями к событиям минувших месяцев.
Быть может, стоять в сторонке - это не все, что она могла сделать в этой ситуации.
Энджи касается сонной артерии девушки и замирает. Никакого пульса. Никакого, мать его, пульса. Как много воды она успела наглотаться? Не задумываясь над тем, что она делает, и не спрашивая ничего у Леры и Джона, Энджи вызывает в памяти события весны позапрошлого года, пробираясь сквозь алкогольно-похмельные воспоминания в поисках нужной информации, и, встав на одно колено, кладет недо-утопленницу себе на бедро и несколько раз нажимает ей на спину, освобождая дыхательные пути от воды. Селин укладывают на ровную землю неподалеку от кромки воды и американка встает на колени сбоку от нее, поддерживая шею и максимально запрокидывая голову назад, жестом попросив Митчелла помочь ей. Она даже не спросила, были ли у Весты какие-либо навыки, чтобы она заняла ее место. Сказать, что Энджи чувствовала себя дико, значит ничего не сказать. Понимай она, что творит, у нее волосы бы встали дыбом от осознания, какой груз ответственности она на себя взваливает. То есть, откачивать кого-то? Брать на себя такую ношу, серьезно? В этой роли можно было представить кого угодно, только не ее.
И тем не менее именно она склоняется над Селин, зажимая ее нос пальцами, делает глубокий вдох и касается ее губ, выдыхая воздух в ее легкие, пока Джон кладет ладони на грудную клетку, чтобы сделать искусственный массаж сердца. Энджи не знала, сколько это продолжалось, и какое-то время действовала на автомате, лишь отсчитывая нажатия австралийца и вновь наклоняясь к эльфийке. С первым же ее вздохом блудница словно просыпается ото сна, прерывисто выдыхая и запоздало реагируя на произошедшее волной мурашек по всему телу. Мысль о том, что она помогла вернуть Селин к жизни, никак не хотела приживаться в ее голове.
– Проблемные тебе достались дамы, – Энджи поднимает глаза на Митчелла и негромко смеется, стараясь прийти в себя от пережитого волнения - лишь сейчас она понимает, что ее пальцы слегка дрожат. Перехватив прикованные к ней удивленные взгляды присутствующих, девушка пожала плечами, фыркая, и пояснила. – Это были одни очень долгие каникулы в Калифорнии.
Блудница встает на ноги, зарывается пальцами в собственные сырые волосы в попытке причесать их и поправляет прилипшую к телу футболку, мыслями пребывая где-то далеко отсюда. Кажется, она видела в Тойоте припрятанную кем-то пачку сигарет. Ей вдруг нестерпимо захотелось закурить.

Все это напоминало очередной сериал от ненормального сценариста. Только герои успевают отойти от очередного безумства, как их тут же настигает следующее, не менее насыщенное действо. Оглянуться бы сейчас назад - какие-то падения с лошадей кажутся недоразумением, чем-то несерьезным и не имеющим особого значения... по сравнению с тем, что ты делаешь в данную минуту. Помогаешь выносить из воды захлебнувшуюся посланницу иного мира, да еще и королевских кровей! Нет, на самом деле сейчас все эти статусы были абсолютно неважны - только жизнь.
За спасением утонувшей Веста наблюдала по большей части со стороны, потому что в таких ситуациях терялась и никогда особой пользы принести не могла. И на этот раз ее активное участие, к счастью, не понадобилось.  Происходящее повергло ее в легкий шок и абсолютное состояние прострации. Вот чего точно не ожидаешь - так это того, что в смертельную опасность попадет кто-то, о ком ты изначально мыслишь, как о бессмертном. И, о боги, если бы это было в первый раз! Но нет же, жизнь снова и снова заставляет сомневаться в прописанных тобою аксиомах. Никакой надежды на постоянство.
Но переживания, присущие ее натуре, в итоге не оправдались. И не могли, право, совершенно не могли. Ведь это их отдых, отгул от проблем по ту сторону. Никаких скорбных концовок, просто неприятности. Они преследуют армейцев неизменно. Очередная аксиома, которую разрушает советница - ее сегодня, как раз, ничего ужасного не постигло, даже с лошади в итоге не упала, хотя была уверена, что все тем и закончится.
Окончательно пришла в себя разве что в машине, после второй или третьей сигареты. Одним словом все происходящее было описать трудно, поэтому женщина удобно отмалчивалась вплоть до приезда обратно на Дроверс. Но, как только дверь комнаты захлопнулась за гостьей, она тут же рухнула на кровать и негромко излила весь запас русских матов прямо в ничем неповинную подушку. Полегчало.
«И что же теперь? Моя очередь готовиться к неприятностям? Нелепая кончина - подавиться кусочком индейки, которую сама же ловила... Хах, идеально. Апофеоз.»
По правде говоря, такой безумный день изрядно вымотал Весту. И поняла она это только сейчас, оставшись на минутку в одиночестве. Взбодриться не помог и холодный душ, на который она возлагала столько надежд... Помычав что-то себе под нос, Лера уселась напротив своего тайника с четко распределенным на каждый день психостимулятором. Конечно, сегодняшняя доза уже давно успела растворится в крови, но ее оказалось неожиданно мало. Думать о том, что теперь придется повышать ежедневную дозу, совершенно не хотелось. Ну что она вам, наркоманка? Так, обычная идиотка с мазохистскими замашками.
Крышка опустилась, щелкнул замок и тайник отправился на свое место. С должным количеством препарата. Ни на грамм меньше. Придется бодрить себя другими способами...
Веста немного страдальчески вздохнула и по-армейски быстро переоделась. Потом максимально тихо выскользнула на кухню и даже осталась незамеченной, сварив себе пару чашек самого крепкого кофе. Среди массы блюд и приготовлений, и людей, пытающихся этот хаос привести в порядок, она особо-то и не выбивалась. Зато кофе помог почти мгновенно - и силы появились, и настроение окончательно отстало от тяжких дум о смерти и прочих радостях... Там же, на кухне, Веста пересеклась с Люком и успела немного поговорить с ним. Вот теперь пазл сложился окончательно - все было на своих местах, дети вернулись домой, вся огромная семья, как и прежде, собралась праздновать Рождество бога, в которого и верить-то больше нельзя... Так, ладно, не совсем пазл сложился, но на данный момент это было не важно. В Новом мире было много сложностей, но были и такие вещи, которые обязаны остаться неизменными.
Семья, дом...
Веста обвела взглядом всех тех, кто помогал друг другу, всех тех, кто улыбался и шутил, кто обнимал близких и радовался предстоящему празднику.
В голове осталась одна-единственная мысль - сегодняшний вечер просто обязан быть тихим и спокойным. По-другому быть не могло.

Веста слушает Джона внимательно, его речь - самое правильное, что можно произнести сейчас, после всего произошедшего. Но потом она слышит свое имя и несколько слов, сказанных во всеуслышание... Кому-то они могут показаться слишком громкими, но Митч и Веста сейчас думают об одном и том же. Они понимают друг друга. Когда сбиваешься со счета, кто кому и сколько раз спасал жизнь, человек становится по-настоящему дорог.
Веста откликнулась благодарной улыбкой и продолжила слушать. И если внезапно особенные слова, обращенные к Энджи, некоторые сидевшие за столом в силу своей неосведомленности не прочувствовали, то восклицание «О богиня!» явно застало добрую половину восседавших за столом врасплох. Веста весело наблюдала за удивленными и немного растерянными лицами (конечно, не каждый день ужинаешь в компании богов, хах!) и с улыбкой поглядывала на Селин.
«Да уж, Митч обеспечил принцессе добрую порцию нездорового интереса.»
А после твердо решила, что сегодня она прекрасно обойдется без нелепых смертей, и принялась пробовать индейку.
Это было странное и редкое для нее чувство. Того, что все правильно, ты на своем месте, тебя окружают прекрасные люди и ты... счастлив.

У девчонки, всю свою жизнь проведшей в пропахшем выхлопными газами, дорогим парфюмом и марихуаной американском городе голова шла кругом от чистого воздуха Австралии, а с лица не сходило плохо скрываемое удивление и почти что робкая растерянность, сквозившая во взгляде лазурных глаз. Рядом с ней были существа из другого мира, и речь была совсем не об асах, етунах или эльфах, налаживание общения с которыми казалось Энджи и то менее чудны́м, чем с людьми фермерским. Дело было не в том, что она не нравились им или же они не нравились ей, совсем наоборот, лишь в мыслях девушки то и дело проскальзывали обрывки фраз о том, каким же странным был сам факт ее нахождения здесь. Ее художник, подумалось Энджи, был смертельно пьян, если позволил себе вписать подобного персонажа в идиллическую картину семейного вечера, но никакого дискомфорта, к своему изумлению, она не испытывала. Ее окружали люди, которые по ее собственным представлениям, назойливо крутившимся в голове девушки при посадке на самолет, должны быть совершенно на нее непохожими. Ну серьезно, разве могут быть хоть какие-то точки соприкосновения у городской до мозга костей девушки и жителей городка, в котором и сходить толком было некуда? Так думала она раньше - несмотря на свою любовь к братьям Митчелл, она не могла не признаться самой себе, что немного нервничала из-за встречи с их семьей и близкими. То, как она познакомилась и сблизилась с Джоном, а уже потом через него и с Люком, было той еще историей, и Энджи не раз задавалась вопросом, как прошло бы их общение при других обстоятельствах, но ответа никогда не находила. И сейчас она сидела за столом, на голову ее была надета забавная бумажная корона фиолетового цвета, а в самой черепной коробке отчаянно щелкали просыпавшиеся в очередной раз за день тумблеры, с каждым щелчком постепенно затихавшие, и посылали они в ее мозг один-единственный вопрос - могут ли у судьбы быть припасены такие повороты, которые сделали бы ее жизнь еще более ненормальной? Энджи видела перед собой семью и их друзей, засевших в этом захолустном городке солнечной страны и совершенно необремененных вопросами приобретения новых гаджетов или проблемой выбора развлечения в пятничный вечер, когда твои глаза разбегаются от десятков возможностей проведения времени. Присутствующие здесь люди словно жили на другой планете, никак не пересекающейся с той Землей, где обитала Энджи, они были вместе, они были друг у друга и поэтому они были... счастливы. Им больше ничего не было нужно. И счастье их было такое простое, светлое, первородное, чистое и слепящее находящихся рядом людей. Настоящее. Выросшая в городе искусственных эгоистичных людей, Энджи вдруг подумала, что, должно быть, именно в таких места, как Гангеллан, и можно найти таких искренних и красивых душой людей. Американка силилась вспомнить, когда сама в последний раз проводила Рождество со своим отцом и испытывала это чувство, когда стремишься домой, и не могла вспомнить таких моментов за долгие годы. И, тем не менее, она улыбалась и смеялась вместе со всеми, не чувствуя отчуждения. Энджи никогда бы не подумала, что чужое счастье может быть таким заразительным, и она прячет улыбку, кидая взгляд на Леру, другую такую же чужачку, которая, как и она, знала многих из этих людей всего сутки, но каждой клеточкой своего тела пропитывалась царящей в этом доме теплой атмосферой.
Время протекало незаметно, и опасения и тревоги, вызванные огромной пропастью между жизнями старших Митчеллов и жизнью юной американки, теперь казались выдумкой, обманкой, которую подкинуло ей подсознание. Беседа текла настолько непринужденно, насколько могла течь, учитывая присутствие малознакомых людей, и это почти пугало. Кто-то высказался о внешнем виде одного из гостей, вызвав волну смеха. Улыбнувшись озорно внезапно посетившей ее мысли, в какой-то момент Энджи повернулась к своему ковбою, с ухмылкой перехватила его запястья и ловко стянула излюбленные им темно-зеленые перчатки без пальцев. Ей давно хотелось спросить, откуда они у него и сколько им уже времени, в сознании девушки они уже прочно засели в ряду тех вещей, что ассоциировались у нее с Джоном. Это было что-то его и ничье больше, ведь этот вечно мерзнущий человек носил их постоянно. Тут же примерив перчатки, Энджи разглядывает результаты своих трудов, углядев в этом странно значимый если не для них обоих, то для нее точно жест, и осталась довольна, хотя невооруженным взглядом было видно, что они явно были на мужскую руку.
Митчелл поднялся со своего места, оглядел присутствующих и на какую-то долю секунды встретился с взглядом поднявшей на него глаза Энджи, с любопытством разглядывающей мужчину. Подпирая щеку рукой и вслушиваясь в его слова, она невольно задумывается о том, как поразительно много внутреннего тепла и света заключено в этом человеке, который за всю свою жизнь не имел и подобия серьезных отношений с девушками, довольствуясь короткими, бездушными ночами, и поэтому всю спрятанную где-то за лукавыми ухмылками любовь растрачивал на свою семью и друзей. Это делало его уязвимым, и эта уязвимость была прекрасна.
Когда с губ Джона срывается ее имя, Энджи оказывается совершенно неподготовленной - какая-то часть нее верила, что после слов о Весте Митчелл замолкнет или перейдет сразу к Селин. Еще на первых словах губы девушки трогает теплая улыбка, и блудница выпрямляется, не сводя взгляда со своего охранника - у нее не было припасено ни одной остроты в ответ, потому что Джон говорил чистую правду. Он защищал ее. И даже когда перед ним вставал выбор поступить правильно или встать на ее защиту, он поступал неправильно каждый чертов раз. Когда-то я думала, что у тебя просто потребность спасать несчастных, и единственный способ завоевать твое безраздельное внимание - быть несчастным. Как же это было давно. В какой-то момент Спраут отводит глаза на пару мгновений в попытке осмыслить произносимое советником, чтобы потом вновь встретиться взглядом с мужчиной, чуть склонив голову набок, и пока сердце нервно пускается вскачь, темноволосой удается негромко хмыкнуть, в то время как привычно лукавая и мягкая улыбка, казалась, намертво прилипла к лицу американки на пару минут. Но вот его речь заканчивается, и Митчелл садится обратно на свое место, накидываясь на угощение с невероятно довольным видом. Простое, настоящее счастье. Его. Ее.
- Не можешь представить жизни, да?
Негромко спрашивает Энджи с плохо скрываемыми звенящими нотками довольства в голосе, склоняясь к уху Джона, и смеется, обнимая его за шею одной рукой. Придвигаясь еще ближе, девушка оглушает австралийца поцелуем в ухо, свредничав в юбилейный миллионный раз, и кто-то за столом издает веселый смешок. Выходит, я безвылазно поселилась в этой самой головушке, так? Даже не задумываясь о том, каким зеркальным эффектом обладали ее слова, она треплет своего рыцаря по волосам и принимается за еду. Нетрудно было догадаться, почему при такой пище Джон с детства не заморачивался по поводу того, чтобы брать процесс готовки на себя, а потом это выливалось в ту непонятную хрень, которой он питался в Нью-Йорке. Заботы блудницы отступили на второй, третий, бесконечно дальний план. Находясь в таких уголках мира, где действительно ценили жизнь, ты невольно находишь покой где-то у себя внутри. Американке не хотелось вспоминать, с кем она встречала этот праздник ровно год назад, или думать о том, каких же непотопляемых демонов прячет в себе Селин, ни словом не обмолвившаяся о произошедшем на озере с остальными. После случившегося что-то в эльфийке неуловимо вызывало у Энджи напряжение, и эта недосказанность оставила в голове горе-спасательницы столько вопросов, что, казалось, перекрывала собой все те рассказы о жизни, которыми Селин поделилась с ними. Ничто и никогда не случается просто так, особенно у гостей из других миров, и, даже старательно блокируя определенные мысли, девушка мысленно признавала, что как блудница знает об этом не понаслышке.
Американка вертит в руке бокал, наблюдая за тем, как плещется в нем вино, и встает со стула, усмиряя бурю в своем стакане. Селин покинула комнату пару минут назад, и Спраут кажется, что было бы правильным что-то сказать, и оттого она чувствует себя несколько странно от курьезности этой ситуации, так как за все свои двадцать лет ей ни разу не доводилось произносить тостов на серьезных вечерах за пределами ее нью-йоркской компании приятелей. Не поймите ее неправильно, но вдобавок ко всему она никогда не была из тех девушек, кого знакомят со своими родителями и уж тем более не была той, кто ведет со старшим поколением общение, и тем забавнее казалась ситуация. Но смущение - не то чувство, которое могло бы ей завладеть, и об этом знал каждый, кто был знаком с ней хотя бы несколько минут. Энджи не была бы собой, если бы все ее чувства в нужный момент не вылились в легкую ухмылку, и взгляд голубых глаз устремляется на всех тех, кто принял у себя диковинную компанию девиц в этот семейный вечер.
- Спасибо вам за такой теплый прием и... за то, что Люк и Митч такие, какие они есть. Вы можете ими гордиться. От себя пообещаю... что пока Джон будет присматривать за мной, я всегда буду присматривать за ним, - Энджи улыбается уголком губ, насмешливо поглядывая в сторону Джона. Кто еще кроме Люка был рядом с ним эти месяцы, когда в приступах самобичевания Митчелл начинал разрушать себя изнутри, глядя на свои чистые руки и видя их запятнанными в крови? Кто в ожидании топтался у входа в его комнату в подземной базе или ждал его звонка с бесконечных миссий, чтобы узнать, что он в порядке и скоро приедет? В ушах девушки раздался давний пронзительный крик "мудила, я думала, ты помер!", который американка признает своим - до того момента она никого в жизни не лупила так сильно, как досталось несчастному Митчеллу. Просто потому что она была той, которой не все равно. Мессалина мягко улыбается мужчине, поднимая бокал, и всем присутствующим становятся видны чужие темно-зеленые перчатки на ее руках. - Если бы не ты, я не знаю, кем бы я сейчас была.

Отредактировано Angie Sprout (2014-03-13 18:21:05)

— Но он как-то наткнулся на камень преткновения всех мужчин.
— Что это за камень? Море, алгебра, дихотомия добра и зла?
— Бабы. ©

Остаток вечера смазанным ярким пятном отпечатался в памяти девушки, тонущий в сотканных из лиловых одеял сумерках - сумерках цвета синяков на ее колене, сумерках цвета винограда, накрывающих ферму подобно куполу. То и дело Энджи натыкалась на чужие взгляды, с интересом изучающие ее, и находила это невероятно забавным, не предавая им никакого значения. Кто знает, как она отреагировала бы, выскажи кто-нибудь повисшие в воздухе вопросы, проскальзывающие в головах окружающих ее людей... но все молчали.
Уютно устроившись на веранде, Энджи глубоко вздохнула, прижимая к себе свою прекрасную девочку и рассеянно наблюдая за снующими туда-сюда людьми. Пальцы американки осторожно расчесывали мягкие пряди подруги, и негромкий разговор, который вели эти двое, касался всего и ничего одновременно - эта удивительная черта людей, знающих друг друга настолько хорошо, что одно только присутствие одного рядом с другим значило больше, чем любые слова. Странный день. Пугающий день. Волшебный день. Невероятный день. Здесь не о чем было говорить. Взгляд голубых глаз скользнул по умиротворенному лицу Весты, и на губах Энджи расцветает улыбка. Последние месяцы для всех были невероятно трудными, и как бы Лера не пыталась это скрыть, Энджи знала, что она не была исключением. И за один только вид спокойствия и легкости в позе, жестах, чертах лица Весты блудница чувствовала еще большую благодарность ко всем тем людям, которым она была обязана возможностью созерцать подругу в этом хрупком состоянии покоя. Им всем нужен был отдых, и как же остро американка ощутила это, оказавшись на другом конце света.
В ответ на тихое предложение Весты девушка только качает головой. Идти наверх ей соверенно не хотелось, и мессалина отпускает Леру из своих объятий. Провожая взглядом ее удаляющийся силуэт и гадая, направится ли экс-фаворитка бога к Селин или же уделит немного времени самой себе, Энджи пинает носком кеда пол, не слишком долго раздумывая над тем, что же ей делать дальше. Блуднице оставалось принять единственно верное решение, и она заглянула в дом, чтобы задать недавно распрощавшимся с гостями хозяевам фермы один-единственный вопрос:
– Так... в какой стороне находится ветряк?
И после этой фразы на Энджи устремились несколько пар глаз с самыми странными выражениями из всех, что она ловила на себе в тот вечер.

– Санта, жирная ты сволочь, ты все-таки получил мое письмо!
Вырвалось у Энджи неопределенное восклицание, стоило ей заприметить впереди очертания ванной, и девушка убирает зажигалку, с которой баловалась всю дорогу, прибавляя шагу. Она могла бы украсть одежду Митчелла или придумать еще что-то в этом роде, если бы не знала, что существуют намного более приятные и интересные варианты времяпрепровождения с человеком, лежащим в ванне.
Блудница подходит к Митчеллу сзади, кладет руки на его плечи и склоняется к нему, мазнув мягкими губами по щетине и поцеловав в щеку.
– Ты ведь не думал, что я позволю тебе остаться в одиночестве, верно?
Длинные пальцы прошлись по коже австралийца, безотчетно поглаживая и ненавязчиво разминая его мышцы, и это был один из ее трогательных в своей рассеянности способов проявления заботы, над которыми Энджи никогда не задумывалась. Губы девушки трогает легкая улыбка, и она выпрямляется, быстрым движением бесцеремонно срывая шляпу с головы ее ковбоя и надевая ее на себя, словно боевой трофей. Она не могла объяснить себе, откуда у нее возникало это желание проявлять свой несносный характер в присутствии Митчелла, кривляясь, выпендриваясь или отбирая, к примеру, его вещи. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы в один день не украло у него что-нибудь поважнее. Разум, к примеру, или один из жизненно важных органов, что качает кровь.
Положив подбородок на макушку Джона, его маленькая заноза устроила свои острые локти у него на плечах, обвивая мужчину за шею тонкими руками и прикрывая глаза, раздумывая о чем-то в этот странно уютный момент. Было что-то невероятное в твердой уверенности, что какую бы хрень она не натворила, в какой бы момент не заявилась к Митчеллу, он ее не прогонит, и дело было не в этой конкретной ситуации. Странная парочка - Алиса с ее химической Страной Чудес и ее Шляпник с его чудачествами, и у обоих не хватает черепицы на съезжающих крышах. Энджи осторожно касается губами макушки своего сказочного рыцаря. Невыносимо приятно было знать, что ты - чье-то стихийное бедствие. Очень важно быть чьей-то головной болью, от которой нет лекарства, такой привычной и родной, что расстаться уже невозможно. Достав из заднего кармана шорт зажигалку и сигарету, американка зажала ее губами и сделала затяжку. Разглядывая яркий алеющий огонек на другом конце никотиновой палочки, она медленно выдохнула через нос, затем задумчиво пробежалась взглядом по стоящему рядом ветряку, подняла глаза выше и всмотрелась в картину ночного неба, на котором драгоценными камнями были рассыпаны чьей-то неуклюжей рукой недостижимые звезды. В Нью-Йорке была лишь одна высотка, с высоты которой Энджи могла бы разглядеть все эти неизвестные ей созвездия, и от того, какими яркими они предстали ей в тот момент, у американки перехватило дыхание. Если живешь в мегаполисе, днем и ночью освещенным светом фонарей, неона и фар, ты ни за что не увидишь такой красоты. И ее присутствием здесь она была обязана одному только человеку. Скользнув оценивающим взглядом по лежавшему в ванне Джону, Энджи одобрительно хмыкает, делая новую затяжку. С этим можно работать. Хотелось бы сказать, что отсутствие одежды на ее приятеле хоть сколько-нибудь смутило девушку, но ее никогда не смущала обнаженка.
– Впечатляет, – она ухмыльнулась, похлопав советника по плечу в свойственной ей небрежной манере, предзнаменовавшей очередную выходку, и передала ему сигарету. – Подержи-ка.
Отступив на пару шагов, блудница скидывает с себя кеды вместе с носками, поглядывая на Джона.
– Если у тебя есть возражения, я могу учтиво сделать вид, что мне не насрать.
Она вдруг подумала, что будь у Митчелла младшая сестренка, а не брат, она бы точно так же крутила несчастным австралийцем, как ей только вздумается.
Поддев пальчиками края футболки, Энджи стянула ее с себя, ступая босыми ногами по мягкой траве, и встряхнула головой, позволяя водопаду темных волос разметаться по ее плечам и лицу. Избавившись от шорт и вновь надев на себя приглянувшийся ей стетсон, девушка встретилась взглядом с Митчеллом, представ перед ним в одном кружевном белье, и не смогла удержаться от дерзкой улыбки. Не было ничего забавнее Джона в моменты, когда какая-то часть него – и то, думалось блуднице, был совсем не мозг – вспоминала, что Энджи не просто так стала фавориткой бога, и советник переставал видеть в ней просто вечно попадающего в неприятности ребенка, осознавая, что ребенок этот при всем прочем был довольно привлекательным.
Может быть, в глубине души Энджи дремал садист, или же эта девица была Митчеллу кармической пощечиной, ударом под дых с небес за столькие годы блядства, – неизвестно. По крайней мере, оставалось верить, что за все мучения, которым вот уже который месяц блудница подвергала своего не в меру темпераментного знакомого, последнему воздастся – не в этой жизни, так хотя бы в следующей.
– У всех здесь столько историй про твои похождения, –  Спраут расплывается в улыбке. – А истории про девушек в ванне есть?
Приняв из рук мужчины окурок, миниатюрная американка опускается в воду, устраиваясь в тесной ванне рядом с Митчеллом подобно котенку, что сворачивается под боком у ротвейлера. С легкой ухмылкой покосившись на Джона, девушка чуть потягивается, слегка прогибаясь в спине (ранний подъем давал о себе знать), затягивается, замирает на пару секунд и выпускает густое облачко дыма, тут же втягивая его обратно, наблюдая за его причудливой пляской в воздухе. Ей совсем не думалось о том, почему она позволяла себе с Джоном то, что, как блудница, не должна была позволять себе вовсе, и мысли ее были заняты осознанием, как тепло ей было находиться рядом с ним. Все это нормально. Друзья так делают. Прижимаясь к своему великану, Энджи протягивает руку, поднося зажатую двумя тонкими пальцами догорающую сигарету к губам Митча, предлагая закурить. Перчатки она так и не сняла.

Отредактировано Angie Sprout (2014-03-28 23:07:19)

- Я ни от чего не открещиваюсь, что было, то было. Но… я не приводил девушек сюда, домой, так что и до сидения со мной в этой ванне так никто и не добрался. Поздравляю, ты первая.
Покачав головой, Энджи улыбнулась своим мыслям и украдкой кинула взгляд на Митчелла. Значит, девушки все еще могут тебя удивлять?
- Столько девиц, которым ты вылизывал гланды, и ни одна не заходила с тобой так далеко? - она вытянула свободную руку и осторожно коснулась шеи мужчины легкой щекоткой, ласковыми прикосновениями кончиков пальцев проходясь по его коже. - Разве у тебя никогда не было так, чтобы человек... - неопределенный жест в воздухе, и взбалмошная американка внезапно для себя озвучила мысль, надоедливой тенью маячившую на задворках ее сознания уже многие месяцы - задолго до того, как они с Джоном оказались в этой ванне, - дико тебя возбуждал и при этом был лучшим другом?
Слова слетели с ее языка совершенно случайно, и к своему удивлению Энджи обнаруживает, что совсем не планировала подначивать Митчелла, как можно было подумать. Это было одним из ее пространных личных рассуждений, что периодически всплывали на поверхность и тут же стараниями девушки оказывались заталкиваемыми подальше в глубины подсознания, которое в последнее время капризничало все чаще. Моргнув, Энджи отогнала странное наваждение и хмыкнула, придя в себя.
- Но мне нравится быть особенной.
Митчелл выбросил ее сигарету и откинул голову назад, разглядывая звездное небо. Замерев, Энджи перевела взгляд на его лицо, как зачарованная разглядывая до боли знакомые черты, и в образовавшей тишине услышала, как с губ советника сорвался шумный выдох. Одернув себя, девушка отводит глаза и поднимает их наверх, проследив за взглядом Джона.
- Видишь те четыре звезды, которые расположены рядом? – она сделала интригующую паузу и с усмешкой на губах прошептала. – Я не имею ни малейшего понятия, как они называются.
Американка с тихим вздохом опустила голову и вновь перевела взгляд на Митчелла, думая о чем-то своем. Блудницам давали настолько четкое и предельно ясное руководство, что, как и с кем делать, что даже спустя несколько месяцев в голове Энджи клещом сидела мысль о принадлежности тому, кого уже нет. Никто не говорил ей, что делать теперь, когда повелителю мира на вид было тринадцать лет отроду, но и от должности ее это не освобождало тоже. Если она что-то и помнила о детях, так это то, что они невероятно жадные. И Локи совершенно точно не понравится, если его игрушку, пусть забытую и оставленную где-то пылиться, испортит другой мальчик.
- Ты скоро меня всего обворуешь. Тебе так нравится мой гардероб? Хотя, должен признать, тебе очень идет ковбойская шляпа.
- Может быть, когда-нибудь начну красть твои рубашки, - улыбнулась уголком губ девушка, взболтнув, как обычно, не подумав, и в этом предположении было чуть больше смысла, чем ей хотелось.
В конце концов, она была просто Энджи. Непонятная, непростая, невыносимая, непослушная и еще куча всяких не-, которые составляли ее характер и с которыми Митчеллу приходилось мириться. И иногда ей было искренне жаль за то, что она творила, она чувствовала себя виноватой перед австралийцем за то, как к ним обходилась, но она просто не могла отпустить его от себя. И все эти бесконечные игры с натягиванием их нервов, и ее попытки раз за разом отодвигать границы дозволенного чуть дальше, подпуская Митчелла все ближе, - все это, все ее двусмысленные фразочки, проделки и выходки, с виду не имевшие никакого глубокого подтекста, были просто происками подсознания, что после происшествия с Локи все чаще вырывалось наружу, пробивая всевозможные психологические блоки, поставленные несчастной девушкой.
Прижавшись к советнику поближе, Энджи вдохнула его запах, прикрывая глаза. Для нее не было большой разницы, были ли на Митчелле плавки или нет, или же был ли на ней купальник или легкое кружево белья. Она была вполне уверена, что за все те месяцы, что они знали друг друга, Джон не раз видел, как она переодевалась, и не предавала этому большого значения. Во вторую их встречу она заснула, прижимаясь к Джону в одной лишь футболке без какого-либо намека на белье, и в последующие месяцы пару раз оставалась с ним на ночь, укутываясь в пижаму; тогда же, в Рождество, на ней не было ничего лишнего, когда она вжималась в его тело в эгоистичном желании утолить смутное, непонятное гложущее блудницу чувство, невзирая на чувства Митчелла. Для нее не должно было существовать различий между происходящим с ней и обычной вечеринкой в джакузи с приятелями или их игрой в озере этим днем, потому что в ее голове все и всегда было перевернуто наизнанку. Но это… это было другое. Что-то слишком близкое, личное, интимное. И дело было совсем не в том минимуме ткани, которая их разделяла, или размерах ванны. Энджи льнула к нему, наслаждаясь теплом внутренним и теплом его тела, которое значило удивительно много для девушки, что свой последний год провела с ледяным принцем, чьей родной стихией был холод. Она вдруг отчетливо поняла, как тосковала по этому. Ее почти пугало, сколько в Митчелле было всего того, что ей было нужно, без чего она уже почти физически не могла прожить. Он был ей нужен.
Девушка устроила голову на груди Митчелла, прислушиваясь к биению его сердца и расплываясь в улыбке; она могла чувствовать, как вздымается и опускается его грудь, как он зарывается носом в ее волосы. Оказавшись в объятиях австралийца, Энджи умиротворенно вздохнула, словно оказавшись накрытой любимым одеялом, - вне всякого сомнения, руки Митчелла им и были. Каждая клеточка ее тела, все ее естество тянулось к этому непонятно близкому ей существу, и это заставляло это маленькое стихийное бедствие творить всевозможные странности. Она все еще лежала в ванне с привлекательным обнаженным мужчиной в черт знает  каком виде, за ними могли наблюдать, о них могли сплетничать, пусть. Так было нельзя, это неправильно, странно, - Энджи понимала это и ей было плевать, пока между ними в их молчаливых объятиях было заключено то, что своим существованием оправдывает все безумства.
- Между прочим, поскольку языки в Гангеллане непомерно длинные, ты теперь тоже станешь историей. Первой историей Митчелла, связанной с ванной на Дроверс Ран.
- Я не против быть частью твоей истории, - Энджи с улыбкой заглянула ему в глаза, осторожно поглаживая кожу на его груди. - Надеюсь, она будет интересной. Нас ждет веселое утро, да?
Ей хотелось забыть о том, что на ферме помимо них есть кто-то еще. Хотелось попросить Митчелла, чтобы он остался с ней на ночь. Чтобы обнимал ее, пока она не заснет, напевал ей что-то негромко на ухо, убаюкивая голосом, что ей нравился. Но она промолчала, и вместо этого с ее языка сорвалась совершенно посторонняя мысль.
- Ты должен научить меня езде на лошади.
Все было в ее голове. Все, о чем она молчала, о чем не догадывалась. Все, с чем боролась, и что брало верх. Причины всех ее поступков, истоки ее проблем и странностей. Все всегда зарождалось в ее голове.

Отредактировано Angie Sprout (2014-04-05 22:55:19)

Когда с губ Митчелла сорвались слова песни, Энджи чуть сжалась, обратившись в слух. Она не знала текста, но он словно шел откуда-то изнутри; ей казалось, что открой она рот, слова польются сами собой, настолько хорошо она понимала, о чем он пел. Порой Митчелл превращал ее жизнь в какой-то мюзикл. Тихо вздохнув, американская принцесса улыбнулась. Сознание играло с ней злую шутку, и собрать мысли воедино казалось непосильной задачей. Совсем разнежившись в объятиях мужчины, расслабленная и утомленная, она затихла, не зная, что сказать. Она просто была рада, что одним мартовским вечером ей пришло в голову заглянуть в бруклинский бар.
Энджи сняла со своих ладоней перчатки, за сухостью которых машинально следила все это время, и повесила их на бортик ванны. Ее теплые пальцы дотронулись до щеки Митчелла, мягкая нежная кожа соприкоснулась с его щетиной в том осторожном жесте, каким изучают лица друг друга новоиспеченные любовники, лежа в одной постели. «Колючий,» - негромко пробормотала блудница с едва различимым смешком. Порой она вела себя так, что начинало казаться, что никакая соломонова трава и другие виды наркотиков ей были не нужны.
Она никогда не боялась быть назойливой и прекратила бы любое свое действие, стоило только Митчеллу серьезно ее попросить. Но он никогда не просил, и это очаровывало ее в той же степени, сколь очаровывало советника ее безумие.
Что-то душило ее. Она чувствовала это что-то, удавкой сдавливающее горло, мешающее сделать вдох, но боли не было. Ей оставалось только улыбаться, с трудом удерживая себя от желания провести подушечками пальцев по шее, проверить, нет ли на ней веревки, или, может, ремня. Такого с ней не было, не было никогда и едва ли будет еще, потому что оно едва ли покинет ее вообще, пока не найдет высвобождения. Оно не было похоже на то, прежнее, державшее ее в полуживом состоянии, болезненное, нездоровое, червивое, как облюбованное паразитом яблоко, что открылось ей год назад. То, что давило сейчас, обещало перекрыть Энджи дыхание раз и навсегда, чтобы на ее месте возник кто-то новый, лишенный прежних тревог и открытый чему-то новому. Только сознательное отречение от прежней жизни может дать ей надежду на будущее. Пока не раздастся хруст двухсот с лишним костей, пока не рухнет то, на чем строился ее хрупкий мир, она не сможет двинуться дальше. Внутри этой девочки жил феникс, и перед возрождением неминуемо стояло самосожжение.
Любовь разорвет их на куски.
Блудница не удерживается, и пальцы осторожно скользят по тонкой шее, но все, что они ощущают, это тяжелое биение пульса.
Она не была к этому готова. Привыкшая всю жизнь быть кукловодом, разыгрывать спектакли, командуя парадом чужих жизней для развлечения, она не могла себе позволить вновь оступиться. Когда в дело вмешиваются эмоции, ситуация выходит из-под контроля, вся твоя жизнь перестает от тебя зависеть, и ты больше не властен даже над самим собой. Она никогда не знала нормальных отношений, и перспектива очередного крутого поворота в ее жизни, что, по ее ощущениям, непременно обратится в очередной кошмар, американку совсем не радовала. Почему с ней, почему сейчас, когда труднее всего, когда внутри образовалась брешь, сквозь которую так легко стало проникнуть внутрь и задеть за живое, ломая барьеры и пробиваясь сквозь сотни кривых зеркал, украшавших ее внутренний мир и мешавших ей самой разглядеть истинную суть вещей, встретить и принять ее с холодной головой? Запрещенный прием.
Девушка прикрывает глаза, прислушиваясь к ощущениям, концентрируясь на аккуратных прикосновениях, которые дарил ей прошедший, выигравший войну солдат. Он с детства знал, что такое тяжелый труд, он умел обращаться с оружием; эти пальцы спускали курок и сжимали нож, чья судьба - быть измазанным в чужой крови, которая запачкает и руки владельца ножа. Но когда он касался ее кожи, он мог быть на удивление осторожным и чутким. Она могла узнать его по одному только прикосновению, по его запаху; узнала бы его на ощупь, стоя в темной комнате, по тому, как искажаются его губы в ухмылке, по тому, как мерно вздымается и опадает его грудь. Так она чувствовала, и ощущение этой спокойной легкости и кристально чистого осознания никак не вязалось со всеми ее страхами и виной перед тем, кого уже нет в живых.
Иногда ей вообще казалось, что человек не может чувствовать столько, сколько чувствует она. Это ненормально.
Она поймала его взгляд. Она улыбнулась. Она втянула сигаретный дым, сорвавшийся с его губ.
Она не специально.
- Только если будешь учиться в моей рубашке.
Американка встретилась глазами с Митчеллом, и еще на первом слове этого предложения она уже знала, что она готова принять любое его условие. Повторяющиеся симптомы в ее организме не могли врать. Чертовы повторяющиеся симптомы.
Она чувствовала себя так, будто все, что происходило с ней за прошедшие сутки, было кинофильмом, артхаусным фильмом с яркими утопическими картинками. Они не могли быть здесь, в Австралии, где даже зимой невероятно тепло и приятно и кормят эльфийским хлебом, и в ванной этой лежали люди другие, но даже этим самым другим людям Энджи не смогла бы дать совета, что им делать со всем тем, что они чувствовали.
Митчелл чуть подался вперед, навстречу девушке. Меж бровей брюнета пролегла легкая складка, нашедшая зеркальное отражение на лице Энджи, и в воздухе повисло то недосказанное, о чем думали все гости гангелланской фермы семьи Митчелл, сидевшие тем вечером за столом. Но чужих мыслей было недостаточно, чтобы эти двое остались в чем-то уверенными. В своем неведении они были прекрасны. Под мерный плеск воды Энджи чуть приподнялась и ласково коснулась губами лба мужчины. Никого и никогда она не целовала в лоб, кроме него.
- Пообещай, что у тебя больше ни с кем не будет историй, связанных с этой ванной, - вдруг очень серьезно сказала Энджи, чуть поджав губы, не оставляя иного выбора, кроме как дать ей свое обещание. А еще когда-то она просила не лгать ей.
Девушка приподнялась, придерживаясь рукой за край ванны, и вакуум все никак не желал покидать ее головы. Она могла подарить Джону еще десяток, сотню, бесконечное множество нежных прикосновений, если бы последний тревожный перезвон колокольчика в ее голове не возвестил о том, что сейчас лучше было уйти.
- Буди меня с утра осторожнее, я наверняка не высплюсь.
Энджи перекинула ногу через бортик ванны, другую, и, оглянувшись на своего друга, спрыгнула на мягкую траву, подхватывая лежащее неподалеку полотенце. Она вытиралась и одевалась совершенно спокойно, и движения ее были размеренными и естественными, будто никто за ней не наблюдал, и когда она встряхнула мокрыми волосами, натягивая свою футболку, колокольчик в ее голове затих окончательно.
Мессалина кинула взгляд в сторону дома, пытаясь разглядеть, горит ли в помещении свет. Нужно было возвращаться, потому что тело постепенно начинала сковывать усталость, проникающая под кожу и дарящая конечностям необычную ватную легкость. Энджи сделала несколько шагов в сторону дома, но закусила губу и вернулась, становясь у изголовья ванны, разглядывая лицо откинувшего голову назад советника и гадая, какая же неведомая сила давила на ее грудную клетку все сильнее при попытке отдалиться от этого человека. Нужно что-то сказать.
- Подожди… спасибо за то, что ты мой друг.
Энджи низко склоняется над Митчеллом в попытке установить зрительный контакт в таком странном перевернутом положении, придерживая рукой собственные волосы, собранные в кулак на затылке. Наверное, ей стоило бы предупредить хоть раз, прежде чем выкидывать очередной внезапный финт, а Джону – лежать спокойно и не дергать головой. Виноваты были оба, и вот Энджи непреднамеренно касается губ советника своими, невольно замирая и разжимая пальцы от неожиданности, и влажные пряди спадают вниз, прилипая к ее лицу и легкой щекоткой падая на кожу шеи и плеч австралийца. Может быть, в какой-то момент они оба придвинулись нарочно, но ни одному из них этого не было известно, и ни одному не было до этого дела.
Неслучайная случайность.
Вся ее жизнь – неслучайная случайность.
Она ослепла, оглохла, онемела, превратилась в осязание. Наверное, ей нужно было что-то вроде омелы над головой для оправдания или другая подобная чепуха, но проблема была в том, что всевозможных знаков и без того было великое множество. Обезоруженная, она упустила момент, когда Митчелл поймал ее губы, превращая легкое касание во что-то большее, и совсем не заметила мгновение, когда неспешно ответила на поцелуй, с наслаждением целуя мягкие губы. Если бы она могла, она бы растянула этот поцелуй на всю оставшуюся вечность.
На ясном звездном небе сияла луна, шум стрекочущих насекомых наполнял лунную ночь звуками. Она нежно целовала его губы, оставляя в памяти поцелуй-которого-не-было, потому что целовались какие-то другие люди с кадров утопической киноленты.
Друзья так не целуются.
Отстраняясь, Энджи сделала небольшой шаг назад, заглядывая в глаза Митчелла, как она и хотела, и губы, которые он совсем недавно пробовал на вкус, усилием воли исказились в привычной легкой улыбке.
- Спокойной ночи. Принеси мне с утра свою рубашку.
На мгновение ее пальцы вплелись в его вьющиеся волосы, а затем девушка развернулась и направилась в сторону дома, ни разу не обернувшись. Я знаю, ты смотришь. Незаметно для Митчелла Энджи впилась ногтями в собственную ладонь. Для девушки, у которой вновь начинала ехать крыша, она обладала завидным самообладанием.
Заглянув на кухню, она сделала себе чай, и, уставшая, побрела в спальню, по пути к лестнице попавшись на глаза Люку. Какие мысли пронеслись в голове у этого полуночника, она не знала. Порой Энджи думалось, что Люк был более проницательным, чем старался показаться. Ей вдруг стало интересно, что и как объяснит своему брату советник, но вместе с этим возможность обсуждения кем-то произошедшего ее не беспокоила. К тому моменту, как она добралась до спальни, она уже успела проклясть всех самцов девяти миров и все те проблемы, которые они порождают. Это был лишь первый день ее пребывания в Дроверс Ран, а для того, чтобы прокрутить в голове все события минувших суток, ей уже потребовалось около пяти минут. Чашка была оставлена на полу возле кровати и благополучно забыта там же – чай она выпьет наутро, чудом не сбив его до этого ногой. В изнеможении упав на постель, Энджи издала полувздох-полустон, на ощупь отыскав возле подушки свой телефон и сжав его в пальцах, не в силах взяться за последнее дело, что у нее оставалось. Этих суток, проведенных в семье Митчелл, оказалось достаточно, чтобы она ощутила острую необходимость совершить, пожалуй, самый важный телефонный звонок за всю ее послевоенную жизнь. Она долго лежала, думая ни о чем, или не думая ни о чем вообще. Она лежала на кровати на расстоянии тысяч миль от дома, а ночь проходила мимо, бликами лунного света заглядывая в окно и играя на ее лице.
Пройдет два часа, а, может, всего пятнадцать минут, пока Энджи будет изучать потолок спальни, собираясь с мыслями, так и не найдя в себе ни сил, ни желания снять одежду. А когда она наконец соберется с духом, незаметно для себя заснет с телефоном в руке, утомленная безумным днем. Ей приснится сон с участием ее австралийского рыцаря, и подобные сны ни в коем случае не должны закрадываться в головы приличным и верным блудницам.
Всего лишь сон. Верхушка айсберга.
Она проснется и не сможет понять, снился ли Митчелл ей всю ночь или же просто его лицо было первым, что пришло ей в голову при пробуждении.
На следующее утро она возьмет телефон и позвонит отцу, с которым не говорила долгие месяцы, лишь знала, что он все еще жив. С трудом выдержит его дрогнувший, показавшийся слабым, уязвимым и оттого чужим голос, спросит, смогут ли они увидеться в начале нового года. Сглотнет в попытке избавиться от кома в горле, чувствуя, как глаза начинает щипать от слез. Мать оставила ее еще в детстве. Кажется, сейчас она мелькает на страницах журналов, будучи женой какого-то спортсмена, но ни в одной статье не было и упоминания семьи Спраут. Энджи ее совсем не помнила, лишь рассказы отца о том, как он чувствовал себя после ее бесследного исчезновения - говорил, что она перед своим уходом заказала что-то из ресторана и даже оставила в их холодильнике много приготовленной ею еды. Она никогда не готовила. Блудница будет слушать голос отца, уносясь мыслями в детство. Всегда были лишь она и он. Всего один человек – семья. Судорожный вздох, пока она попытается вести бессмысленную беседу. Голова закружится от осознания того, как много вещей между ними осталось недосказанными. Иногда ей кажется, что любимая марка сигарет – все, что у нее есть от отца, и Энджи с трудом дадутся шаги к примирению. Ей захочется пошутить про то, как много разговоров им придется наверстать: про мальчиков, пестики, тычинки, религию, все то, о чем они не говорили, даже когда она была обычным подростком, еще не вступившим в Армию, но о чем отец прекрасно знал и сам. Ей захочется, но она еще окажется не готовой. Положит трубку, даст перевести себе дыхание, сделав крохотный и вместе с тем необычайно большой шаг навстречу той новой жизни, которую она пыталась построить для себя в Новом мире, да так и просидит с полчаса с закрытыми глазами, зарываясь пальцами в волосы, пока на нее не наткнется Алекс. На вопросы о Митчелле не ответит ни слова. Будет приятно улыбаться, просто и вместе с тем недоуменно, словно бы не понимая, чего от нее хотят – посторонние или он сам. Ни словом, ни жестом не выдаст своего состояния. Идеальный спектакль, лучший, что у нее выходил за все ее девятнадцать лет – как же просто, боги, как же просто обмануть шулера. Все сыграно по нотам и без единой запинки и выставлено, как очередная шутка, обычная выходка из миллиарда других, просто чуть вышедшая из-под контроля. Она уверена, что этот поцелуй останется в Австралии. Что домой она его не заберет. Обычная шутка с легким привкусом вина на губах, а они просто друзья, и это будет безупречным враньем, самым последним и самым важным творением Энджи, пока языки пламени не сожгут ее дотла. Ее красивая ложь, ее лебединая песня перед тем, как раздастся прощальный хруст костей. Скоро она сломается.
song: Swim Deep – She Changes The Weather

*Лебединая песня – предсмертное творение, последнее в жизни.
Употребляется как синоним шедевра, вершины творчества или яркого, значимого для человека поступка.
Происходит от легенды, что лебеди поют один раз в жизни – перед смертью, и это предсмертное пение лебедей удивительно красиво.
«Голос лебедя напоминает приятный звон серебряного колокола… Последние вздохи смертельно раненного лебедя вырываются у него в виде песни. Настоящим певцом умирающего лебедя назвать нельзя, но последний вздох столь же мелодичен, как и всякий другой издаваемый им» (А. Э. Брем, Жизнь животных, т. VI, СПб, 1894)

Отредактировано Angie Sprout (2014-05-10 21:08:56)